Смерть князьям и ханам - Рустам Максимов

Тем временем десятник Касьян поднял вверх две стрелы, что, похоже, означало пару обнаруженных вражеских лазутчиком. Двое спешившихся дружинников выволокли из зарослей чьё-то тело, обыскали его по-быстрому, о чём-то переговорили с Касьяном, и вскочили на своих коней. Из кустарника вынырнули ещё трое воинов, и, пару секунд спустя весь отряд поскакал по берегу в нашу сторону.

— Здравы будьте, долгие лета, бояре, — подъехал к «триста четвёртому» БТРу сотник Владимир. — Гляжу, а землепашцы-то татарскими лошадками разжились. Народец, видать, из тутошних будет?

— И тебе здравствовать сотник Володимир. Да, это здешние крестьяне из той деревушки, что вы проехали, — я сразу же смекнул, куда клонит хитроумный «литовец». — Мы уничтожили на переправе ордынский отряд, и отдали все трофеи мужикам — пусть те вооружатся, как следует. Ну, и лошадей сколько-то отдали.

— Оно, конечно, верно, что землепашцев вооружили, — хитро прищурившись, согласился со мной сотник. — Глядишь — им и понадобится. Да и лошади сейчас лучше степные, а не работные.

В этот момент к нам подкатил «триста первый» бронетранспортёр, из командирского люка вылез Стрельцов, и нам стало не до обсуждения количества подаренных крестьянам трофеев. В конце концов — это наше дело, кому и чего отдать. Вон, мы же не спорим, что дружинники Владимира сняли оружие и амуницию с тела подстреленного Степаном ордынца. Сняли, и молодцы. Нефиг добро по кустарнику оставлять.

Кстати, о лазутчике: десятник Касьян доложил, что вражеских разведчиков было двое. Одного мы укокошили, а второй удрал, раненый, теряя кровь, сумел-таки скрыться. Так, что, в совокупности с уничтоженным майором на дороге дозором, нам следовало вскорости ожидать очередного визита незваных гостей.

Третьим рейсом мы переправили остатки крестьянской команды Иллариона, во главе с ним самим, и всё то барахло, что насобирали на этом берегу пейзане. Включая и татарских коней. Основной трофейный табун, кстати, «литовцы» переправили своим ходом, чуть выше по течению загнав лошадей в воду. Здесь, что ни говори, сыграл свою роль практический жизненный опыт жителей четырнадцатого века, т. к., мы, скорее всего, поступили бы иным образом — перевозили бы коней на пароме. Впрочем, не простаивало и это, вовремя отобранное у «плохих парней», плавсредство. Разделившись на две части, дружинники Владимира споро переправились через реку, а затем возвратили паром нам.

В принципе, наши возможности позволяли пересечь водную преграду самостоятельно, но майор Стрельцов решил воспользоваться паромом.

Что же, вполне логично, если учесть вероятность присутствия на опушке соседнего леса вражеских разведчиков. А как показали совсем недавние события с подстреленным лазутчиком, мы не могли полностью исключить такую возможность. Следовательно, нельзя было позволять врагу разузнать обо всех наших технических возможностях и преимуществах.

Неизвестно, следили ли, или нет, за нами ордынцы, но появились они именно в тот момент, когда «триста первая» машина уже почти пересекла на пароме реку, оказавшись практически у противоположного берега. На выходящей из леса дороге внезапно появилась колонна всадников, и, расходясь веером, сходу попыталась атаковать нас. Нас

— это экипаж «триста четвёртого» БТРа, да ещё вдобавок и двух майоров, которые приняли решение переправляться в арьергарде.

Татары не стеснялись: сразу же натянули луки, и засыпали нас градом стрел, вероятно, рассчитывая на свою излюбленную тактику.

Причём, практически все стрелы оказались с гранёными наконечниками, т. е., бронебойными, предназначенными для поражения доспешных целей.

Видимо, ордынцы полагали, что имеют дело с хорошо экипированными рыцарями, в латах и кольчугах. Если бы! Вся защита спецназовцев состояла из шлемов и набитых автоматными магазинами разгрузок, и ни у одного из них не было бронежилетов. Хотя бы лёгких, кевларовых, способных отразить удар колюще-режущими предметами, наподобие тех же стрел.

Зато у нас имелось два пулемёта — башенный, и «печенег» в руках старшего лейтенанта Скорохватова — к которым вскорости присоединился и третий. Увидев противника, Степан Кравченко развернул башню

«триста первой» машины, и устроил кровавую баню правому флангу атакующих ордынцев. Тем временем, скоординированным огнём «печенега» и трёх автоматов мы покрошили левый фланг, а весь вражеский центр длинными очередями из ПКТ опрокинул Ринат. Я израсходовал где-то полтора магазина, стреляя короткими, примерно столько же боеприпасов расстреляли Стрельцов и Хабибуллин. Наш пулемётчик выпустил по врагу почти всю ленту на сотню патронов.

Спустя полминуты после начала атаки, нахлестывая лошадей, горстка уцелевших татар в панике скрылась в лесу. После адского грохота, вызванного нашей стрельбой, над полем боя повисла тишина, нарушаемая глухими стонами и бормотанием нескольких недобитых ордынцев. Среди десятков лежащих на земле тел с тревожным ржанием носились потерявшие всадников лошади, до которых уже никому не было дела.

— Все целы? — поинтересовался наш командир, когда последние татары исчезли среди деревьев. — Никто не ранен?

— Да, целы, мы, целы, — пихнув меня в плечо, отозвался Ринат. — Артур Иванович, вылезай, пора сматываться отсюда.

Я первым вылез из-под днища БТРа, куда мы спрятались, едва началась атака, и огляделся по сторонам. Следом за мной укрытие покинул капитан Хабибуллин, и, выругавшись от чистого сердца, через боковой люк забрался в машину. С другой стороны бронетранспортёра вылезли майор и лейтенант Скорохватов. Последний сразу же озаботился заменой опустевшего патронного короба, следом за Ринатом исчезнув в чреве БТРа. Глянув на частокол стрел, выросший вокруг «триста четвёртой» машины, Стрельцов дал нехорошее определение ближайшим родственникам ордынских лучников, и вытащил рацию из разгрузки.

— «Шварц», давай-ка, быстрее отправляй паром обратно. Что-то мне надоели все эти (цензура) подданные Тохтомыша, — всматриваясь в лесные заросли, произнёс спецназовец. — Мы не будем собирать трофеи, не до них.

— Понял, тебя, «Колдун», — отозвался капитан Коваль. — Дай нам пару минут на разгрузку.

— Похоже, на этот раз нас атаковала одна сотня, — прикинув на глазок количество бродящих по полю бесхозных лошадей, сказал я. — Спаслись с десяток, не более.

— Меня больше волнует слишком быстрый расход бэка, — поморщившись, ответил майор. — Мы уже накрошили сотни три ордынцев, а они всё лезут, и лезут. Где нам набрать патронов на всю ту ораву, которая прёт на Москву?

Риторический вопрос Стрельцова так и остался без ответа.

Действительно, что такое для Орды потеря двух-трёх сотен воинов? Да ничего, ровным счётом. Бабы, как известно, никогда рожать не переставали, а у сидящих на мясо-молочной диете народов не столь уж плохо с мужской потенцией. А в данном случае, ещё и религия разрешает иметь нескольких жён сразу. Блин, ну, хоть «огненную воду» изобретай, и иди, проповедуй среди степняков культ алкоголизма и пьянства!

К счастью — думаю, всё-таки, для татар — нас никто не рискнул вновь атаковать, пока мы переправлялись через реку. Более того, ни один ордынец даже не высунулся из леса, когда наш отряд наконец-то воссоединился, и на какое-то время задержался на берегу реки. Паром, кстати, так здорово выручивший нас, решили не уничтожать, а подцепить тросом, и вытащить на берег. Метрах в двухстах выше по течению, где был подходящий пологий спуск к воде, и где выбрался на берег табун трофейных лошадок. Этим занялись капитан Коваль и десятник Касьян, с подчинёнными. Тем временем, сотник Владимир выслал вперёд разведку, чтобы проверить дорогу до самой Москвы, а оставшиеся три десятка «литовских» дружинников готовились к перегону лошадей. В этот момент ко мне подошёл староста Илларион, в сопровождении восьмерых вооружённых крестьян.

— Боярин, возьми нас по свою руку, — низко поклонившись, произнёс селянин. — Не токмо от своего имени, а и от имени всей деревни, просим, тебя, боярин.

— Чего? Это как? Вы, что, всей толпой хотите перейти под мою власть? — я, честно говоря, ожидал всего, но только не подобного. — Но, почему? Вы же вольные, вроде.

— Вольные, боярин, — кивнув головой, подтвердил мою догадку Илларион. — До сего дня вся наша деревня была вольной. А теперь, даже, и не знаю, как, оно, будет. Пожгут наши избы вороги, все посевы повытопчут, да так, что не прокормиться зимой будет.

— Хм, до зимы ещё дожить надо, — хмыкнул я, переведя взгляд на лица сжимающих трофейные копья бородатых мужиков. — Стало, быть, желаете пойти в нашу дружину боярскую, татар бить?

— Хотим, боярин, будем татар бить, — вразнобой ответили на вопрос крестьяне.

— Нету у нас боле выбора, боярин, — произнёс один из мужиков, низенький, рыжебородый, с хитроватыми глазками. — Возьми нас к себе, коли можешь.