Рейтинговые книги
Читем онлайн У колыбели науки - Генрих Волков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 38 39 40 41 42 43 44 45 46 ... 51

Человек и природа в античной науке не противостоят друг другу. Они рассматриваются как единое живое целое, подчиняющееся одним и тем же законам рождения, жизни и смерти. Человек выступает как естественное, природное существо, как органичная часть ее. Природа же является взору мыслителя столь же живой, одухотворенной, исполненной страстями и желаниями, как и мир самого человека. Природа антропоморфна — она дышит, гневается, радуется, мыслит, ее стихии враждуют и притягивают друг к другу. Из «спермы мироздания» рождается все многообразие сущего.

Человек оказывается «мерой вещей» не только в том узком гносеологическом смысле слова, о котором идет речь у софиста Протагора, но и в самом широком мировоззренческом плане. Античная наука мерит все явления природы человеком, пытаясь понять их с помощью тех представлений и понятий, которые были выработаны для «самопознания» в ходе всей предшествующей истории. Принцип этот впервые был осознан и последовательно проведен Сократом, тогда как его предшественники пользовались им бессознательно.

То обстоятельство, что представления о наиболее высокой ступени развития материи применялись древнегреческими мыслителями для истолкования низших ее ступеней, что для них «анатомия человека» была ключом к «анатомии природы», на мой взгляд, лучше всего объясняет феномен древнегреческой науки, достигшей столь поразительно глубоких и верных результатов с помощью одних лишь умозрительных методов.

Античная мысль не знала неуемной, всепоглощающей страсти современной науки к переделке природы, к ее преобразованию, к «господству» над ней. Она довольствовалась наблюдением и объяснением окружающего мира и приспособлением его к своим нуждам. Но было бы неверно объявлять ее на этом основании «чистой наукой», «наукой для науки», а научные занятия — освобожденными от всяческих практических соображений полезности: этакой аристократической безделушкой, досужей умственной игрой пресытившихся снобов.

Даже при самом беглом знакомстве с древнегреческой культурой нельзя не заметить отношения к научным занятиям как к величайшей ценности, за обладание которой не жалко заплатить любой ценой.

Знания для древнего грека ценны не потому только, что с их помощью можно делать нужные вещи или добывать больше золота и серебра в рудниках, хотя и это принимается во внимание, знания ценны прежде всего как орудие изменения духовного мира человека, как средство его совершенствования, расширения границ его видения. Знания, по убеждению греков, могут сами по себе сделать человека добродетельнее, сильнее. Знанию «свойственно управлять человеком».

И как тут снова не вспомнить Сократа! Сравнивая золото со знаниями, он отдает предпочтение последним:

— Нет, существует лишь одна правильная монета — разумение, и лишь в обмен на нее должно все отдавать: лишь в этом случае будет неподдельно и мужество, и воздержанность, и справедливость: одним словом, подлинная доблесть сопряжена с разумом, все равно, сопутствуют ли ей наслаждения, страхи и все иное тому подобное или не сопутствуют[188].

Благодаря знаниям человек становится выше другого не положением, богатством или родовитостью, не властью, а именно как человек, как личность, И это превосходство быстро обнаруживается в спорах, тяжбах, диспутах и дарует обладателю знаний уважение и почет сограждан, а следствием этого может быть и богатство, и высокое общественное положение.

Такое отношение к знаниям и научным исследованиям, разумеется, не сразу возобладало в Древней Греции, и еще во времена Сократа, как мы видели, антиинтеллектуализм аристофановских «Облаков» находил сочувствие и поддержку в толпе.

Но семена мудрости, посеянные первыми древнегреческими философами, давали все же богатые всходы, формируя и воспитывая в определенном направлении общественное сознание эллинов. Полководцы, государственные деятели, ораторы, даже купцы идут на выучку к философам и не жалеют времени, затраченного на овладение их учениями.

Когда сицилийский тиран Дионисий попал в беду и у него спросили, что дала ему мудрость Платона, он ответил: «Неужели тебе кажется, что я ничего не взял от Платона, если так спокойно переношу превратность судьбы?»[189] Александр Македонский высказался насчет ценности философии еще более определенно: «Я чту Аристотеля наравне со своим отцом, так как если отцу я обязан жизнью, то Аристотелю обязан всем, что дает ей цену»[190].

Ставя вопрос о ценности, о полезности, о практической приложимости научных исследований, мы тем самым пытаемся понять не только, что изучает наука, но и для чего она изучает. Во имя каких социальных потребностей, во имя какой конечной цели производятся в науке новые знания? Служат ли они главным образом и преимущественно производству вещей или прежде всего «производству» духовного мира самого человека?

Конечно, оба эти вида производства не противостоят абсолютно, они опосредуют друг друга. Конечно, научные знания потребляются и для той, и для другой цели, но в разной мере в разные исторические периоды. В какой именно? Вот это и важно выяснить.

Наука в первый период своего развития ориентируется преимущественно на человека. Не в том смысле, что она ставит человека в центр мироздания, и не в том, что делает его исключительным объектом своего внимания. Наука ориентируется на человека, так как она ставит своей главной целью и задачей уяснить человеку «Логос» природы, частью которой он сам является, раздвинуть границы его мировоззрения, вооружить его знаниями о строении мира, о связи космоса и микрокосма, научить его гибкости понятий, адекватно отражающих диалектическую текучесть и изменчивость действительных процессов.

Объяснительная, мировоззренческая функция научной деятельности является главенствующей. Поэтому философия занимает место царицы наук. Механика, астрономия, прикладная геометрия хотя и служат весьма активно нуждам материальной практики, но не определяют лица всей науки.

Этот период личностной ориентации науки продолжается вплоть до первой индустриальной революции. Разумеется, наука не остается без изменений в столь длительное время, охватывающее античность, средневековье, Возрождение.

Эти изменения имеют место как в самой науке, так и в социальных условиях ее развития. В средневековье церковь делает науку своей служанкой, умозрительные методы вырождаются в схоластику. Затем возникает естествознание, пробуждается интерес к точным и экспериментальным методам. Но, однако, долгое время центральной функцией науки все еще остается мировоззренческая, ее основной целью — выработка общего представления о мире.

Макс Борн, развивая интересную мысль о «стилях» в науке, господствующих на протяжении длительных периодов истории, полагает, что и для античной науки, и для последующей вплоть до Галилея, Ньютона, Лагранжа характерен единый «склад мысли». «Для греческих философов причина движения — сила, вызывающая движение, была неотделима от живого существа — человека или бога, прилагающего усилие. Более того, идея совершенства использовалась ими как база для объяснения фактов… Эра христианства принесла новые идеи и, безусловно, представляет собой особый период со своим собственным стилем; однако в области науки она апеллировала к древним и сохраняла антропоцентрический, субъективистский склад мысли. Идея совершенства воплощалась тогда в боге… Античный стиль исчез не сразу»[191].

Мировоззренческая ориентация науки отлилась в определенную форму ее отношения с непосредственным производством материальных благ: теоретическая деятельность человека протекала вне прочной и систематической связи с материальным производством, над ним, занятия наукой носили элитарный характер. Классовое расслоение общества усугубило пропасть между умственным и физическим трудом, между теоретической деятельностью, которая боится запятнать себя «низменными» интересами, остается чисто умозрительной, и производственной практикой человечества, базирующейся на примитивном, ремесленном опыте и эмпирических знаниях и с подозрением относящейся к «бесплодным спекуляциям».

Новая эпоха в развитии научной деятельности начинается с того времени, когда окрепнувшее естествознание обнаружило, что может активно и определяюще влиять на развитие машинной техники и материальное производство. Это повлекло за собой далеко идущие изменения во всем строе науки, характере ее взаимосвязей с другими социальными явлениями.

Из дочери мифологии и искусства, из «служанки» мировоззрения и богословия наука превратилась в служанку материального производства. Основной, доминирующей, хотя и не всегда осознанной, целью ее деятельности стало: постоянное и систематическое обновление, модернизация технической базы материального производства, разработка общетеоретических и социальных знаний для создания технических инноваций.

1 ... 38 39 40 41 42 43 44 45 46 ... 51
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу У колыбели науки - Генрих Волков бесплатно.
Похожие на У колыбели науки - Генрих Волков книги

Оставить комментарий