СТРЕЛА БОДИМУРА - Владислав Никитин

Что это было? Почти забытые воспоминания, непонятный приступ страха, да что там страха — ужаса! Может быть, потому что вокруг — ни души? Заброшенное жилье, пугающее своей пустотой, скрывающее в себе что-то или кого-то, заполняющего эту пустоту. Люди ушли отсюда. Оставили свои страхи, горе и беды — и ушли. А домам одиноко, они лишились хозяев, так кому им отдать всю эту злобу? И вот появляюсь я. И они… Ну хватит! Хватит придумывать оправдания своему страху. Просто признайся себе, что все намного проще — боишься заброшенности, одиночества и глухомани. Ты ведь только поэтому и уехала из провинции в областной центр, правильно? От разваливающихся заброшенных домов, от детства с отцом-алкоголиком и сломленной жизнью матерью. От вечерних хлопков «воздушки» и дикого хохота соседских мальчишек, заглушающих визги бродячих кошек и звон разбитых окон. От юности с бессмысленными драками в клубе. От наспех свернутых косячков с травкой в руках вчерашних друзей. От беспросветной дури и пугающего будущего. И все, что видишь сейчас, — это призрак прошлого.

Так что прочь отсюда, быстрее прочь! Аглая решительно развернула машину и въехала на дорогу, выделяющуюся серой лентой на белом снегу.

Автомобиль вилял, его заносило, но все же он продирался сквозь снежные наносы. Следы протекторов и цепей набирающая силу непогода медленно покрывала свежим белым покровом, заносила поземкой. Немой хутор быстро и неотвратимо уменьшался в размерах, пока вовсе не исчез за холмом.

Аглая, почти не глядя, вставила в CD первый подвернувшийся под руку диск. Из колонок полилась попса, которую она врубала обычно, когда коротала вечер у себя в комнате. Нормально. Покатит. «…А я сяду в кабриолет!» — стала подпевать Аглая певице, не сводя с дороги глаз.

Настроение заметно улучшилось. До фермы Майстрюка оставалось совсем немного — она ехала по той самой заброшенной ветке леспромхоза. Почти совсем стемнело, хотя на циферблате было всего половина пятого. «Ничего, доберусь до фермы к пяти, улажу все дела, а в девять буду дома, — решила про себя девушка. — Главное, не застрять нигде, тьфу-тьфу-тьфу».

Через двадцать минут она уже остановилась у небольшой рощицы, возле которой в сторону от дороги отходила то ли широкая тропа, то ли грунтовка, кое-где почти полностью заваленная снегом. Аглая долго рассматривала карту, потом вырулила машину так, чтобы свет от зажженных фар падал на уходящее вдаль ответвление, и почти сразу заметила наст с едва выделяющимися на нем полосками от полозьев. Совсем недавно здесь проезжали, поземкой еще не успело совсем замести следы. Удача!

Пришлось, правда, выйти из машины, чтобы каблуком сапога проверить глубину снежного покрова. Ничего, снега всего по щиколотку. Проехать можно. Наносы, правда, есть, но теперь надо полагаться только на «авось» да на саму машину.

Стряхнув успевший налипнуть на дубленку снег и помассировав продрогшие ноги в джинсах, Аглая решительно нажала на педаль газа. Теперь еще музыку погромче, внимание поострее, сигаретку в зубы — и вперед! Ну, чего бояться?

Почти совсем стемнело. Горизонт теперь выделялся лишь тонкой полоской зашедшего солнца, да еще облака кое-где ловили лучики невидимого уже светила. На темно-синем небосводе высыпали звезды, полная Луна показалась над чернеющими деревьями. Медленно поползли цифры на счетчике километража.

Один, два… четыре. До предполагаемой фермы Майстрюка оставался километр или чуть больше.

Однако дорога вдруг превратилась в сущий кошмар: сугробы уже вскоре пришлось таранить бампером, чтобы продвинуться еще на пару метров. Двигатель стал натужно подвывать, по днищу заскребся лед, горы снега по краям дороги выросли до самых окон автомобиля. Машина ехала словно по камням — переваливалась с одного боку на другой. И вот настал такой момент, когда, ткнувшись радиатором в очередной сугроб, «девятка» всхлипнула пару раз, но не продвинулась дальше ни на сантиметр. Аглая сдала назад, попыталась пробить снежный завал с разгона — и это не вышло. Сунулась вправо, влево, но там были наносы не меньше, чем спереди.

— Вот и приехали… — Аглая зло надавила на клаксон, как будто это могло ей чем-нибудь помочь. Что же теперь, разворачиваться и ехать назад? Остановиться в каком-то километре от цели, до которой добиралась почти четыре долгих часа. Что же делать? Идти по следу до фермы, чтобы уговорить хозяина как-нибудь дотащить машину до жилища? Или все же возвращаться обратно в город? Нет. Улажу все дела и попрошу добросить груз с фермы до машины. Не откажет же мне этот Майстрюк! Я не случайный прохожий, а представитель фирмы, с которой он ведет бизнес. Раз у него как минимум сани есть, то это будет несложно. Вот только сколько же до фермы тащиться? Эти километры что, кто-то мерил? Сказали — пять, так, может, не пять, а все десять. Н-да, а сапожки-то стильные, совсем не зимние. И дубленочка на рыбьем меху. От почти пятнадцатиградусного мороза не спасет. Уши, во всяком случае, точно отпадут… Ладно, хватит. Или назад — или вперед. Перекурим, а там решим.

«Гляди-ка, какая холодища! И зачем закрывать машину, если вокруг ни души?» — обратилась Аглая сама к себе, вытаскивая из замка зажигания ключи.

Было тихо, лишь ветер швырялся иногда в стекло снежинками. Аглая дрожала, и теперь было непонятно, от чего больше — то ли от холода, то ли оттого, что надо топать по заснеженной дороге до фермы Майстрюка. Сейчас бы чаю горяченького… Или в сауну…

Вдруг девушке показалось, что недалеко от кромки леса в сотне-другой метров от нее мелькнул огонек. Раз, потом еще раз. Словно кто-то шел по дороге с фонарем или факелом в руках. Хотя нет — это был не живой свет, не свет огня. Скорее это пятно было похоже на светящуюся точку неоновой рекламы, но откуда здесь могла взяться реклама? Если бы не зима, можно было бы подумать, что кто-то в банку посадил десяток светлячков — освещать дорогу. А этот огонек мелькал среди деревьев, то взлетая вверх на двух-трехметровую высоту, то опускаясь чуть ли не до земли. Неужели все-таки люди? Или…

Аглая не решилась додумать. Источник огня приближался. Казалось, человек-невидимка, державший его, то ли слишком много выпил, то ли намеренно идет к ней странными зигзагами. Вправо, вниз, вверх, влево.

Вдруг Аглая заметила, как светящееся пятнышко распалось на несколько отдельных огоньков… потом еще на несколько. И еще… Теперь огни выплывали из-за леса длинной ленточкой и, раскачиваясь, двигались по дороге к ней. Луна скрылась за облаками, звездный свет уже почти не пробивался, а по земле стелился невесть откуда взявшийся белесоватый туман.

— Господи! — прошептала Аглая. — Мамочка моя…

Ей стало по-настоящему страшно. Очень страшно и жутко. Она не понимала, что происходит вокруг, одно лишь теперь осознавала наверняка — это были не люди. К ней приближалось нечто совсем бездушное, необъяснимое, парализующее волю и язык. Наверное, надо было быстро заводить машину и уезжать прочь от надвигающейся опасности, но в тот момент Аглая была не в состоянии шевельнуть даже пальцем.

Неотвратимо и медленно зеленоватые дымчатые огни плыли к Аглае, сидящей в салоне автомобиля. Вместе с ними, словно кипящая лава из вулкана, на девушку стал накатывать дикий неописуемый ужас. Он змеей вполз в освободившуюся от мыслей голову, стал грызть мозг, спускаться по позвоночнику все ниже и ниже. Аглая уже не могла отвести взгляда от идущих на нее сплошной стеной зыбких светящихся теней. В монотонном шуме ветра ушей девушки достигли размеренный шепот, приглушенные крики, неразборчивые вопли. А затем лязг железа, перемежающийся сухим треском, шипение, хлопки, шелест.

Жутчайшая какофония звуков обрушилась на голову Аглаи. Она захотела зажать уши, но не смогла, попробовала отвести взгляд — глаза будто примерзли к глазницам, попыталась крикнуть, но крик застрял в горле.

А тени все приближались. Из марева стали проглядывать фигуры. И стали слышны шаги! Сначала как едва различимый в общем гуле шумов мерный хруст. Затем в этом хрусте стали тонуть остальные звуки, пока наконец громогласный, слаженный топот десятков сапог не заглушил все.

Хрум-хрум! Хрум-хрум!

«Боже мой, Господи Иисусе Христе, помоги и спаси…»

Хрум-хрум!! Хрум-хрум!!

«Мамочка родная, спаси-и-й…»

Хрум-хрум!!! Хрум-хрум!!!

«Ой, мамочка…»

Аглая наконец различила, как из сумеречной тьмы в свет фар вошла колонна людей. Точнее, вовсе не людей. Это мертвые бойцы давно отгремевшей войны двигались строем. Их черепа-лица расплывались на фоне темного неба, истлевшие гимнастерки и шинели обрывками свисали с плеч, сквозь прорехи просвечивали гнилые кости, местами обмотанные бинтами с запекшейся кровью. В руках смутно отсвечивали рассеянным светом знакомые по военным фильмам железки.

И еще глаза. Они все смотрели на нее. Пустыми безучастными взглядами из пустых глазниц. Волны смертельной усталости и безысходности исходили от них. Значит, вот как чувствуют себя после смерти!