Голубая искра - Ирина Лазарева

Лиза вскрикнула и спрятала лицо на груди Арсения. Тот был потрясен не меньше: с фотографии на них глядело мертвое лицо Игоря.

Когда к Арсению вернулся дар речи, он воскликнул:

– Но кто же их всех убил? Ведь это настоящая бойня!

– Вот это мы и пытаемся выяснить, – спокойно ответил Рогозин. Он спрятал фотографии в карман и посмотрел на Арсения. – Крапивин был вашим другом, не так ли?

– Да, – растерянно произнес Арсений. – Но я не понимаю, какая может быть связь?..

– Разберемся, Арсений Сергеевич. Во всем разберемся. – Рогозин поднялся. – Поправляйтесь, набирайтесь сил. Только, пожалуйста, никуда не уезжайте. Это и к вам относится, Елизавета Петровна. Мы вас вызовем. Да, и будьте осторожны, убийца пока на свободе. До свидания.

Молодые люди остались вдвоем. Так много случилось со вчерашнего дня – пугающего, болезненного, трагического. Именно сейчас, когда им хотелось заниматься только друг другом, наслаждаться обретенным счастьем, на них обрушилась настоящая жуть – кровь, трупы, страх перед неведомым убийцей, да еще Рогозин заронил тревогу своим странным замечанием.

– Уж не подозревает ли он меня? – сказал Арсений. – Кстати, откуда он узнал, что Игорь был моим другом, фамилию его уже знает?

– Видимо, твоя мама сказала, – предположила Лиза.

Эллу Леонидовну они нашли в объятиях Якова – тот пытался успокоить бедную женщину, потрясенную смертью своего недавнего гостя. Она подтвердила Лизину догадку, Рогозин быт уже осведомлен о личности найденного в машине мужчины, когда предлагал молодым людям опознать Леонида. Этот факт еще больше обеспокоил Арсения – наверняка Рогозин хотел проследить его реакцию на известие о смерти приятеля.

* * *

Леонид подошел к Вольшанкам засветло, но решил дождаться темноты. Он порядком замерз и проголодался. Голод пока не был мучительным, сутки без пищи для Леонида не представляли серьезного испытания. Денек можно поголодать, дело важнее, нельзя отступать от задуманного. Настоящий мужчина должен выполнять взятые на себя обязательства. Только так можно обрести самоуважение и заставить других уважать себя. Никаких поблажек, никаких уступок! Никому! И себе в том числе.

Крайняя изба была заколочена, раньше в ней жил чересчур любопытный дед. За любопытство его и прихлопнули. Поделом, не высовывал бы носу на любой шорох, быт бы жив, старый огрызок. Леонид с отвращением перекосился. Он не любил стариков, с удовольствием завалил бы любого, особенно того, что украл у него ружье. Перехитрил, обманул и украл. Что полагается вору и обманщику? Разве избавить мир от вора, лжеца, бесполезного для общества балласта не есть высшая справедливость? Люди – трусливые создания, ничего не могут решать сами, без указки сверху. Леонид самодовольно улыбнулся – он научился принимать решения. Он обрел свободу и стал силен, как никогда. Быть хозяином, судьей, вершителем – вот истинное наслаждение, вот радость жизни!

Тем не менее ворошить паучье гнездо не следует. Надо пробраться в пустеющий дом без шума. Там отдохнуть, подкрепиться до наступления ночи, а потом спокойно взяться за дело.

Он подкрался к избе со стороны леса, пролез между жердями ограды в огород. В сарае отыскал лом, с его помощью отодрал доски с бокового окна, затем поддел ветхую раму и через минуту оказался внутри. Леониду удалось найти банку тушенки, несколько рыбных консервов, сухари, в большом термосе сохранилась остывшая вода. На скромное имущество Петра Тимофеевича пока не объявилось претендентов, не приехали наследники, односельчане из дома ничего не взяли, постеснялись, так все и осталось нетронутым. Леонид был доволен: еды вполне хватит, чтобы не растерять сил. Надо быть в хорошей физической форме.

Леонид вскрыл консервные банки ножом и жадно принялся за еду, как вдруг услышал звук мотора. Он метнулся к окну, выходящему на единственную улицу в деревне. Окно было заколочено, но щели между досками предоставляли неплохой обзор. Леонид увидел, как по колдобинам и ухабам разбитой деревенской дороги медленно пробирается легковой автомобиль.

Машиной управлял тот самый мужик, что вязал Леонида в сторожке. Рядом сидела незнакомая женщина, а на заднем сиденье Леонид разглядел Лизу, на плече у нее покоилась голова ее любовничка – математика Кравцова.

Жаль, не забил до смерти светило отечественной науки, когда была такая возможность. Ничего, случай еще представится. Интересно, куда намылились птенчики. Наверное, в фазенду математика.

Леонид отошел от окна и вернулся к прерванной трапезе. Утолив голод, лег отдохнуть на кровать, где при жизни спал хозяин. Леонид еще некоторое время сонно смотрел на стену, увешанную фотографиями некогда большого семейства Петра Тимофеевича. Черно-белые фотографии чередовались с более поздними, цветными, с них смотрели, улыбались какие-то женщины, дети, старики, сам Тимофеевич в молодости и в зрелые годы, с женой, в окружении детей, внуков – целая династия, долгая жизнь. Леонид покосился на костыль в углу. Ну и кто виноват, что остался один костыль в пустом доме? Кого винил этот старик в своей одинокой старости, в том, что к концу жизни оказался на нуле? Государство, родных, Господа Бога?

Нет, человек сам творит свою судьбу. Каждый получает то, что заслуживает. Один живет тварью дрожащей, тем и заканчивает. Другой презирает тварей и возносится высоко.

Его взгляд задержался на фотографии какого-то священника в черной сутане на фоне величественного храма. Наверное, тот самый храм, от которого остались ныне одни развалины. Черная фигура священника напомнила ему легенду, рассказанную во всех подробностях шофером Геной, когда тот возил его по окрестностям. Якобы появляется в этих краях дух убиенного регента, отца Савелия, приход его не к добру, но земляков он охраняет и предупреждает об опасности, а на руке у него кольцо с огромным алмазом, прозванным в народе Голубой искрой. Ценности тот алмаз немалой, говорил Гена, жалко, что достался покойнику. Живому очень даже пригодился бы.

Мысли Леонида плавно перетекли к собственным финансам. Он достал из кармана бумажник убитого сообщника, пересчитал деньги – их хватит на отъезд и на первое время, но все же недостаточно, чтобы начать жизнь на новом месте. Леонид уже обдумал свое будущее: в Москве его ничто не держит, даже квартиры своей нет. Он рассчитывал на вознаграждение, обещанное Аннет, чтобы уехать за границу, но и здесь его развели, как последнего лоха. Только теперь сами оказались лохами и мертвяками. А деньги добыть несложно. Пухлый бумажник зарезанного наемника – первый камень в фундаменте будущего благополучия.

Леонид зевнул. Можно часок-другой поспать. Никуда влюбленные кузнечики не денутся. Пусть валяются на травке в своей фазенде, ножки им оторвать всегда успеется.