Варяги и ворюги - Юлий Дубов

— Имя у вас необычное, Арманд Викторович. И фамилия… Это вас не в честь ли Арманда Хаммера назвали?

Как в воду глядел. Арманда Викторовича и вправду назвали в честь Арманда Хаммера. Но не просто так, а потому, что его родной отец — а Наташин дед — был тем самым Виктором Хаммером, братом Арманда, оставшимся в СССР присматривать за интересами фирмы. Он сначала присматривал, а потом соблазнил скромную советскую девушку, тоже комсомолку. Так как органам дело было до всего, в том числе и до морального облика, то комсомолка за связь с иностранцем поехала в места не столь отдаленные, где и произвела на свет плод преступной любви в лице Арманда Викторовича. А Виктор Хаммер срочно слинял к брату за океан, в одночасье разочаровавшись в преимуществах социалистического образа жизни и наплевав на интересы фирмы.

Потом разоблачили культ личности, и будущая Наташина бабушка вернулась в Москву с подрастающим сыном. Произошло это вовсе не потому, что органы вдруг помягчели, а потому, что мальчик с такими родственными связями представлялся им перспективной фигурой. Он окончил хорошую школу с углубленным изучением иностранных языков, затем поступил на журфак, по окончании прослужил два года в неких закрытых частях, а потом начал разъезжать по заграницам и разоблачать язвы капиталистического общества.

По прошествии некоторого времени ему рекомендовали восстановить родственные связи.

Родственники кое-что в жизни понимали. Например, могли сложить два и два и сделать вывод насчет профессиональной принадлежности человека, который по полгода проводит за рубежом и при этом ни бога, ни черта не боится. Поэтому контакты с ним свели до минимума, диктуемого обычной вежливостью. Но вовсе не прекратили. Что делать, в семье не без урода, а все же родная кровь.

Ему даже немного подбрасывали на жизнь, в основном, в плане деловых и иных контактов, но дали понять, что появление в их роду чекистской династии, даже в виде побочной незаконнорожденной ветви, крайне нежелательно. И вообще лучше, чтобы внучка, если уж она надумает замуж, делала это в свободной стране и под присмотром.

Арманд Викторович честно и откровенно ознакомил Мотю с такой позицией родственников и предупредил, что вынужден будет испросить у них согласия на брак внучки. Что Арманд Викторович и сделал, воспользовавшись для этой цели служебным факсом.

Как следовало ожидать, родственники встревожились чрезвычайно. Меньше всего им хотелось заполучить в зятья очередного Рихарда Зорге. А также какого-нибудь комсомольца-добровольца или, не приведи Господь, племянника члена Политбюро. Поэтому они срочно запросили послужной список Моти. Узнав же, что Мотя является лицом свободной профессии и держит — в Советском Союзе! — собственный магазин, сперва не поверили, потом пришли в неописуемый восторг и благословили внучку посредством ответного факса, содержавшего три восклицательных знака.

Свадьбу дважды переносили, потому что старший Хаммер никак не мог определиться с приездом в СССР. Дела не позволяли. Но потом наконец-то назначили, ибо стало доподлинно известно, что старик такого-то числа приедет встречаться с дорогим Леонидом Ильичом. Что-то обсуждать насчет поставок нефти и борьбы за мир во всем мире.

Так оно и случилось. Прямо из Кремля старший Хаммер прибыл в гостиницу «Россия», где гуляла свадьба, расцеловал внучку, долго жал руку Моте, подарил новобрачным ослепительно белый «Линкольн» и отбыл восвояси.

А дальше было так. Породнившись с семьей мультимиллиардеров, Мотя серьезно задумался о перспективах дальнейшей жизни. Ясно, что в этой ситуации с ларьком надо завязывать. Несолидно. Фарцовка — явно пройденный этап. И фотомастерская тоже, не говоря уже об усилителях и динамиках. А больше Мотя ничего не умел. Довольно быстро пришлось отказаться и от идеи проникнуть с помощью тестя на необременительную государственную службу. Это только американские родственники могли не обратить внимание на кратковременное пребывание в городе Владимире. Советские кадровики такие истории ловили мгновенно. Также не получилось воспользоваться протекцией дедушки Хаммера на предмет устроиться главой какого-нибудь иностранного представительства. Дедушка насчет протекции не понимал. Он считал, что лицо свободной профессии, да еще и с коммерческой жилкой, должно пробиться самостоятельно.

И Мотя решил эмигрировать. Естественным пунктом назначения были Соединенные Штаты. Но тут он столкнулся с серьезным препятствием. Славные органы никак не хотели выпускать Мотю с молодой женой за границу. Они, по-видимому, считали, что пребывание советской ветви рода Хаммеров в Москве дает им некие преимущества в плане воздействия на американскую ветвь. И если папа Хаммер передвигался по миру совершенно свободно, то на чете Лайнеров был поставлен жирный красный крест. В плане выезда. Моте припомнили неоконченный институт связи и сообщили, что, пока полученные им сведения о законах Ома и Кирхгофа не перестанут составлять государственную тайну, не видать ему заграницы, как своих ушей. Турпоездка в соцстраны — пожалуйста. А дальше — ни-ни.

Хорошо, сказал Мотя. Соцстраны — так соцстраны.

Дело в том, что в это время в Польской Народной Республике началась заваруха. Там серьезную бузу поднял рабочий класс во главе с неким Лехом Валенсой. И Моте пришло в голову, что в условиях общей неразберихи, когда первые секретари польской компартии меняются, как картинки в калейдоскопе, проникнуть в американское посольство в Варшаве и попросить там политическое убежище будет не в пример легче, чем проделать то же самое в Москве.

Но оказалось, что и в Польшу попасть не так-то просто. Чтобы уберечь легко ранимых советских граждан от контактов с отщепенцами, весь польский туризм в одночасье закрылся. В ГДР — добро пожаловать. В Румынию — сколько угодно. В Венгрию и Югославию. А в Польшу путевок нет. Закончились все. И неизвестно, когда будут. Позвоните через пару месяцев.

Мотя взял карту Европы, поколдовал над ней немного, с кем-то посоветовался и купил две путевки в Болгарию. С недельку они повалялись на золотых песках Варны, а потом Мотя забрел в польское консульство и сказал:

— Мы с женой хотели бы в Варшаву съездить, товарищ консул. Погулять по вашей прекрасной столице. Возложить цветы к памятнику воинам-освободителям. Это можно?

— Это можно, — ответил грустный консул. — В Польше сейчас все можно, пан Лайнер.

— А штампик в паспорта можно поставить, пан консул? — спросил Мотя, доставая документы. — Чтобы у панов-пограничников не возникало ненужных вопросов.

— И это можно, — согласился консул. Достал из стола резиновую плюху и припечатал ею оба паспорта.

После этого Мотя побежал на вокзал и купил два билета на поезд до Варшавы. Поезд шел через Бухарест, ненадолго останавливался в Чопе, потом попадал в Варшаву. Двухместное купе. Болгарская ракия. Трехлитровая бутыль «Гамзы». Помидоры, персики, виноград…

В Чопе дремавший на верхней полке Мотя неожиданно услышал в коридоре русскую речь. Открылась дверь, и вошли два суровых советских пограничника.

— Документы, — сказали пограничники хором. Мотя протер глаза и сел.

— Где мы? — спросил он, не веря своим глазам.

— На Родине, — ответили пограничники. — На пограничной станции Чоп. А что?

— Так мы же в Варшаву едем, — сообщил Мотя. — Видите штампы в паспортах? Это нам польский консул в Варне поставил.

— В Варшаву так в Варшаву, — согласились пограничники. — Сейчас поезд тронется, доедете до Бреста, а там до Варшавы рукой подать. Выходить из поезда, значит, не будете? На московский пересаживаться?

И ушли, отдав честь.

А через несколько часов, в Бресте, в купе снова постучали. На этот раз на пороге вместе с очередной парой пограничников возникли еще трое в штатском, которые Моте не понравились с первого взгляда.

— Одевайтесь, — сказал один из них. — И пройдемте. Вещи с собой возьмите.

Когда осиротевший поезд уже весело стучал колесами по ту сторону границы, Моте наконец-то был задан роковой вопрос:

— Так, — произнес человек по ту сторону лампы с зеленым абажуром. — Значит, вы и есть тот самый Лайнер, которому польский консул разрешил выезд из Советского Союза? Известно ли вам, какое наказание предусмотрено за попытку незаконного перехода границы?

Строгий и справедливый суд быстро и без всяких проволочек определил положенное наказание, и Мотя двинулся в восточном направлении, проклиная сговорчивого польского консула и собственное плохое знание географии. Известие о разводе настигло его уже на зоне, где он отбыл положенные две трети срока и получил условно-досрочное. Совсем уж было собрался на материк, да тут случилась идиотская история с неудачно найденным алмазом, и Лайнеру пришлось перебраться в Белое.

Повествуя о приключениях Моти Лайнера, водитель несколько раз прерывался, останавливал грузовик, не глуша мотор, выпрыгивал из кабины, подходил к неприметному придорожному камню, что-то там делал, потом возвращался.