Мой истинный враг (СИ) - Карвер Крис

– Явился заставить меня прогулять занятия?

Это так очаровательно, что аж тошнит.

Эмма уходит, и Ребекка решается дождаться ее у входа.

Она смотрит, как Мэтт уезжает, напоследок подмигнув ей из своей крутой тачки. Она мотает головой, как бы говоря – поверить не могу, что это теперь моя жизнь.

И она так невероятно счастлива в этот момент.

Прошло совсем мало времени, но она как будто жила так всегда. Как будто была рождена для этого, что так и есть. Ей хочется смеяться от радости и плакать одновременно.

Она отводит взгляд и видит какое-то движение за деревьями у стадиона. Ей приходится напрячь взгляд, чтобы рассмотреть.

Он не прячется. Но и не выходит.

Стоит там и смотрит на Ребекку, как будто дожидаясь, когда она его заметит.

И она замечает.

А еще – узнает, и теперь это не кажется ей простым совпадением. Сначала на парковке у бара, потом – во сне. И теперь он стоит и караулит ее у колледжа.

Ребекка незаметно проверяет, на месте ли ее клинок. Тот, как и всегда, лежит в потайном кармане в куртке. Она уверенным шагом идет в его сторону, а он, наоборот, отходит назад.

За колледжем маленький парк, густой и запущенный, обычно там тусуются по вечерам студенты, у которых нет денег на пиво в баре, но днем здесь тихо и зябко.

Он идет не слишком быстро – не  сбегает, а манит ее за собой.

Ребекка чувствует, как в горле застревает ком, но все равно идет вслед за ним. Ей нужны ответы. Нужно знать, кто он, почему преследует ее.

Когда позади смыкаются деревья, отгораживая их ото всех вокруг, Ребекка останавливается напротив мужчины и разглядывает его спину. Ровную, крепкую спину человека, уверенного в себе.

– Кто ты? – спрашивает она и сжимает в руке клинок, пряча его в рукав.

Он оборачивается. Все та же полуулыбка играет на губах, все те же голубые глаза ярко сияют.

– Здравствуй, Ребекка.

– Кто. Ты? – она делает шаг навстречу.

Мужчина косится на ее руку, хмыкает.

– Убери игрушку, дорогая, я не причиню тебе вреда.

– О, точно? Потому что выглядишь ты, как маньяк.

– А так?

Он моргает, и глаза его на секунду сверкают желтым.

Ребекка давится воздухом.

Оборотень.

Еще один оборотень. Кто он? Она не видела в Кломонде других оборотней, кроме Сэлмонов. Никогда. Здесь их не было, обычно в городе не уживались по несколько стай, они занимали каждый свою территорию и к другим кланам не совались.

Если только…

Это не чужак.

Страшная мысль, как червь, закрадывается в голову, и Ребекка отступает. Мужчина смотрит на нее, улыбается шире.

– Что ж. Представляться мне уже не нужно, я верно полагаю?

– Оливер Сэлмон, – шепчет она. – Убийца моих родителей.

– Не обязательно так официально, девочка моя. Можно просто Оливер.

Ребекка вытаскивает клинок и кидается на оборотня, с трудом сдерживая крик.

Горло дерет от боли.

Она все знает. Она вспоминает его – эту улыбку, эти глаза, эту манеру говорить и ходить. Она вспоминает каждое мгновение той ночи, когда он рвал ее родителей на куски, а она плакала, сидя в кустах, прячась, боясь быть обнаруженной.

Он отрывал от мамы и папы куски плоти.

Они кричали.

Они хотели ее защитить.

Ребекка бросается на него и вкладывает в это нападение все, чему ее обучил Мартин. Оливер только отбивается от ее ударов, острие клинка мелькает и светится на солнце, а он движется элегантно, грациозно, как будто всю свою жизнь тренировался тоже для этой их встречи.

– Ты! Ты убил их! Жестоко убил, ты…

Ей не хватает слов.

Она давится слезами и нападает снова и снова, и снова, и единственное, что ей непонятно – почему он не пытается ее убить.

Слишком много народа поблизости? День на дворе? Что ему мешает?

В какой-то момент оборотень выбивает клинок из ее руки, скручивает ее так, чтобы она оказалась прижата спиной к его груди, и шепчет в ухо.

– Полегче, дорогуша. Нас могут услышать.

– Прикончи меня или отпусти! – рявкает она, пытаясь пнуть его ногой.

Он толкает ее, она падает, и теперь она – безоружна, а он стоит над ней, как тень, глядя с вызовом и как будто даже какой-то жалостью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Ты ведь даже не представляешь, как испортила мою жизнь, верно? Как вы с Мэттом вместе ее испортили.

Ребекка мотает головой.

– Что? Ты – жестокий убийца-психопат, а мы испортили твою жизнь?!

Он смеется, но смех этот какой-то горький, с примесью рычания и боли.

– Я, как отшельник, не могу вернуться домой, в свою семью, пока вы двое лобызаетесь на глазах у всего города, я не могу приехать к сестре, не могу повидаться с племянниками, я изгнанник, я – отброс! Как, по-твоему, я себя чувствую?!

– Так, как заслужил!

Ребекка отползает назад спиной, взгляд падает на лежащий перед ней клинок, и она осторожно передвигает пальцы в его сторону.

Оливер садится на корточки рядом с ней.

– А ты не задумывалась, чем именно я заслужил такое? Давай-ка я расскажу тебе.

– Я и так все знаю.

– Нееет, ты знаешь только одну сторону медали. Поэтому я все-таки попытаюсь. Мэтт слетел с катушек – решил пробежаться по лесу в полнолуние и потерял контроль. В этот момент его маленькая истинная пара, почувствовав его внутренний зов, убежала в лес от родителей. Ночью. Напоминаю тебе – в полнолуние! А когда они бросились ее искать – нашли нас с Мэттом. Твой отец стрелял в него. Снова. И снова. И снова. Пули пронзали его тело. Кровь хлестала во все стороны. Я видел, как он медленно лишается сил, еще пара выстрелов – и его раны были бы смертельными. Несовместимыми с жизнью.

– Он бы исцелился!

– Проходя обучение у Кэмпбелов, ты так и не поняла, кто вообще такие оборотни?! Мы тоже смертны, Ребекка! И если выпустить нам в грудь целую обойму, никакая регенерация не поможет! Я просто. Спасал. Своего племянника! И за это поплатился.

Ребекка молчит.

Она борется. Внутри нее – война. Одна часть нее хочет сделать попытку снова – накинуться на Оливера и убить его. Всадить нож ему в горло или в сердце – чтобы наверняка. А другая… Ребекка представляет, как в Мэтта стреляют, и ей хочется накрыть его тело своим, защитить, спасти.

– Я восемь лет не мог позвонить своей семье. Меня просто выслали из страны, запрещая общаться с племянниками, запрещая показываться на глаза. Да, они отправили Мэтта со мной, но он всегда, по их мнению, был всего лишь жертвой. И ты была жертвой. А я – монстром. Разве это справедливо?

Ребекка поднимается на ноги, и Оливер встает тоже. В ее руке снова клинок.

– Я не знаю, что такое справедливость. В моей жизни ее просто нет.

– Тебя взяли в лучшую семью на свете, когда меня из нее изгнали, и за что?! За то, что я оказался единственным, кто готов запачкать руки ради своих родных!

В его глазах слезы, и Ребекка понятия не имеет, что она чувствует.

– Должен был быть другой выход… Вы могли сбежать и…

– Мэтт был не в себе! Он не мог идти, а твой отец. Стрелял. В него! Раз за разом, снова и снова, не морщись, Ребекка, а слушай! Слушай эту горькую правду! Один из твоих самых близких людей убивал другого! Кто-то из них так или иначе был мертв, а я просто сделал выбор! Свой выбор!

– А моя мама?

– Она была наготове. И тоже не дала бы нам так просто уйти, – голос его становится тише. – Я прошу у тебя прощения, Ребекка. Знаю, для тебя мои слова ничего не значат, но я. Прошу. У тебя. Прощения. Каждый из нас защищал свою семью. Просто я оказался сильнее.

Он задыхается. Ребекка видит, как рука его касается галстука, как он развязывает его, обнажая шею.

Он подходит ближе.

Берет ее руку в свою – клинок крепко зажат в пальцах.

– Если ты так сильно хочешь меня убить – убей. Прямо сейчас. Я слишком сильно устал чувствовать вину за то, что защищал родного мне человека.

Она думает о том, что Сэлмоны никогда не произносили имя Оливера вслух, по крайней мере при ней. Весь он – как будто под запретом в этой семье, и сейчас, слушая его, чувствуя против собственной воли связь с ним, которую дает ей запечатление с Мэттом, она перестает злиться.