Виктор Цой - Виталий Калгин

Это позволило М. С. Горбачеву в 1991 году без особых помех узнать о событиях в Москве: находясь под домашним арестом в Крыму, он слушал «Би-би-си», «Голос Америки» и «Свободу»…

Виктор Цой по-прежнему работал в «Камчатке», поскольку в стране всё еще преследовалось тунеядство.

Джоанна Стингрей: «Тогда Виктор зарабатывал на жизнь, работая кочегаром, с вечеринок уезжал до часа ночи, чтобы успеть в метро, денег на такси у него не было. Но вот пришла гласность, его стали показывать по телевизору, а в газетах стали писать о выдающемся рок-певце Викторе Цое. Однажды он рассказал мне, как к нему в кочегарку пришел человек и стал орать, что ему, дескать, холодно, почему плохо топят… Виктор повернулся к нему лицом, и этот человек вдруг спросил: “Ты же Виктор Цой, известный певец. Что же ты здесь делаешь?” “Это моя работа”, — ответил Виктор. Тот человек сказал, что это просто невероятно. Я как-то спросила Виктора, почему он продолжает работать в кочегарке, и он мне ответил, что ему это нравится. Вероятно, работая, он уверенно себя чувствовал, это делало его проще и ближе к людям. Именно тогда я поняла, почему его песни значили так много для такого большого количества людей…»[245]

По воспоминаниям многочисленных приятелей Виктора, во время работы в котельной у Цоя возникала масса интересных идей, настроение в обществе этому вполне способствовало. Например, Рашид Нугманов рассказывал, что однажды Виктор загорелся идеей выпуска подпольного рок-журнала со звучным названием «Згга». В нем предполагалось публиковать всевозможные мистификации и небылицы о рок-группах, включая «КИНО», и странные выдуманные рассказы под видом фактов и репортажей с места событий, которых никогда не было, или рецензии несуществующих рок-альбомов, концертов и записей, чтобы фаны за ними гонялись впустую. Всё это в то время считалось стильным и модным. По словам друзей Цоя, это было одной из неотъемлемых черт раннего Цоя — когда правда и ирония тесно переплетались.

Именно в «Камчатке» 17 февраля 1987 года Виктор Цой написал свой знаменитый впоследствии рассказ-фантасмагорию «Романс», текст которого увидел свет лишь летом 1997 года благодаря Марьяне Цой…

Как уже было сказано выше, несмотря на объявление сверху информационной свободы, власти на местах отстаивали прежние порядки… Но группе «КИНО» до этого не было никакого дела.

Впереди была «Группа крови»…

В марте 1987 года Цой с Каспаряном отправились в подмосковный город физиков-ядерщиков Дубну, где в кинотеатре «Мир» отыграли концерт, закончившийся беседой со зрителями, записи которого сохранились и недавно были изданы.

После концерта в Дубне группа поехала в Миасс, а 8 марта 1987 года группа «КИНО» прибыла в Челябинск, где, судя по многочисленным воспоминаниям очевидцев, концерт пытались запретить. Ситуацию, по словам Марьяны Цой, спасли «зри-тел и, начавшие ломать в зале стулья». Стулья на самом деле не ломали, а вот дверям ДК досталось…

Юрий Каспарян: «У нас был концерт в городе Миасс, и потом нас отвезли в соседний город Челябинск. А там решили прикрутить краник и устроили заседание партбюро или заседание обкома. И часа два или три они решали, что делать, жестко тормозили концерт. От этого возникли какие-то трения с народными массами»[246].

Местные любители рок-н-ролла, устроившие концерт в зале Челябинского университета, подпольно продавали билеты желающим послушать «КИНО». Это были не совсем билеты, а заменяющие их праздничные открытки со специальной печатью. Городская комсомольская организация, не доверявшая студенческому объединению, пристально наблюдала за организацией мероприятия. И как только музыканты «КИНО» появились у дверей университетского Д К и были окружены восторженными поклонниками, комсомольские вожаки засуетились. Повод для отмены концерта был найден мгновенно. «Компетентные органы» придрались к документам, которые у музыкантов были оформлены не так, как считали нужным в Челябинске, хотя на самом деле Цой предъявил официальные «литовки» на все песни. Концерт был отменен. Опасаясь реакции студентов, к главному корпусу политеха местные власти подтянули чуть ли не весь гарнизон челябинской милиции, во главе с областным начальством, но публика оказалась сильнее — студенты оттеснили милицию и выломали тяжелые дубовые двери ДК. После фактического разгрома зала комсомольские идеологи сдались. Концерт состоялся.

Юрий Каспарян: «Произошел разгром зала. В результате они согласились, нам как всегда было всё равно… Хотя, во всяком случае для меня, это было свежо. Как Виктор отнесся к этому? Ну как к этому можно отнестись? Ну, траблы какие-то. Он что-то высказывал такое, конечно. Такие моменты происходили потому, что не было организации гастрольной деятельности совершенно, практики не было…»[247]

Двадцатого марта 1987 года Виктор Цой выступал в Концертном зале Симферопольского музыкального училища им. П. И. Чайковского.

Ирина Легкодух: «Это было, по-моему, в тот год, когда “Асса” снималась. Витя жил в Ялте, в гостинице “Украина”. Пошел снег, съемки остановили. И он сидит в гостишке без денег. Совершенно. И чахнет. Мы ему в Симферополе устроили “творческую встречу”. Чтоб деньги собрать. В музучилище (сейчас консерватория). Там сцена очень высокая и большая, для симфонических оркестров. Поэтому сделали так: для удобства и чтоб время сократить, я сидела в зале с микрофоном и читала записки, которые мне по рядам передавали, а Витя одиноко сидел на сцене, пел песни под гитару и отвечал на вопросы, которые я зачитывала. Называлось это “Встреча со зрителями”, так как Цой за неделю просто никак не успевал подготовить полноценную программу и группы с ним не было. Меня поразило, что зал был битком набит, мы ведь даже толком рекламу не успели сделать, а на одного-единственного Цоя собрался огромный зал украинского театра. Виктор пел, отвечал на вопросы, я сидела в центре зала и “фильтровала” записки. Самый роскошный вопрос был такой: “Скажите, пожалуйста, что означает ‘у-у-у транквилизатор’?” Виктор, даже не задумываясь, ответил: “У-у-у — это бессмысленный набор звуков, а транквилизатор — это лекарство”…»[248]

В конце мая 1987 года на Красной площади в Москве приземляется самолет немецкого спортсмена Матиаса Руста. Это стало самой ошеломляющей новостью для советских людей. Легкий четырехместный самолет вторгся в советское воздушное пространство, пролетел несколько тысяч километров и спокойно приземлился на Большом Москворецком мосту.

Руст вылетел из Хельсинки и с отключенными приборами незамеченным пересек советскую границу. После этого его несколько раз обнаруживала служба противовоздушной обороны, но он исчезал с радаров и уходил от преследования. Он хотел посадить самолет в самом Кремле, но, убедившись, что там нет подходящей площадки, решил приземлиться перед Покровским собором. Площадь была заполнена гуляющими, и Руст с включенными посадочными огнями несколько раз пролетел над их головами, помахивая крыльями. В ответ они махали ему руками и улыбались. Руст утверждал, что его полет был призывом к дружбе между народами. Но военные увидели в этом провокацию западных спецслужб. После этого «авиашоу» министр обороны Сергей Соколов и начальник ПВО Московского округа Александр Колдунов были сняты со своих постов. Страна была потрясена.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});