Полиция - Ю Несбё

— И?

— Девяносто четыре — это много, тебе не кажется?

Харри смотрел в окно. Силье по-прежнему наблюдала за небом. Ее поднятое вверх лицо было освещено солнцем.

Он тихо выругался и допил свой кофе.

Гуннар Хаген балансировал на венском стуле в кабинете Бельмана, удивленно глядя на начальника полиции. Хаген только что проинформировал его о том, что, вопреки приказу начальника полиции, создал небольшую группу, и о предложенном группой плане устроить западню в Берге. Удивление же его было вызвано тем, что необычно хорошее настроение начальника ничуть не испортилось от этих новостей.

— Превосходно! — воскликнул Бельман, хлопнув в ладоши. — Наконец-то активные действия. Пришлите мне, пожалуйста, план и карту, и мы можем начинать?

— Мы? Вы хотите сказать, что лично…

— Да, я думаю, будет естественно, если я возглавлю эту операцию, Гуннар. При подобной крупной операции потребуется принятие решений на высоком уровне…

— Это просто дом и мужчина, который…

— Поэтому будет правильным, если я, как руководитель, приму участие в операции, ведь многое стоит на кону. Важно также держать нашу акцию в секрете. Вам ясно?

Хаген кивнул. В секрете, на случай если она не принесет результатов, подумал он. А если же она завершится успехом, то есть арестом, тогда о ней станет известно общественности и Микаэль Бельман сможет присвоить честь себе, поведав прессе, что лично руководил операцией.

— Ясно, — ответил Хаген. — Тогда я начинаю. И я так понимаю, что группа из Котельной может продолжать свою работу?

Микаэль Бельман засмеялся. Хагену стало любопытно, что могло вызвать такую перемену настроения. Начальник полиции как будто помолодел лет на десять, похудел килограммов на десять и избавился от глубокой морщины на лбу, которая не исчезала с тех пор, как он занял этот пост.

— Полегче, Гуннар. То, что мне понравилась предложенная вами идея, еще не значит, что мне нравится, когда подчиненные нарушают мои приказы.

Хаген поежился, но не отвел взгляда от веселых холодных глаз начальника полиции.

— До дальнейшего распоряжения я замораживаю всякую деятельность вашей группы, Хаген. При необходимости поговорим после операции. И если до тех пор мне станет известно, что вы хотя бы ввели запрос в поисковик или позвонили по этому делу…

«Я старше его, и я лучше, — думал Гуннар Хаген, не опуская глаз, и чувствовал, как смесь упрямства и стыда красными розами распускается на его щеках. — Это просто мишура, — уговаривал он себя, — просто знаки отличия на форме».

Потом он опустил глаза.

Было поздно. Катрина Братт читала отчет. Она не обязана была делать это, ей только что позвонила Беата и сообщила, что Хаген попросил их прекратить все следственные действия по прямому приказу Бельмана. Так что Катрине полагалось быть дома, лежать в кровати с большой чашкой ромашкового чая в руках, с любящим мужчиной или как минимум с любимым телесериалом, а не сидеть здесь, в Котельной, читать отчеты об убийствах и искать возможные ошибки, нестыковки, едва заметные связи. А эта связь была настолько незаметна, что вся ситуация граничила с идиотизмом. Или нет? Получить доступ к отчетам по делу об убийстве Антона Миттета в электронном файлохранилище полиции оказалось довольно легко. Отчет о найденном в автомобиле был настолько подробным, что навевал сон. Так почему же она замерла, прочитав это предложение? Среди возможных улик, изъятых из машины Миттета, были скребок для льда и зажигалка, валявшаяся под передним сиденьем, а также жевательная резинка, приклеенная к нижней поверхности сиденья.

Телефоны вдовы Антона Миттета, Лауры Миттет, были указаны в отчете.

Помедлив, Катрина набрала номер. Голос ответившей женщины был усталым, вероятно, она находилась под воздействием медикаментов. Катрина представилась и задала свой вопрос.

— Жевательная резинка? — задумчиво переспросила Лаура Миттет. — Нет, он никогда не жевал жвачку. Он пил кофе.

— А другие люди, пользовавшиеся автомобилем, жевали?

— Этой машиной никто, кроме Антона, никогда не пользовался.

— Спасибо, — сказала Катрина.

Глава 19

Вечерело, но за окнами кухни маленького желтого деревянного дома в Уппсале, где Беата Лённ только что завершила ежевечерний разговор с дочерью, было еще светло. Потом она побеседовали со свекровью, и они договорились, что если у девочки не пройдут кашель и температура, то они отложат ее отъезд домой на несколько дней, к тому же в Стейнкьере все будут рады, если она побудет подольше. Беата как раз опускала пластиковый пакет с остатками еды в белый мусорный мешок в ведре под раковиной, когда раздался телефонный звонок. Это была Катрина. Она перешла прямо к делу:

— Под водительским сиденьем автомобиля Миттета была приклеена жвачка.

— Ну и…

— Ее отскребли, но не отправили на анализ ДНК.

— Я бы тоже не отправила, если она была найдена под водительским сиденьем. Это жвачка Миттета. Послушай, если без разбора отправлять на анализ ДНК любую мелочь, найденную на месте преступления, то результатов пришлось бы ждать…

— Но Столе прав, Беата! Люди не приклеивают жвачки к собственным столам. Или к своему водительскому сиденью. По словам жены, Миттет вообще не жевал жвачку. И, кроме него, машиной никто не пользовался. Я думаю, тот, кто ее приклеил, перегнулся через водительское сиденье. А судя по отчету, убийца, вероятно, сидел на пассажирском сиденье и перегнулся через Миттета, чтобы приковать его руки к рулю. Машина побывала в реке, но, по словам Бьёрна, ДНК из слюны в жвачке…

— Да-да, я понимаю, о чем ты, — прервала ее Беата. — Позвони кому-нибудь из следственной группы Бельмана и расскажи об этом.

— Ты что, не понимаешь? — сказала Катрина. — Это может привести нас прямо к убийце.

— Да-да, и на этот раз я действительно понимаю, о чем ты, но единственное место, куда это может нас привести, — прямиком в ад. Нас сняли с дела, Катрина.

— Я могу просто сходить в хранилище вещдоков и отправить эту жвачку на анализ ДНК, — произнесла Катрина. — Сверить с регистром. Если совпадений не будет, то никому ни о чем не придется рассказывать. А если будет совпадение — бабах! — тогда мы раскрыли дело, и никто не скажет ни одного плохого словечка о том, каким способом мы это сделали. И да, сейчас я эгоистка. В кои-то веки раз мы сможем присвоить честь раскрытия этих преступлений себе, Беата. Мы. Женщины. Мы это заслужили, черт возьми.

— Ну да, все это заманчиво и не помешает работе других следователей, но…

— Никаких «но»! Один-то раз мы можем себе позволить попихаться локтями. Или ты хочешь увидеть, как Бельмана с его самодовольной ухмылочкой снова нахваливают за проделанную нами работу?

Наступила пауза. Долгая.

— Ты говоришь, что никому ни о чем не придется рассказывать, — произнесла Беата. — Но любое изъятие возможных технических следов из хранилища улик и вещдоков должно быть запротоколировано в окошке на выходе. Если выяснится, что мы копались в доказательствах по делу Миттета, это моментально станет известно Бельману.

— Так-то оно, конечно, так, — сказала Катрина. — Если я правильно помню, то у начальника криминалистического отдела, которому иногда приходится работать с доказательствами в часы, когда хранилище закрыто, есть собственный ключ.

Беата тяжело застонала.

— Обещаю, что сложностей не будет, — поспешила добавить Катрина. — Слушай, я сейчас заскочу к тебе, возьму ключ, найду жвачку, отрежу малюсенький кусочек, аккуратно положу ее обратно, а завтра утром этот кусочек уже будет сдан в Институт судебной медицины на анализ. Если спросят, я скажу, что это улика совсем по другому делу. Договорились? Хорошо?

Начальница криминалистического отдела взвесила все «за» и «против», что было несложно. «За» не было ничего. Она сделала вдох, чтобы ответить.

— Как обычно говорил Харри, — сказала Катрина, — просто забрось мяч в корзину, черт возьми.

Рико Хэррем лежал в кровати и смотрел телевизор. Было пять часов утра, но он сбился с суточного ритма и не мог заснуть. Шел повтор программы, которую он смотрел вчера, когда пришел сюда. Комодский варан тяжело брел по пляжу. Длинный змеиный язык торчал наружу, болтался в разные стороны, а потом исчезал в пасти. Варан преследовал индийского буйвола, которого вполне безобидно укусил. И так продолжалось несколько дней. Рико уменьшил звук телевизора, чтобы в гостиничном номере слышался только шум кондиционера, который все никак не мог охладить воздух до нужной температуры. Рико почувствовал, что простудился, еще сидя в самолете. Классический случай. Кондиционер и слишком легкая одежда по дороге в жаркие страны — и ваш отпуск превращается в головную боль, сопли и высокую температуру. Но у него было время, он не собирался вскоре возвращаться домой. С чего это? Он был в Паттайе, в раю для извращенцев и людей, преследуемых законом. Все, что ему нужно, находилось прямо за дверьми отеля. Через москитную сетку на окне в номер доносились шум транспорта и голоса людей, болтающих на непонятном языке. Тайский. Рико не понимал ни слова. Да ему и не надо было. Потому что это они для него, а не наоборот. Он видел их по дороге из аэропорта. Они стояли в ряд у баров гоу-гоу. Молодые. И очень молодые. А дальше, в переулках, за переносными прилавками со жвачкой, стояли слишком молодые. Но они никуда не денутся со своих мест до тех пор, пока он не встанет на ноги. Рико прислушался к звуку волн, хотя знал, что дешевый отель, в котором он остановился, находится слишком далеко от пляжа. Но пляж тоже никуда не денется. Пляж и обжигающее солнце. И напитки, и другие фаранги,[36] приехавшие сюда по тем же делам, что и он, которые могли посоветовать, как достичь цели. И комодский варан.