Пуховое одеялко и вкусняшки для уставших нервов. 40 вдохновляющих историй - Шона Никист

семье и возможности спокойно посидеть вечером на террасе, без макияжа и микрофонов. Я нашла путь к той себе, которой я была в старших классах и колледже: к отличнице и хиппи, которая ценила возможность иметь все, что нужно, в рюкзаке за плечами.

Я уверена, что это связано с возвращением к тем местам, куда мы отправлялись, чтобы найти свою истинную сущность. Возможно, моя настоящая душа охотнее проявляется среди этих причалов, скамеек и лежаков, так как здесь я провела значительную часть своей жизни. Может быть, именно поэтому любые озера продолжают так глубоко трогать меня – ведь они возвращают меня к прошлому, к моей истинной сущности, скрывающейся под свежей оболочкой, которую я нарастила себе искусственным способом, оболочкой из ненужных достижений и высоких результатов.

Сердце и слово «да»

Я до сих пор помню жужжание иглы татуировщика, когда делала себе первую и вторую наколку – этот пронзительный металлический треск. Мышцы на моей шее и сейчас судорожно дергаются, лишь только я вспомню ноющую боль, сопровождавшую этот ужасный звук. Я сделала себе первую татуировку, когда училась в выпускном классе, в день Казимира Пулавского – этот день в Чикаго считается выходным из-за проживающей там большой польской диаспоры. Я сказала родителям, что собираюсь сделать наколку, но они не восприняли это серьезно. Мне всегда становилось плохо при виде любой иглы – в кабинете врача, а также когда мне прокалывали уши. Когда я пришла домой и показала маме маленький китайский иероглиф под пластырем, она крикнула отцу: «Билл, ты не поверишь…»[15]

Два года спустя, в Санта-Барбаре, рыжий молодой человек по имени Себастьян наколол небольшой стебелек на моей щиколотке и бабочку моей лучшей подруге Аннетт. Нам было по девятнадцать, и теперь, еще через девятнадцать лет, я вновь слушаю это жужжание где-то в районе тонкой и бледной кожи моего предплечья: на одном из них постепенно появляется сердце, а на другом – слово да, написанное элегантным курсивом авторства моей подруги Линдси.

Сердце – кроваво-красное и гениально простое, как будто его нарисовал ребенок, – разумеется, символизирует любовь. Это знак любви Господа и старой как мир идеи, что Он любит меня, что бы ни случилось. Каждый христианин сталкивается с этим довольно рано. Но многим из нас, и мне в том числе, тяжело выдержать эту первозданную любовь. Я могу разобраться в математических формулах, юридических документах, финансовой документации и потоках жалоб. Но я почти ничего не знаю об абсолютном. Я чувствую себя так, как будто только начинаю открывать его для себя.

Когда я молюсь, я представляю себе это простое алое сердце, и в тишине это напоминает мне о любви Господа, которая началась еще до моего рождения и продолжится и тогда, когда меня уже не будет на этом свете. Перед началом дня – пока я еще не начала будить детей, варить кофе, жарить тосты, одевать и обувать всех членов семьи, укладываться в сроки и принимать верные решения – я закрываю глаза и представляю себе это алое сердце и в который раз напоминаю себе, что Господь любит меня и в этот наступающий день я не могу сделать ничего, чтобы заслужить больше любви – абсолютно ничего. В этот день я также не могу сделать ничего, чтобы разрушить эту любовь. Я не могу представить себе ничего более судьбоносного для такого старого трудоголика, как я. Эта любовь дарует мне покой вне зависимости от того, что я делаю или не делаю, независимо от моих успехов и неудач, побед и поражений.

Когда я таким образом начинаю свой день, уже пропитанная этой любовью – полной убежденностью в моей значимости и связи с Господом – день сразу становится другим. Мне больше не нужно никуда бежать и лезть из кожи вон. Мой страх исчезает, и остаются только доброта, щедрость и мое творчество. Я могу сколько угодно сочинять, общаться и спокойно говорить правду, так как мои достоинства больше не поставлены на карту и не подвергаются сомнению. Такая абсолютная любовь меняет все. Она делает все сама. Теперь мне можно отдыхать, делать ошибки, быть слабой и просить о помощи. Я даже могу устать. Это действительно меняет все.

Поэтому я и хотела наколоть себе это алое сердце, чтобы оно всегда было со мной, и именно на левой руке. Я левша, и я хочу, чтобы эта любовь наполняла меня творческой энергией. Что бы я ни создавала и ни писала, я хочу, чтобы все это рождалось из любви – а не из соревнования, страха и доказательств своей значимости.

А слово да стало таким важным для меня позапрошлым летом, когда я пережила самый страшный год в своей жизни – он весь состоял из адской непрекращающейся работы, и я всей душой жаждала перемен, но боялась себе в этом признаться. В тот момент меня и пригласили в то самое место, где я училась бросать конфеты в байдарочников.

Пока я сидела в аэропорту Чикаго и ждала самолета, я написала смс своему приятелю Крису, который отдыхал в Малибу Лодж год назад. Я спросила у него, во что я ввязалась и что мне нужно знать в первую очередь. Крис, которого я знала уже давным-давно, который всегда был мне как старший брат и поддерживал меня вот уже почти десять лет, прислал мне вот что: «Скажи „ДА“. Прыгай. Попробуй кокосовую креветку».

Разумеется, я не поняла ни слова из этого сообщения, но через несколько часов, прибыв на место, я поделилась этими советами со своими новыми знакомыми. Мы все-таки попробовали кокосовую креветку, и это оказалось необычайно вкусно. Затем мы взобрались на скалу, с которой все прыгали в озеро. Это делали в основном мужчины, а женщинам сначала не хватало смелости, и они просто глядели по сторонам и наслаждались видами. Я уже было направилась к остальным женщинам, как вдруг мой новый приятель Брайсон закричал мне: «Шона! Эй, Шона! Я думал, ты объяснила нам, что мы должны прыгнуть и сказать „да“»!

Поэтому я тут же прыгнула и сказала «да», и это слово стало нашим условным знаком, символом пробуждения, движения вперед, короче говоря, символом самой жизни. После возвращения оттуда мы еще долго переписывались примерно в таком духе: «Ты говоришь „да“?» – «Сегодня я говорю „да“». – «Скажи „да“, скажи „да“, скажи „да“».

Я также купила себе толстовку с надписью «СКАЖИ „ДА“», написанной темно-синими и золотыми буквами, и стала носить ее постоянно, как талисман, как лучшего друга. Она напоминала мне о легком и открытом образе жизни, когда моя душа рвалась наружу, когда я чувствовала глубокую связь со всеми окружающими. Этими словами было уже давно нельзя описать мое состояние, но именно к ним я и стремилась