Предатель. После развода - Арина Арская

перед собой. — Конечно, к истерикам детей можно быть готовыми, но Анфиса… Взяла и убежала.

Не отрываю взгляда от табло, на котором меняются цифры.

— Она в такой важный момент по сути самоустранилась, — продолжает Диана, решив, что мое молчание — знак согласия, — ладно Борька. Она мальчик уже взрослый. А Афинка же крошечка. Оставить ее?

Вздыхает:

— Но творческие люди все такие. У них ветер в голове, поэтому с ними сложно.

Сложно, да, но в то же время рядом с Анфисой много жизни и эмоций. Не зря же к таким людям вечно все тянутся. Тянутся и обжигаются. И вновь тянутся.

Про таких женщин и говорят, что они — наказание и проклятие для мужчины.

— Я попыталась ей сказать, что сегодня у нас важный момент, но она, видимо, так не считает…

Лифт останавливается, двери разъезжаются в стороны, и я выхожу:

— Идем.

Глава 51. Хорошая новость

— Надеюсь, ты не решил меня скинуть с крыши, — смеется Диана, когда мы выходим на крышу, — ты же не маньяк, Герман.

Я закрываю дверь.

Шутки у Дианы никакие.

Они не вызывают смеха, но и раздражения тоже. На такие шутки можно улыбнуться и забыть.

— Просто тут небо красивое, — поднимаю лицо и щурюсь на тяжелые облака, сквозь которые кое-где пробивается солнце.

— Да, красивое, — неуверенно отвечает Диана, и я понимаю, что ей все равно на облака и золотые полосы солнечного неба.

Это с Анфисой мы шастали по крышам и устраивали молчаливые созерцательные пикники.

Смотрели на небо и наслаждались варениками с вишней. Да, на крыши Анфиса всегда брала вареники с вишней в прозрачном пластиковом контейнере.

Не знаю почему.

Наверное, потому что она немного безумная.

— Герман, — Диана вновь подает голос, — что случилось?

Отец не одобрил мой выбор жены. Он не был рьяно против, но сказал мне, что Анфиса не та женщина, с которой стоит вступать в брак и строить семью, и после нашего развода он сказал:

— Я же говорил, что вы разведетесь, но вы, надо признать, долго продержались.

— Герман?

— Диана, между мной и Анфисой сегодня кое-что произошло, — смотрю на облако, которое похоже на толстую круглую лошадь с пятью ногами.

Диана напряженно молчит.

— Я ее поцеловал, — признаюсь я.

— Что? — недоуменно переспрашивает Диана.

— Я ее поцеловал, — перевожу на нее спокойный и отстраненный взгляд. — Афинка бы сейчас показала, как я это сделал, но пусть она с Борей громит его комнату.

Молчание.

Приподнимает бровь:

— Ты сейчас серьезно?

— Да, — киваю. — И нас застукала Афина. Теперь будет всем рассказывать и показывать, как мама и папа целовались. Вероятно, потом нас вызовут в детский садик на серьезный разговор.

— Она поэтому сбежала? — Диана все же повышает голос и придает голосу нотки возмущения. Усмехается. — И она еще мне в глаза смела смотреть!

Отступает.

Уйдет? Или она понимает, что я не побегу за ней и в ее решении обидеться я ее поддержу?

Она прекрасно знает, что у нее нет такой роскоши, как психовать, кричать и мотать мне нервы ревностью, которая соткана из нежелания терять денежного мужика.

— Ты не мог, — шепчет она и крепко сжимает ручки сумки. — Ты…

— Мог, — пожимаю плечами.

Нет, не сбежит.

Диана сейчас в очень затруднительном положении. Она должна показать мне возмущение, ведь мы с ней состоим в серьезных отношениях, которые привели к разговору о том, что мы съезжаемся, но в то же время ей нельзя перегнуть палку.

— Я подозревала, что Анфиса начнет тебя провоцировать, Герман, — говорит Диана. — У вас с ней были сложные отношения… Ты ее любил…

— У нас ничего не получится, Ди, — равнодушно перебиваю я ее. — Я думал, что ты — то, что мне нужно, но это не так.

Диана поджимает губы. Раздумывает над тем, что сказать. Одна секунда, две секунды, три, и она зло шепчет:

— Она так и не даст тебе ни с кем быть, Герман.

— Да, — соглашаюсь я, — потому что я должен быть с ней.

— Это нездоровые созависимые отношения! — Диана переходит к терминам из психологии. — Ты это не понимаешь? Она сейчас тебя поманила, а потом опять оттолкнет. Такие люди не меняются, Герман.

— Послушай, — я игнорирую ее гневную тираду. — Я согласен, я потратил твое время, пообещал то, чего не смогу тебе дать. Мне жаль.

Диана хмурится и в негодовании повторяет:

— Жаль? Прекрасно! Бывшая жена поманила пальчиком, а ты и рад?

Я хочу, чтобы Диана ушла и оставила сейчас на минут пять наедине с низкими облаками, которые успели расступиться и обнажить голубое небо.

— Опять начнешь бегать за ней?

— Ты еще встретишь достойного мужчину, который полюбит тебя, Ди, и которого ты полюбишь.

— Она тебя не любит! — рявкает Диана, и ее окрик уносит ветер. Замолкает в ожидании, что я соглашусь с ней, а потом усмехается, — это просто смешно.

— Возможно, — соглашаюсь я.

Диана смотрит в сторону, смеется и переводит на меня взгляд:

— Герман, я понимаю, она — яркая женщина, — перекидывает сучку на плечо. — Она — та самая женщина-беда, которая умеет всеми манипулировать. Она просто задурила тебе голову. Что она тебе такого сказала?

Вот уж точно, женщина-беда.

И ведь ей самой больно от того, что она не может определиться и что в ней из-за милой Дианы проснулась ревность, которая требует, чтобы я был один и всегда рядом.

Да, она хочет, чтобы я был рядом, но из-за ее гордости и жирных тараканов в голове “рядом” трансформировалось в то, что я должен “бегать” за ней.

— Я ведь сегодня на ужине хотела с вами со всеми поделиться хорошей новостью, — Диана слабо улыбается, — но теперь понимаю, что она не очень хорошая.

В ожидании "хорошей" новости запахиваю пальто. Холодный ветер лижет голые щиколотки.

Диана лезет в сумку.

Что-то достает из нее и крепко стискивает в кулаке. Поджимает губы и приподнимает подбородок. Вот теперь она играет обиду.

И неплохо играет. Даже крылья носа вздрагивают.

— Я думаю, что тебе нужно время, — шепчет. — Ты явно запутался, и должен разобраться в себе.

А затем вручает мне использованные тесты на беременность. Встряхивает волосами: