Подводные камни - Иван Максименко

— Здравствуйте, госпожа Калано, заходите и присаживайтесь в кресло, — увидев на пороге кабинета изящный женский силуэт, вежливо сказал Теодор Муус и встал из-за своего рабочего стола.

— Добрый день, — тихо ответила Вероника, одетая в длинное до колен строгое черное платье, с черной широкополой шляпой на голове, и села в кожаное кресло, аккуратно снимая головной убор, чтобы не испортить укладку волос, — вы хотели, чтобы я ответила на ваши вопросы в письменном виде, я правильно поняла, господин Муус?

— Да, госпожа Калано. Я запишу ваши ответы и дам вам прочитать протокол и поставить под ним подпись. Секундочку только…

— Хорошо, я готова ответить на ваши вопросы.

— Итак, расскажите-ка мне, пожалуйста, куда вы отправились двадцать третьего июля после того, как вышли из подъезда своего дома в тринадцать часов пятнадцать минут?

— Насколько помню, я поехала в район Старой Семинарии и обошла магазины одежды и обуви, которые там находятся.

— Сколько времени вы провели в районе Старой Семинарии? — спросил офицер, не отрывавший глаз от монитора, быстро щелкая пальцами по клавиатуре и записывая слова молодой женщины, — назовите мне примерное время.

— Я была там примерно до трех часов, точнее не могу вспомнить.

— Вы заходили в бутик «Каприз», который находится по адресу: улица Мартенсон номер семь?

— По-моему, да.

— То есть, вы не можете дать утвердительный ответ? — сохраняя вежливый тон, по которому вдове было сложно определить, считает ли Теодор Муус ее преступницей, задал вопрос следователь.

— Я не могу дать точный ответ, потому что не помню события того дня в деталях, — уверенно ответила Вероника и поправила подол платья, используя этот момент чтобы опустить взгляд.

— То есть, вы склоняетесь к тому, что все-таки заходили в бутик двадцать третьего июля?

— Да, я склоняюсь к положительному ответу, — на лице женщины, сохранявшем непоколебимое выражение веры в то, что она говорит правду, стала вырисовываться легкая нервозность.

— Я разговаривал с персоналом бутика, и они не подтвердили, что двадцать третьего июля видели вас.

— Может, они меня не запомнили, — Вероника нахмурила непроизвольно брови и прикрыла лицо рукой, как бы почесывая лоб.

— Вы делали покупки в бутике в тот день?

— Нет, в тот день я там ничего не покупала.

— Только посмотрели одежду, да?

— Да, господин следователь.

— В другие общественные места кроме бутика «Каприз» вы заходили?

— Я обошла почти всю «Семинарию», но я не смогу перечислить места, в которые заходила.

— Госпожа Калано, вы пользовались своим личным автомобилем Audi Q5 весь день двадцать третьего июля? — барабаня по кнопкам клавиатуры, спросил Муус.

— Да.

— А вы не помните, в каком месте вы оставили машину, пока делали покупки?

— Я ее, по-моему, переставляла несколько раз. К сожалению, не могу вспомнить, где именно я ее ставила.

— Рядом со сквером на улице Луговая вы ее случайно не ставили? — следователь посмотрел испытательным взглядом на собеседницу.

— Не помню, чтобы я там останавливалась. Мне бы пришлось пройти лишнее расстояние.

— То есть, вы говорите, что не останавливались там?

— Не останавливалась, — покачала головой Вероника, задумавшись на мгновение.

— Понятно, понятно, — пробурчал полицейский и помассировал лоб, — вы сказали, что находились в районе Старой Семинарии примерно до трех часов дня. А куда вы поехали после этого?

— Вроде в мебельный магазин на проспекте Кюри.

— А сколько минут вы ехали, не помните?

— Дорога занимает примерно минут двадцать-двадцать пять, в зависимости от пробок.

— Вы где-нибудь останавливались по дороге в мебельный магазин?

— Возможно, я останавливалась, чтобы заправить машину, но могу и ошибаться.

— А во сколько примерно приехали в магазин, не помните?

— Полчетвертого или в четыре, примерно тогда, — пожала плечами вдова.

— Я вам попробую помочь. Судя по записям камер охраны, вы приехали туда, и зашли в магазин ровно в четыре часа десять минут, — офицер взглянул пронзительно на женщину, — выходит, что вы действительно где-то останавливались. Не припоминаете где?

— К сожалению, нет, — на лице Вероники не дрогнула ни одна морщинка.

— Ну что же, раз не помните, госпожа Калано, так и запишем… — после недолгой молчаливой паузы вздохнул Теодор и повернулся лицом к монитору компьютера. — Вы контактировали с Родриго Лимнером двадцать третьего июля?

— Нет.

— Это вы точно помните, да?

— Да, господин следователь, это я помню.

— Это помните, понятно…. А он вам так и не сказал, куда и зачем ездил в конце июля? Может, он случайно вам об этом рассказал после возвращения пятого августа? Вы ведь говорили, что продолжаете встречаться.

— Нет, об этом он ничего мне не говорил.

— Так вы продолжаете близко общаться с Родриго Лимнером?

— Ну… да. Мы дружим.

— Ясно…. Знаете, госпожа Калано, Оксана Петренко, которая находилась на яхте в момент гибели вашего мужа, прошла недавно тест на детекторе лжи. Вы согласились бы тоже пройти проверку на полиграфе?

— Ну,… я бы все-таки хотела посоветоваться сначала с моим адвокатом, — с легким дребезгом в голосе ответила вдова, очевидно не ожидавшая подобного предложения, — я ведь имею на это права, да?

— Да, конечно, — спокойным тоном изрек следователь, — просто это бы помогло быстрее снять все противоречия. Это пустяковая процедура.

— Я все же хотела бы проконсультироваться сначала с моим юристом, — Вероника наморщила лоб и непроизвольно закрыла тонкими ладонями плотно прижатые друг к другу колени, — насколько мне известно, детектор лжи не дает стопроцентно точный результат.

— Да, иногда бывают ошибки и в точных науках, — кивнул следователь, сдерживая ухмылку, так как прекрасно понимал, почему его собеседница настроена скептически к полиграфу, — аппарат просто послужил бы подтверждением ваших слов.

— Я постаралась дать вам исчерпывающие ответы, господин Муус, — парировала женщина в черном платье, стараясь придать себе как можно более уверенный вид, не допускающий никаких сомнений.

— За что я вам очень признателен, — вежливо кивнул Теодор, глядя на Веронику изучающим взглядом, — что касается проводимой мной проверки, я в данный момент изучаю версию предумышленного убийства. Нельзя исключать, что преступление могла совершить группа из двух или более лиц. По закону соучастие является отягчающим обстоятельством, поэтому для членов преступной группы предусмотрены более тяжкие наказания. Если эта версия подтвердится, то нас ждет очень серьезная работа.

— Понимаю… — молодая вдова хотела добавить еще какую-то фразу, но, посчитав, что она прозвучит неуместно, тут же замолчала и, уставившись на свою шляпу, стала расправлять ее поля.

— Еще пара вопросов, и мы закончим, госпожа Калано, — наблюдая за праздными движениями рук собеседницы, пощипывавшими черный головной убор, сдержанно, но вежливо произнес офицер.

— Да, хорошо… — промолвила Вероника и поглядела на полицейского холодным вдумчивым взглядом.

Беседа, наконец, закончилась, Муус дописал протокол, распечатал его и вручил молодой женщине. Вероника внимательно прочитала его сверху донизу, вглядываясь в текст и соображая, не поведала ли она чего-нибудь лишнего, но, не усмотрев никаких промашек, расписалась и вернула документ Теодору.

«Что мне надо помню, а что не надо — нет. Удобная тактика, Вероника, — думал следователь, созерцая пасмурное небо за окном и слушая угасавшее эхо стука женских каблуков, доносившееся из глубины длинного коридора, — бесконечно водить меня за нос своей псевдомнезией, госпожа Калано, вам не удастся…. Как у нее глазки-то бегали, зря черные очки не надела. Сколько ни притворяйся честным, а ложь все равно наружу проступает. Пыталась самоуверенность демонстрировать, а сама постоянно ерзала на кресле, кривилась, взгляд отводила. С доказательственной базой у меня напряженно, ах, как напряженно, господа присяжные заседатели! Эти двое ведь верят, что им это сойдет с рук. Нет, нельзя такое допускать! Надо попытаться найти человека, который съездил в Удоли и выдал себя за Лимнера. Не могу я позволить какому-то мальчишке, да еще стриптизеру, заткнуть меня за пояс. Но, надо признать, этот молодой господин не такой заурядный, как кажется. И любовницу выбрал под стать, свил с ней змеиное гнездышко. Ну что ж, будем это гнездышко потихоньку ломать…»

31

Тринадцатое сентября. Около половины одиннадцатого вечера

— Подобные встряски тебе, однако, идут на пользу, лапонька, вон какие страсти в тебе просыпаются, — ухмыльнулся убийца, пролеживавшийся в кровати в спальне своей любовницы, и подложил руку под голову. — Мы давно с тобой так не отрывались.