Жестокое желание - М. Джеймс

следят. Что же мне делать?

Дрожащими пальцами я набираю сообщение и нажимаю кнопку "Отправить". Я понятия не имею, что еще сказать, это же одноразовый телефон, но, конечно, я должна избегать любой инкриминирующей информации, например имени Лоренцо. Он даже не сохранил свое имя под номером, это просто единственный номер в телефоне. Я даже не знаю, должна ли я писать ему на него. Он всегда говорил мне звонить.

Через мгновение телефон пищит.

Следят?

Я тяжело сглатываю, оглядываюсь через плечо, прежде чем направиться по коридору к шкафчикам. Прислонившись к холодной бетонной стене, я быстро набираю еще одно сообщение.

Полицейский. Из клуба.

Проходит еще мгновение. Телефон снова жужжит.

Где ты?

Я закрываю глаза, пытаясь отдышаться. По крайней мере, кажется, что он воспринимает меня всерьез. Но меньше всего мне хочется, чтобы Лоренцо приехал сюда. Я очень старалась разделить эти части моего мира: мою должность в балете и мою работу в клубе. Приезд Лоренцо может привести к тому, что эти две части окажутся вместе.

Он захочет получить ответ, и я должна сказать ему правду.

Балетная студия. На углу Парка и 9-й улицы.

Не знаю, почему я даю ему адрес, просто инстинктивно чувствую, что это будет следующий вопрос, который он задаст, а у меня так дрожат руки, что я не знаю, сколько еще сообщений я смогу отправить. Но телефон больше не звонит, и через минуту я засовываю его обратно в сумку.

Я не представляю, как я должна танцевать в таких условиях. Но я должна. Одна ночь в клубе, это еще ладно, но Аннализа безжалостна. Любая оплошность, любой признак усталости, напряжения или ошибки, и она будет вне себя. Здесь я должна быть идеальной, всегда. Мы все должны.

Если я не смогу совладать со своими эмоциями и пройти через это, то могу потерять единственную вещь, помимо Ники, которая действительно имеет для меня значение.

Глубоко вздохнув, я подхожу к своему шкафчику и открываю его. Я кладу свою сумку внутрь, стараясь поставить ее вертикально, чтобы не было шанса, что она упадет и рассыплет содержимое, и достаю колготки, купальник и пуанты. Через пятнадцать минут я уже стою на полу в тренировочном зале и зашнуровываю обувь.

Много-много раз эта комната давала мне возможность убежать от всего, что меня мучило. От всех забот, страхов, тревог за будущее, за Ники, от ответственности, которую я теперь несу, чтобы его жизнь была хорошей. Мне часто удавалось потерять себя в нем, в знакомых ритмах и узорах, в музыке, в красоте искусства, которое пленяло меня с детства. Балет — это все, о чем я когда-либо мечтала. Я мечтала об этом с того момента, как впервые увидела балерину, и, по крайней мере, в этом я получила то, что хотела.

Или, во всяком случае, нахожусь на пороге этого.

У меня главная роль в следующем представлении. Шанс доказать, что я достойна быть примой, что все эти долгие годы, часы и потраченные деньги того стоят. Что эта единственная мечта — то, чего я могу достичь, даже если все остальное в моей жизни пойдет не так, как я надеялась.

У меня есть это, и мысль о том, что я могу это потерять, выше моих сил. Именно поэтому мы все еще в Лос-Анджелесе. Именно поэтому я так упорно боролась за жизнь, которую у меня постоянно отнимают, по одному дюйму за раз.

Напряжение наматывается на меня, как узловатая веревка. Я пытаюсь растянуть его, сбросить в разминке, которую делала сотни раз, но оно остается. Я жестче, чем должна быть, моим движениям не хватает грации, и я вижу неодобрительное выражение Аннализы еще до того, как она полностью повернется в мою сторону.

— Вы сегодня в другом месте, мисс Илени?

Мисс Илени. В этом формальном обращении, прозвучавшем из уст моей строгой балетной наставницы, нет ничего соблазнительного. Но от этого обращения у меня в животе все равно поднимается жар, когда я вспоминаю, как Лоренцо называл меня именно так, раньше, в своем кабинете.

Он может быть на пути сюда, прямо сейчас.

Желание немного размягчает мои конечности.

— Простите, — говорю я. — Мне больно, вот и все. Наверное, я перестаралась на последней тренировке.

Аннализа хмурится.

— Если ты правильно делаешь шаги, то ничего не должно болеть. — Это чушь, и она это знает: боль — неотъемлемая часть жизни балерины. Больные мышцы, натянутые нервы, пальцы с почерневшими или отсутствующими ногтями, ноги, сведенные судорогой и скрюченные. Но Аннализа утверждала, пока я танцевала для нее, что совершенство достигается без боли. Что если наши тела болят, это значит, что мы должны заставить их работать усерднее, принять это, а не чувствовать.

Это полная чушь, но ни у кого из нас не хватает смелости возразить.

— Конечно. — Я киваю, прикусив губу. — Я буду стараться лучше.

— Проследи за этим. Твоя дублерша с удовольствием займет твое место, если тебе слишком сложно. Не так ли, Рашель?

Рашель кивает, но бросает на меня извиняющийся взгляд из-под ресниц, когда Аннализа отворачивается, чтобы порицать кого-то другого. Она не может сказать "нет" — Аннализа ее за это ударит, если она предположит, что не будет в восторге от возможности получить главную роль для себя.

Амбиции, это то, что Аннализа находит привлекательным в приме, или будущей приме. Она считает, что лучшие сражаются за себя, а не за других.

Может быть, именно эту слабость она всегда видит во мне, потому что я всегда сражалась за всех, кроме себя. Больше всего за Ники.

Я заставляю себя заниматься, стараясь размять конечности, двигаться с грацией, не думать о катастрофе, которая, возможно, вот-вот разыграется за этими стенами. И когда музыка наконец затихает, замедляясь, когда я выполняю последние шаги и отхожу от партнера, я поворачиваюсь и вижу Лоренцо, прислонившегося к дверному проему.

Мое сердце на короткую секунду замирает в груди. Он выглядит невероятно красивым, освещенный светом из окна в коридоре, его рукава закатаны, чтобы показать мускулистые и, что удивительно, татуированные предплечья. Я никогда раньше не видела его без рукавов рубашки и почему-то не ожидала, что у него есть татуировки. Он казался слишком сдержанным, слишком расчетливым для этого.

Его темные брюки безупречно сидят на нем, рубашка так же хорошо подогнана, а его зеленый взгляд прикован ко мне, когда он наблюдает за происходящим, его темные волосы слегка спадают вперед. Он великолепен и опасен, а взгляд на его лице настолько горяч, что у меня перехватывает дыхание, когда я останавливаюсь и опускаюсь на