Империя боли. Тайная история династии Саклеров - Patrick Radden Keefe

"они были нарасхват". Артур подружился с художником Марком Шагалом и романистом Бернардом Маламудом. Маламуд вырос в Бруклине; они с Артуром пересекались в Эразмусе, чтобы вновь встретиться в дальнейшей жизни. Размышляя о дружбе, дочь Маламуда, Дженна Маламуд Смит, отметила, что оба мужчины начинали с "отцов, которые управляли продуктовыми магазинами". По ее мнению, вполне логично, что они нашли друг друга, потому что у них у обоих было большое эго, а мужчины с большим эго, ставшие маститыми, обычно перестраивают свои званые вечера так, чтобы в них участвовали другие люди такого же уровня. Маламуду Смиту показалось, что "они оба, вероятно, получали огромное удовольствие от того, что видели друг друга в своих достижениях". Любые воспоминания о неприятных слушаниях Кефаувера давно ушли в прошлое. В наши дни для каждого нового руководителя Управления по контролю за продуктами и лекарствами было практически ритуалом пройти длительное собеседование с издателем Medical Tribune Артуром Саклером.

 

В своей еженедельной колонке Артур иногда писал о психических заболеваниях, наркомании и самоубийствах. Но смерть сына его брата Мортимера Бобби летом 1975 года прошла без упоминания. Эта история не попала в прессу. Семья опубликовала в газете Times небольшое платное объявление о смерти , в котором говорилось лишь, что Роберт Мортимер Саклер умер "внезапно на 24-м году жизни". В часовне Риверсайд была отслужена служба. Мужчины отрезали концы своих галстуков - традиционный еврейский траурный обычай, символизирующий разрывание одежды. В Тель-Авивском университете был создан мемориальный стипендиальный фонд , но с этим фондом так и не было связано никакого объяснения того, кем был Роберт Саклер в жизни. Это был странный парадокс: Саклеры везде ставили свое имя. Но когда один из членов семьи умирал молодым, его не поминали публично. По большей части о нем не говорили. Его вычеркнули из памяти.

Его мать, Мюриэл, осталась в квартире на Восемьдесят шестой улице. Кто-то починил окно, и она продолжала жить там до конца своих дней. Как и Мариэтта, она прошла обучение психоанализу и стала в тесном кругу своих коллег-психоаналитиков в Нью-Йорке. Но она никогда не говорила о своем сыне. Она работала на дому и принимала своих пациентов в квартире, где Бобби покончил с собой. В конце концов она встретила доброго адвоката-международника по имени Оскар Шахтер и влюбилась. Но даже Шактер обнаружил, что в отношениях с Мюриель тема смерти Бобби была запретной. Однажды одна из взрослых дочерей Шахтера от предыдущего брака провела с Мюриэл целый день, перебирая коробки со старыми фотографиями, размещенные на сайте . Каждый раз, когда они натыкались на фотографию мальчика, Мюриэль отталкивала ее, зарывая в кучу. Она не могла на него смотреть.

Мортимер Саклер находился во Франции, когда погиб Бобби. Он вернулся в Нью-Йорк на похороны опустошенным. Вскоре после этого распался его второй брак с Джери Уиммер. К лету 1977 года они разошлись, и Джери, по словам , опубликованным в таблоидах, "не могла дождаться, чтобы сказать всем, что она разводится". Три года спустя Мортимер женился в третий раз. Возможно, он отдалился от своего старшего брата, но он снова последовал примеру Артура, увлекшись гораздо более молодой англичанкой. Тереза Роулинг была родом из Стаффордшира и работала школьной учительницей в лондонском Ноттинг-Хилле. В свои тридцать лет она была моложе дочерей Мортимера от первого брака, Илин и Кате. Мортимер продолжал проводить время на вилле на юге Франции и в Гштааде, в Швейцарских Альпах; уроки, которые он брал в Санкт-Морице в юности, зажгли в нем страсть к лыжам на всю жизнь. Но основным местом жительства для него и его новой невесты стал колоссальный особняк с белой лепниной на Честер-сквер, возможно, в самом элитном квартале Белгравии, который был, пожалуй, самым элитным районом Лондона.

Хотя Мортимеру было уже за шестьдесят, Тереза родила ему троих детей - Майкла, Мариссу и Софи. Они росли в Британии, вдали от улиц Флэтбуша, где вырос их отец, или Коннектикута, где их дядя Рэймонд все еще руководил семейным бизнесом, или Верхнего Ист-Сайда, где покончил с собой их старший сводный брат Бобби.

 

Однажды вечером в сентябре 1982 года тысяча человек пришла в Метрополитен-музей на показ осенне-зимнего кутюрного шоу итальянского дизайнера Валентино . Модели прошли по одному из больших залов в жакетах без рукавов, юбках-лепестках и экстравагантных платьях из шелка и бархата. Это была потрясающая постановка, которая в полной мере отражала новый декаданс 1980-х годов. По слухам, одно из платьев, представленных в коллекции, было продано за 100 000 долларов. После показа триста гостей были приглашены остаться на ужин в крыле Саклера. Актриса Ракель Уэлч побеседовала с романистом Норманом Мейлером. Танцор Михаил Барышников общался с семнадцатилетней моделью Брук Шилдс. Мухаммед Али показывал фокусы, а сам Валентино, бронзовый и ухмыляющийся, расхаживал в смокинге. Столы были украшены белыми цветами и сотнями вотивных свечей, которые отбрасывали мерцающие тени на стены египетского храма.

Узнав о вечеринке, Артур Саклер пришел в отвращение. Стремясь получить дополнительный доход, Метрополитен начал сдавать крыло Саклеров в аренду для проведения мероприятий, и Артур был возмущен тем, что он считал "удешевлением" Храма Дендура. Он вел личный подсчет "нарушений" Метрополитен-музеем договора с семьей Саклер об использовании храма. Артуру нравилась идея использовать это место для официальных мероприятий - например, церемоний Государственного департамента. Но показ мод?

Более десяти лет Артур терпел от Метрополитен-музея круговерть, создавая впечатление, что в конце концов подарит музею свою бесценную коллекцию произведений искусства. Но, к своему ужасу, он обнаружил, что не очень-то ладит с последним директором Метрополитен-музея Филиппом де Монтебелло, культурным куратором с аристократическими манерами. Артур привык к определенному уровню заботливой лести и уступчивости со стороны директоров музеев, но он не чувствовал, что получает это от де Монтебелло.

В течение многих лет он держал свой частный анклав в музее. "Это было похоже на последнюю сцену в фильме "Гражданин Кейн", - вспоминает зять Артура Майкл Рич. "Это было похоже на кладовую. Это не было местом, где прославляли искусство. Когда я увидел это место, то сразу вспомнил Роузбуд". Но, в конце концов, существование тайного соглашения, предоставлявшего Артуру право пользоваться этим помещением, было раскрыто. Социолог и по совместительству журналист Сол Шанелес, возглавлявший кафедру уголовного правосудия в Ратгерсе, узнал об анклаве и попросил интервью с Артуром. Поначалу Артур отказывался с ним разговаривать, но в конце концов, когда стало ясно, что Шанелес так или иначе