Звездная тень - Сергей Лукьяненко

Кэлос собрал рюкзак, закинул на плечи. Он так и оставался в одних шортах, ночная прохлада ему была нипочем. Дари надел свитер. Я стоял в сторонке, наблюдая, как они собираются.

Вроде бы предполагается, что я пойду с ними? Или короткое гостеприимство на плоту вовсе не предполагает приглашения в дом?

– Тебе формальное приглашение нужно? – деловито спросил Кэлос.

Неловкость сразу рассеялась.

– Не обязательно. Вы теперь от меня долго не отделаетесь,– нагло заявил я.

Тропинка через лес была узкой, но вполне заметной. Видимо, пользовались ею часто. Метров в десяти от реки я заметил, что стволы деревьев поблескивают в звездном свете – тонким, искрящимся мерцанием, будто тонко истолченное стекло в луче фонарика…

– Мама дорогу пометила? – спросил Кэлос сына.– Как полагаешь?

– Нет, это я сам, перед тем как уезжали.

– Молодец.

Мне снова стало чуть-чуть горько и завидно. А кому я завидовал больше, Кэлосу или Дари – не знаю.

Может быть, их дурацкая Тень и впрямь позволяет добиться счастья? Ну, пусть не везде… так идеального общества не бывает. Может быть, хоть этот мир предназначен для жизни.

– У вас много городов? – спросил я по неведомой ассоциации.

– У нас их совсем нет.

Дари взялся за руку отца:

– Папа, а в городе интересно?

– На мой взгляд – не очень.

– А почему люди на других планетах строят города?

– Они боятся одиночества.

Минуту мальчик молчал. Потом спросил:

– В городе одиночества нет?

– Там только оно и есть. Но этого не замечаешь.

Я не удержался и вступил в беседу с таким же детским энтузиазмом, как Дари:

– У вас все так считают, Кэлос?

– Да. Конечно.

Дари оторвался от отца и схватил за руку меня. Похоже, обращаться по имени он стеснялся и считал прикосновение лучшим началом беседы:

– А ты привык жить в городах?

– В общем-то, да. Только твой отец прав, это не лучшее место для жизни.

– Ты военный? Как папа?

Мне показалось, что Кэлос искоса глянул на меня.

– Я совсем недолго воевал,– осторожно сказал я.– Это скверная штука, война.

Черт, да что за прописные истины я изрекаю! Воскресная проповедь для инопланетных малышей…

– Ага. И папа так говорит,– согласился Дари.– Все, кто воевал, так говорят. Только почему-то все они сами воевали.

То ли он размышлял вслух, то ли совсем не по-детски иронизировал.

– Петр, а тебе в детстве не говорили, что война – это плохо? Вот папу учили быть солдатом, он и воевал.

– Дари, не приставай к человеку…

– Вам неинтересно со мной разговаривать? – спросил мальчик.

Я вздохнул.

– Интересно. Дари, мне в детстве говорили, что война – мерзкая, но неизбежная штука. Что если хочешь мира, то надо готовиться к войне. И что порой надо воевать за свою правду.

– Чтобы всех осчастливить,– насмешливо сказал Кэлос.

– Нет. Чтобы защитить себя. От тех, кто хочет тебя осчастливить.

– Ты уверен, что по твоей планете не прошелся Хрустальный Альянс? – поинтересовался Кэлос.– Я такие слова слышал от…

Он осекся.

– Что такое Хрустальный Альянс? – немедленно спросил Дари.

– А мы уже почти пришли,– на этот раз Кэлос проигнорировал вопрос.– Беги, буди маму.

Мы вышли из леса. Точнее, и не совсем вышли – лес просто поредел, превращаясь во что-то вроде окультуренного парка. Впереди, окруженный деревьями, виднелся дом – в два или три этажа, но огромный по площади. Что-то в нем было от старых английских особняков – мрачноватая строгость линий и потуги казаться крепостью.

– Хрустальный Альянс…– требовательно начал мальчик.

– Дари, я объясню позже. Давай, вперед.

Мальчишка перешел на бег и растворился в тенях деревьев.

– Я что-то сказал не так,– прервал я молчание.

– Нет. Это я… размяк. Давно не общался с военными… тем более – только что с фронта. Я не хочу говорить об этом при Дари. Понимаешь?

– Не совсем.

Кэлос вздохнул.

– Трудно уйти от романтизации войны, Петр.

– Достаточно на ней побывать.

– Возможно. Но я не хочу, чтобы Дари начал мечтать о военной карьере.

– У вас же не воюют.

– У нас! Петр, неужели ты не понимаешь?

– Не говори о таких вещах вообще,– предложил я.– Пусть мальчик думает, что мир – добрая и прекрасная штука.

На подобный совет можно было и обидеться. Но Кэлос лишь покачал головой:

– Вот на это, Петр, я тоже не имею права. Потому что это будет ложью. И если уж честно… не жалею о времени, проведенном в Альянсе.

– Ты знаешь, это чувствуется,– признался я.– Неудивительно, что твой парень заинтересовался…

– Да, очевидно. Может быть, мне повезло. Меня не казнили повстанцы… как ребят из третьей особой бригады на Галеоне. Не пытала собственная контрразведка, когда Альянс стал распадаться и пошли мятежи. Я не горел в истребителе под тепловым лучом… Меня всего-то…

Тон был такой, словно Кэлос собирался сказать «расстреляли». Но докончить он не успел.

В темном силуэте дома вспыхнул желтый прямоугольник открывшейся двери.

– Кэлос!

– Все, военные воспоминания отложим,– быстро сказал Кэлос. Тряхнул плечами, укладывая торопливо собранный рюкзак поудобнее.– А то и впрямь начнутся военные действия.

Нечасто так бывает, что в чужом, совершенно незнакомом доме, мгновенно начинаешь чувствовать себя уютно. Это и от хозяев зависит, и от самого дома… впрочем, дом – это лишь отражение хозяев. Более яркое и честное. Никакие слова и улыбки не помогут ощутить тепло, если вещи хранят холод.

Здесь тепла хватало на всех.

Очень странное ощущение возникло у меня от жены Кэлоса, которую звали Радой. Внешне она казалась совсем молодой женщиной, пожалуй, даже слишком юной для десятилетнего сына. Но я уже понял, что гадать о возрасте в Тени – занятие неблагодарное. Может быть, потому я чувствовал себя так, словно общаюсь с умной, красивой, доброй, но совершенно нереальной женщиной. Словно смотришь на кинозвезду с обложки журнала… где кончается жизнь и начинается искусство – не понять.

А дом жил хозяевами. Он прямо-таки пропитался ими, глядел их глазами – и с детских рисунков на стенах, очень симпатичных акварелей (я был уверен, что их рисовала Рада), и с фотографий суровых, но красивых пейзажей – тут сомнений в авторстве тоже не возникало. В кресла хотелось сесть, столы – заставить едой и напитками, книги – очень много книг, немедленно прочитать. То ли какая-то тень моего дома лежала на обиталище Кэлоса, то ли я слишком вымотался – но едва переступив порог, я начисто забыл о Земле, Конклаве, Геометрах. Точнее – постарался забыть. Я был в гостях, причем в гостях у старых и добрых друзей.

От ужина я отказался, а от разговора, пожалуй, не стал бы. Но стоило и честь знать. Умотавшегося Дари, минут десять возбужденно носившегося по дому, Рада уже увела спать. Выпив бокал горячего травяного настоя, заменявшего тут чай, и я ушел в отведенную комнату. Наверное, тоже местный ритуал – глоток чая с хозяевами. Культура, имитирующая патриархальность, очень трепетно относится к обычаям, мы это когда-то с дедом разбирали…

На душ не оставалось сил, я разделся и забрался в постель. В открытом окне пылали звезды.

Интересно, какая здесь экономика? Вряд ли «коммунизм» Геометров, там, при всеобщей сытости, люди обходились комнатами-кельями. Видимо, что-то более реальное, как на планете зеленых… Сколько здесь стоит такой дом?

Смог бы я найти здесь занятие по душе и приобрести подобное жилище? Или вначале надо сотню лет повоевать за Хрустальный Альянс… ладно, Хрустальный распался, повоюем за Стеклянный, Оловянный или Деревянный… а потом можно и наслаждаться покоем?

Петр, ты неадекватен.

Кажется, *постижение* сказалось на куалькуа не лучшим образом. Он принялся контролировать мои мысли.

– Уймись. Петр, ты забываешь, зачем ты в этом мире. – Куалькуа, ты боишься, что я плюну на все и останусь здесь жить?

Симбионт молчал.

– Не бойся,– глядя в окно, сказал я. Ночной ветерок трепал край прозрачной как тюль занавески.– Не останусь. Я помню, кто я. Я помню Землю.

Земля – прекрасная планета,– вдруг изрек куалькуа.– Она имеетмассу мест, не уступающих по красоте и удобству проживания данному миру. Я засмеялся.

– Путеводитель фигов… Брось. Я не останусь здесь. Кэлос, наверное, заслужил эти леса, красавицу-жену, путешествия с сыном, уютный дом. А я – нет. Мне тут хорошо… очень хорошо. Но это словно заглядываешь в будущее – и думаешь: здорово будет сидеть у камина и греть старые кости… А у них и старости-то нет, куалькуа.

Петр, ты недооцениваешь серьезность ситуации.

– О чем ты? Вспомни первое вхождение во Врата. – Ну?

Ты был на взводе. Переполнен агрессией и жаждой действия. Ты ееполучил. – Брось…– я уткнулся лицом в подушку.– Не хотел я жечь чужие

истребители и драться с метаморфами…

Оказывается, куалькуа умеет молчать укоризненно…

– Мне так кажется,– добавил я. Вспомни второе прохождение Врат. – Вот чего не помню… Я умирал, куалькуа. Просто умирал. Я теперь