Объединенные разумом - Чарльз Шеффилд

На экране вновь изменилось масштабность изображения. Далеко за пределами солнечной системы находились члены Звездной Группы.

«Первое, общий обзор».

Область исследованного космоса представляла собой усеянный выступами и углублениями шар диаметром пятьдесят восемь световых лет с центром на Солнце. Периметр очерчивал нечеткую наружную границу, где исследовательские корабли, имевшие в лучшем случае скорость, составлявшую десятую часть скорости света, расширяли пределы изведанного пространства приблизительно по десять световых лет в столетие.

Человечество никогда не сталкивалось с другими разумными расами, обладавшими Звеном Маттин. Периметр так и остался бы грубо обтесанным шаром, как говорили люди на протяжении веков, пока какой-нибудь корабль не встретился бы с кораблем из другого шара, раздутого другой расой, которая разгадала секрет Звена Маттин.

Человечество исписало тысячи листов, покрыв их миллионами слов, в стремлении проанализировать последствия такой встречи, так же как в былые времена писатели наперебой обсуждали возможность первого контакта с чужеземным разумом. Как и те анализы, книги современников были эрудированны, обладали хорошими доводами в споре, отличались убедительностью… и приходили к противоречивым выводам.

В последней части урока Чен и Тетти побывали на звездах, ставших родиной известных разумных рас. Первыми были обнаружены Пайп-Риллы. Они были звездными соседями, обитая в своей родной системе у двойного светила Эты Кассиопеи всего в восемнадцати световых годах от Солнца.

Следующими были Лудильщики, в двадцати трех световых годах от Солнца. Их родным миром был Меркантор, вращавшийся вокруг звезды Фомальгаут.

После этого открытия программа освоения пострадала от длительной засухи. Периметр равномерно расширялся, захватывая новые пространства космоса, которые со временем выросли пропорционально квадрату, но при этом не было обнаружено ни одной новой разумной формы жизни, пока некий исследователь не достиг Капеллы в сорока трех световых годах от Земли и не обнаружил там Энджелов. Это произошло полтора столетия назад. Язык, цивилизация и образ мысли Энджелов все еще были скрыты для людей под завесой тайны.

В последнем разделе урока на экране появлялось увеличенное изображение представителя каждой расы. Это было детищем Кубо Фламмариона. Он надеялся заставить Чена «чувствовать себя в обществе чужеземцев уверенно еще до непосредственной встречи с ними». Тетти решила, что такой оптимизм был продиктован приказом свыше. Сперва экран показал трепещущую массу Лудильщика, потом увеличенное изображение его составных частей. Это были быстрокрылые безногие существа, размером с колибри. Каждая из них обладала достаточным количеством нервной ткани, чтобы независимо передвигаться, чувствовать, питаться, размножаться и расти. У каждого на тупой голове можно было различить круги глаз и длинные антенны, обеспечивавшие возможность соединения в Группу. Тела были пурпурного и черного цветов, блестели и выглядели влажными. Тетти была очарована. Она пожалела, когда изображение на экране изменилось, уступив место цилиндрическим частям Пайп-Риллы, а затем скучным зеленым ветвям Энджела. Но в итоге это должно было заинтересовать Чена, эти картинки привели бы в восторг любого, даже ребенка. Она посмотрела в его сторону, надеясь увидеть хоть какую-то реакцию. Он вообще не смотрел на экран. Он смотрел на нее.

— Чен!

Но его лицо исказила гримаса не скуки или досады, а боли. Он поднял руки и обхватил ими голову.

Тетти мгновенно вскочила. У Чена иногда бывало такое после сеанса на стимуляторе, но никогда до его начала.

— Что болит?

— Голова. Очень больно. — Он бормотал, растирая виски и глаза. — Картинка сделала мне больно.

Кубо Фламмарион предупреждал о критических моментах. Они обычно приходили вместе с головной болью и могли привести к лихорадке, умственной дегенерации и скоропостижной смерти. Тетти опустилась на колени рядом с Ченом и взяла его голову в свои ладони.

— Не шевелись, Чен. Мне нужно посмотреть.

Ей рассказывали об опасных симптомах. Чен сидел спокойно, когда она подняла его веки и посветила на глазные яблоки. Ни покраснения, ни отека. Реакция зрачков на свет нормальна. Когда она проверила зрение и слух, те тоже оказались в норме.

Тетти измерила Чену температуру. Она также была нормальной. Потом она исследовала ритмы его мозга на электроэнцефалограмме. Все было в норме. Мог ли Чен симулировать, зная, что последует за уроком?

— Тебе все еще больно?

— Не так сильно. Становится лучше.

Тетти вздохнула — в этом вздохе смешались облегчение и беспокойство. У нее не было достаточных причин, чтобы отменить то, чего она больше всего опасалась: ритуала навязывания Чену одного из «специальных» сеансов на стимуляторе Толкова.

«Возможно, пронесет, как обычно». Тетти поднялась.

— Пойдем, Чен. — Она взяла его за руку и повела в соседний зал. Поразительно, но он не протестовал, не сопротивлялся. Быть может он притворялся, но на сей раз по-другому — страдая, но не желая этого признавать.

— Чен, ты уверен, что тебе уже не больно?

Он даже не посмотрел на нее, но медленно покачал головой.

— Не больно. — Он сел на стул стимулятора и позволил Тетти привязать себя к нему.

Тетти заколебалась, прежде чем укрепить голову на подголовнике. Все это было не справедливо. Не имея опыта, она могла принять такое решение, которое убило бы Чена.

— Всё в порядке?

Чен не ответил. Тетти включила силовой источник. Обычно она не могла выдержать этого зрелища до конца сеанса, но сегодня чувствовала себя обязанной сделать это. Несколько минут Чен сидел спокойно с закрытыми глазами. Он наморщил лоб, сжал кулаки так, что на предплечьях стали видны сухожилия, а локти еще больше заострились и побелели.

Наконец он начал стонать; длинный, на одном дыхании звук поднимался из его горла. Тетти очень хорошо знала его. Это было «нормально», если что-либо, связанное со стимулятором Толкова, можно назвать нормальным; это был знак, что наращивание мощности приближалось у своему пику. Ничего нельзя было увидеть, но внутри черепа Чена оба полушария его мозга генерировали сложные последовательности импульсов возбуждения. Стимулятор улавливал естественные модели электрической активности, модулировал их и возвращал по обратной связи. Эти импульсы уже обладали повышенной интенсивностью. В то же время собственные двигательные реакции тела были заторможенными. Подавление было необходимо, дабы предупредить возможность того, что Чен раздерет сам себя на части. Конвульсии, судороги и корчи тела производили очень сильное впечатление, но Фламмарион объяснил, что они неадекватно отражают действительные ощущения Чена. Мучения Чена были намного страшнее, чем это казалось наблюдателю. Они росли внутри мозга, и боль была значительно сильнее, чем от любого физического страдания.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});