Понарошку? - Ирина Воробей

еще. Она хныкала, выпивала за раз полстакана и продолжала.

– Короче, Голда – упырь, – заплетаясь, подводил итоги беседы Гена. – Твоих слез не достоин. Вот за Кралю я его никогда не прощу. Это удар ниже плинтуса. Или… как там… ниже пояса. Не суть, кароч.

Парень развалился в кресле совсем. Тонкие ножки скрестил на спинке, а головой свисал вниз. Дреды подметали пол. Саша тоже разлеглась вольготно. Одну ногу подмяла под себя, второй помахивала на подлокотнике. Руки держала на груди, периодически икая.

– Гена, но он же меня хотел. Он говорил, что у него месяц до меня не вставал.

– Да, может, у него реально на воду встает, кто знает, какие у людей извращения бывают. Не зря же вы в душ сначала.

Сафа хихикнул коротко и перевернулся, наконец. Лицо налилось кровью. Венки на лбу разбухли. Парень мотнул головой, чтобы прийти в себя.

– И вообще хотел, не значит, что любил. Я много кого хочу. А люблю только Женю.

Саша расплылась в умильной улыбке и залила в себя остатки мохито.

– Как твои успехи, кстати?

– Херово. Сутенер трахает ее сам, сука. Назло мне, уверен. Убил бы паскуду, – в голосе Сафронова редко звучала злоба, Саша даже протрезвела на секунду и почувствовала его боль в себе.

– Какие же люди свооолочи! – прокричала в потолок.

Свистнув, он стиснул челюсти и поднялся резко.

– Пошли, освежимся.

В стельку пьяные они даже из этого маленького помещения с единственной дверью не сразу нашли выход. У Саши все размывалось перед глазами. Разноцветные огни, вывески, окна, здания, машины – все, как жидкие краски, растекалось на полотне, превращаясь в единую жижу. Она с трудом шла, потому что постоянно норовила упасть, но Гена ее тащил под руку. Каким-то чудом они дошли до здания университета, возле которого наткнулись на рекламный портрет Золотова.

– О, наш красавчик, – оживился Сафронов и треснул по пластику, за которым прятался постер. – На, получай, падла. Так тебе. Так. Вот.

Гена ударил несколько раз, пока не пробил пластик. Саша чувствовала торжество. Она тоже стала пинать пиллар и выкрикивать ругательства.

– Ненавижу тебя, Золотов. Ты мне сердце разбил. А я тебе морду разобью. Рожу твою рекламную видеть не могу.

– Да, да, мудила, мы тебе зададим жару. Сучонок надменный, – поддакивал Гена и колотил Золотова всеми конечностями по очереди.

А потом остановился.

– Отойди, малыш. Ща папка его накажет.

Он спустил шаровары и направил член Золотову в лицо. Оттуда прыснула желтая струя. Попала сперва в глаз, залилась в расщелины и потекла вниз с двух сторон пластика, источая пар на холоде. Саша захохотала на всю улицу.

– Гена, что ты творишь?

– Этот еблан тебя унизил. А я унижаю его. Пусть соснет хуйца.

– Ты конченый, Гена, – в тоне Саши, на самом деле, не было осуждения, только веселость.

– За тебя, детка.

Парень встряхнул последние капли на пиллар и вернул член в штаны.

– А ты не хочешь? Давай, устрой золотой дождь этому говнюку.

Саша даже выпрямиться не могла от смеха и рухнула в сугроб рядом. Гене пришлось ее вытаскивать.

– Давай, здесь никого нет.

Девушка огляделась. Ночная улица отвечала молчанием. Только ветер шелестел голыми ветками деревьев. Ей тоже хотелось в туалет, но терпимо.

– Блин, я стесняюсь.

– Да кого? Тут только я. Выплесни обиду. Полегчает, отвечаю.

Саша захохотала и все-таки решилась справить нужду на фотографию Золотова. Сама в себе раньше не замечала столько трэшовой злости. Алкоголь выпускал из-под изнанки самое темное. Она редко пила и никогда не напивалась до такой степени.

– Да, пупсик, давай. Повыше, повыше, – подбадривал ее Сафронов.

Саша старалась изо всех сил, но ее струя поднялась максимум до паха модели на фото. Она сама чуть не упала назад. Удержалась за друга, не переставая смеяться. Он помог ей даже штаны обратно натянуть, потому что у нее не хватало координации.

– Вот тебе, Золотов. Я в тебя влюбилась. По-настоящему. А ты – бездушная козлина. Чтоб тебе пусто было! Ну, и трахай свою Миронову! Вы друг друга стоите!

И, правда, полегчало. Вид помятого, разбитого и обоссанного Золотова утешал. Злость была вымещена, и больше грудь ничего не сдавливало. На душе опустело.

– Окей, детка, закругляемся. Братюня нас подбросит.

Гена набрал кого-то. И вскоре за ними приехал черный внедорожник. В этот раз был уже другой здоровяк, но тоже с сигарой. На Гену матерился, на Сашу косился. Она уснула сразу, как только оказалась в теплом салоне. Очнулась уже у двери собственной квартиры. Здоровяк буквально дотащил ее до дома. Девушка его даже поблагодарить не успела. Тот сразу скрылся за дверями лифта. Она вошла в тихую квартиру и еле доплелась до кровати. Заснула в ту же секунду, до последнего улыбаясь.

Проснулась Саша не от будильника, а с помощью встревоженной мамы. Та беспокоилась, оказалось, оставила несколько пропущенных еще до полуночи, которые Саша даже не слышала и не видела, потому что после библиотеки так и оставила телефон в беззвучном режиме.

Голова разламывалась, и подташнивало, но девушка заставила себя сходить в душ, привести в порядок и отправиться в университет.

– Это все из-за чемпиона этого? – мама тоже раздражалась от беспокойства или от того, что дочь отказалась от каши, специально для нее приготовленной.

– Все нормально, мам. Мы вчера с Геной выпустили пар. Мне, правда, помогло.

Вспомнив об этом, Саша покрылась испариной от стыда, но смеялась в душе над собой: «Блин, дикари». Для Сафронова это было нормально, а она себя не понимала, почему до такого опустилась. Слишком много алкоголя выпила, сильно превысив свою норму. Родители бы такое не одобрили, поэтому рассказывать она им не стала.

В университет девушка приехала впритык к первой паре. Чудом успела. И только вошла в аудиторию, почувствовала странную ауру. Тоня с Катей глазели на нее в шоке. Миронова язвительно щурилась. Ее подружки хихикали. А остальные плохо имитировали безразличие. Золотов всматривался в Сашу упорно и одновременно сквозь. У нее в горле пересохло.

Подруги скинули в чате видео из ТикТока Мироновой.

«Смотрите, че творят! – смеялся за кадром женский голос. – Капец».

«Ахахах, – заржал кто-то похожий на Петровского. – Это че, Сафа? С рыжей?».

На видео Саша с Геной били пиллар Золотова. Их крики легко доносились до камеры. Все слова четки разбирались. Снимали с балкона третьего этажа из дома напротив.

«Он ссыт? – подключился Лужин. – Охренеть. Сафа – отморозок».

«Ильюш, иди глянь, какую дичь творят эти фрики», – позвала Миронова.

«Это Сафа? Реально ссыт на меня, – Золотов смеялся без обиды. – Вот ушлепок. А кто с ним?».

Гена на видео