Отделённые. Книга 2 - Нико Кнави

слышал, но он взвыл. Кому он и сам не знал, но кто-то ведь должен услышать?

Услышала… ледяная ведьма.

Мильхэ вдруг вздохнула, закашлялась и свернулась клубком, как спящая аксолька. Полминуты она лежала, почти не дыша. А они сидели и не смели дышать, глядя на неё.

— Помогите мне, — наконец попросила она несостоявшихся мертвецов.

Мильхэ начала с Рейта. Сама она почти ничего не делала: руками её был Зверь, а силой — котёнок. Ведьма говорила, что делать, и они делали. Фаргрен никогда в жизни не работал медицинской иглой, да ещё и по живой плоти. Ирма тянула воду для Мильхэ и помогала как-то ещё.

Когда они всё сделали, ледяная ведьма вручила Ирме шарик янтарного цвета.

— Дадите ему это, если… когда очнётся. Просто положите в рот, и пусть тает. В дольмен его. Медленно и осторожно. Больше ничего сделать нельзя.

Сама Мильхэ поползла к Лорину. Он сидел и, казалось, смотрел на кучу древесников, разорванных Фаром. Но взгляд у него был стеклянно-мёртвый.

— Он умер, — сказал Геррет, но Мильхэ всё равно что-то делала. — Ирма пыталась изо всех сил, но ничего не вышло.

— Почему он сидит? Если терял кровь, то…

— Он не хотел умирать мешком на земле. Сел, когда понял, что чуда не будет.

Мильхэ развернула побуревшие бинты на ногах Лорина, открыв глубокие раны.

— Яд, — изрекла она странно глухим голосом, — то есть, не совсем. Не даёт крови остановиться.

Геррет молчал. Медицинские подробности его не интересовали. Мягко говоря.

Мильхэ тонкими пальцами почти с нежностью закрыла Лорину мёртвые глаза. На мгновение замерла, плечи её дрогнули. Сделав глубокий и судорожный вздох, она подползла к Геррету.

— Тебе повезло, — сказала Мильхэ, ощупывая его голову.

Со стороны могло показаться, будто сидит себе парочка и милуется. Он обнимает её, а она, прильнув к груди любимого, ласково играет с его волосами. Если бы не трупы вокруг и запёкшаяся корками кровь на Геррете. Он действительно обнимал её здоровой рукой. Просто потому, что держаться в хоть сколько-нибудь вертикальном положении ледяная ведьма не могла.

— Тошнит? — спросила Мильхэ.

— Тошнило.

А Геррет вдруг вспомнил: это был мару-кадал. Эльфийский, к Тварям его, мару-кадал, в который Дети Леса впадают, получая серьёзные ранения. Так у них есть небольшой шанс дождаться помощи. Геррет знал об этом, только не доводилось сталкиваться вживую.

Ледяная ведьма не ожила. Такого не бывает. Просто она не умерла до конца. Как Мильхэ очнулась без всякого вмешательства со стороны — та ещё загадка. Как и то, что вообще она сделала со всеми нападавшими.

Но Геррет думал о другом: если бы он вспомнил о мару-кадал вовремя, они бы попытались привести Мильхэ в чувство, и тогда она… Тогда Лорин мог бы не умереть.

— Ирма сделала, всё как надо, — вдруг прошептала Мильхэ.

— Ей это скажи. Она даже дала смолу, смешанную с пустынником. Два раза.

— Что?! — Мильхэ отпрянула от Геррета, будто тот сказал гадость. — Сколько времени прошло?

— Откуда я знаю? Какая раз…

— Геррет! — удивительно, но ледяная ведьма ещё могла леденить. — Сколько времени прошло с того момента, как Ирма дала ему смолу второй раз?

Он прикрыл глаза думая.

— Не больше часа. С того древесника, — Геррет показал на одну из Тварей, — начало капать, и Лорин сказал, мы должны набрать этой сраной смолы и заработать кучу денег.

— Она может капать дольше часа, — сказала Мильхэ, глядя на древесника, с которого всё ещё сочилась тёмная, вязкая жидкость. Потом отодвинулась от Геррета. — Ладно, я попробую. Положи его на землю.

— Что ты…

— Делай! — рявкнула Мильхэ и тут же закашлялась. — И достань мне «слезу».

— Ты сама-то переживёшь это?

— Переживу.

Геррет даже не пытался вставать — ползком добрался до Лорина, толкнул тело, а потом кое-как перевернул его на спину. И почувствовал, как кровотечение из раны на бедре усилилось и бинты намокли сильнее.

— Не умрёшь, — отрезала ведьма, разгадав немой вопрос Геррета. — Две склянки с синей пробкой из присланного снаряжения, и ещё часа через полтора повторишь.

Из дольмена вышли Фаргрен и Ирма. Геррет видел, что та едва не плачет.

— Ирма, мне нужна вода. Фаргрен, помоги Геррету перебраться в дольмен.

— Нет, я останусь!

У Мильхэ, видимо, не было сил спорить, и она промолчала. Потом начала… Геррет не мог сказать, что происходит. Да и никто не мог.

Над телом Лорина заструились водяные нити. От древесника, того самого, с которого ещё сочилась смола, побежали в воздух багровые капли. Вода окрасилась красным и стала похожей на кровь.

Потом нити окутали тело Лорина, часть их вошла в раны.

— Что она делает? — прошептала Ирма.

— Понятия не… — ответил было Геррет, но Мильхэ его перебила:

— Вымываю яд.

— Свежую смолу ведь не используют…

— Как часто, Геррет, целители видят свежую смолу?

Он хмыкнул: нечасто… Если только это не целитель чащобного отряда.

— Но я слышал, свежая смола выжигает кровь.

— Выжигает. Но в Лорине крови почти не осталось.

Красные нити вдруг разорвались и упали на землю. В воздухе снова заструилась вода, и Мильхэ опять смешала её со смолой, добавила какое-то снадобье из своей бездонной сумки.

— Но ведь он умер… — еле слышно прошептала Ирма, глядя, как струйки вливаются в раны.

На этот раз вода со смолой полностью вошла в тело.

Мильхэ скорчилась рядом с Лорином и, казалось, ничего не делала, но губы её шевелились — она считала. До тридцати, небольшой перерыв — и заново. Долго ничего не происходило, а потом… Лорин будто кашлянул.

— Огонь всепоглощающий… — прошептал Геррет.

Лорин задышал. С небольшим присвистом и хрипом, но он дышал. Геррет положил руку ему на грудь — сердце билось.

— Предки великие, вот же везунчик! — вдруг сказала ведьма и повалилась мешком на землю без сил. — Ирма, прочисти и заново перебинтуй ему раны. И Геррету смени повязки.

— Что ты сделала? — спросил Геррет, не в силах убрать руку с Лорина: неужели, жив?

Как такое возможно?!

— В дольмен и Лорина, и Геррета.

— Нет, сожги тебя Маатар, хоть раз объясни! Объясни это! Он же умер!

Мильхэ вздохнула.

— Это называется первая смерть, — заговорила она, но всех уже не было сил удивляться. — Эльфы делят смерть на два вида: первая, обратимая, когда при должном мастерстве целитель может заставить сердце снова биться, вторая — окончательная, когда уже ничего нельзя сделать.

— Как ваш мару-кадал?

— Нет, мару-кадал это другое, он есть только у Детей Леса. А первая и вторая смерть — у всех. Но первая смерть очень короткая. Всего несколько минут. Некоторые вещи могут продлить это состояние. Низкая температура или…

— Смола.

— А ты думаешь, почему она