Оловянное царство - Элииса

этого не хватало.

— Мне тоже, — отозвался Амброзий, но вспомнил Килуха и решил отложить примирение на потом. Иберниец был прав. Раз за разом его ловят на его доверие, как рыбку на червяка.

— Мне сказали, твои нашли ещё нескольких в броне Маркуса. Хорошо, что мы отомстили.

Брат смотрел на него с мрачным лицом и сжатыми в полоску губами. Все, как всегда. Амброзий понятия не имел, о чем сейчас думает Утер, какие мысли роятся у него у в голове. С равной долей это могло быть и дурное, и доброе.

— По весне надо будет наладить верфь, — он ждал, что Утер уйдет пить к своим, устав от пустых разговоров. — Вортигерну будет нужен корабль, может и парочка, надо наладить путь от нашего побережья до западных фортов стены Адриана…

— Я хочу вернуть все, как прежде, — мрачно выпалил Утер. Он проглотил полную чашу прекрасного темного эля, который Ровена варила сама, с таким видом, словно это было ужасное пойло. — Мы — братья по крови и по оружию. Так должно оставаться. Должно было.

Амброзий чувствовал, как на лицо наползает кривая гримаса недоверия и насмешки, которую он так часто видел на лице Мирддина. Он не лгал себе самому. Предательство брата, его ложь, скрытность и недомолвки сделали из Утера в его глазах человека чужого и дикого, непредсказуемого. Он смотрел на этого черноволосого человека с жёстким лицом и не видел ничего знакомого в старых чертах. Перед ним был чужак. Для него Утер умер, прошлый образ брата рассыпался в пыль, и Амброзий считал, что уже справил тризну по прошлому.

— Мы всегда будем братьями по оружию, пока жив союз.

— Как скажешь.

Утер скривился. Амброзий понимал, что его ответ был услышан и что пришелся тот совсем не по вкусу.

— Утер…

Повелитель Стены жестом прервал его и вновь опрокинул в себя кружку эля. Если на мгновение Амброзию и почудился старый взгляд младшего брата — мрачного, самовлюблённого и недалекого, то это видение быстро исчезло.

— Только избавь от этого, слышишь, — Утер смотрел на него с неприкрытой насмешкой. — Кончено, значит, кончено. Но побиться вместе с тобой было очень неплохо, признаюсь.

Он закатал рукав и показал глубокий порез на руке.

— Ибернийцы свое получили. Надеюсь, расскажут пиктам, хотелось бы долго не видеть их рожи возле Стены.

Мимо братьев, пошатываясь от крепкого хмеля, прошла компания воинов Утера. Четверо юношей, которые оказались в битве рядом с Амброзием, совсем ещё неумелые, но злобные, словно стая щенят. Новобранцы, подумал Амброзий, центурион не помнил этих мальчишек, сильный выговор явно выдавал в них выходцев из дальних земель. Смех перебивался криком «Аврелиан! Аврелиан!», когда они проходили мимо него и дружно вздымали вверх свои кубки, расплескивая содержимое на каменный пол. Он принес им победу и, возможно, добычу. Они не имели понятия ни об отрезанной кисти, ни о дрязгах двух братьев, ни о том, что чествуют отнюдь не своего командира.

Амброзий догадывался, что думает по этому поводу Утер. На новобранцах тот ещё отыграется.

— До чего дурацкое тебе выбрали прозвище, — на лице Утера, словно в кипящем котле, боролось множество чувств. То одно, то другое, они всплывали наверх, но брат ещё не решил, какое хочет показывать. Наконец он продолжил:

— Ты никогда не мог обойтись без внимания черни. Тебе с детства не давали покоя лавры Тиберия Граха — «Аврелиан». Поскобли тебе немного затылок ножом — много ли в мозгах окажется золота?

Затем Утер примирительно хлопнул его по спине и рассмеялся, будто то была беззлобная шутка. Это сошло ему с рук.

— Все же не грех тебе помнить, что это я тебя спас, а не трусливые бритты. Хотя… Вот тот оказался не так уж и плох. Для сутулой собаки.

Амброзий собирался было уйти, но речь зашла, очевидно, об императоре Вортигерне.

— Ты говорил, что его ненавидишь, — язвительно промолвил Амброзий.

— Так я и назвал его псиной. Но он прикрыл мне спину в бою. Да и жена его… ничего.

Утер вновь ухмыльнулся, глядя в дальний край зала. Центурион вспомнил слова Мирддина, и решил, что такие разговоры надо пресечь.

— Я уже говорил тебе. Не вставай между Вортигерном и его женщиной. Он уничтожит тебя — и это предупреждение, а не угроза. Или я мало наказывал твоих воинов?

— Подумаешь, сказать про красивую девку, что она хороша — велико оскорбление, — Утер поморщился. — Но мне не интересна золотая птичка Повиса. И за невинные шутки не тебе, братец, меня осуждать.

Амброзий озадаченно бросил взгляд на место Вортигерна и Ровены. Хозяйка Повиса пустым взглядом взирала на пир, на собравшихся, всеобщая радость ее будто не трогала, равно как и то, что муж ее возвратился домой. Порой она бросала пристальный взгляд на Вортигерна из-под длинных ресниц — взгляд пронзительный, вопрошающий, резкий, совсем не свойственный тихим красавицам, но потом оцепенение снова накрывало ее.

«Какая кошка пробежала меж ними…», — с тревогой думал Амброзий и понимал, что разлад между супругами в скорости отразится на всех в этом царстве.

— На месте твоего императора, — усмехнулся Утер. — Я бы куда меньше следил за женой и прочими бабами. И куда больше — за собственной шахтой. Пока вы тут женихаетесь, улады осенью подберутся поближе. А я не привык терять то, что мое.

Брат вновь пребывал в благостном расположении духа.

— Крепость вокруг шахты можно взять только долгой осадой. Ты это знаешь.

Разговор с Утером начал его утомлять. О неприступности крепости вокруг залежей олова знали и Хенгист, и Хорса, и повелитель Стены. Трое вождей слышали об этом от Вортигерна, и солдат-император не сказать что бы их обманул — подступиться к касситериту с суши было почти невозможно, но было и то, о чем брат не знал. У Вортигерна были карты подземных туннелей под крепостью.

Амброзий видел те только единожды, в виде грязного свитка, Вортигерн хранил его так, будто это было что-то незначащее, в ворохе старых пергаментов легиона. Гостям Повиса об этом не говорили. Неприступных крепостей не бывает. Бывают очень надёжные тайны.

Тут Вортигерн встал и все лица обратились к нему. Кто-то застучал кубками по столу, воины одобрительно загудели — сегодня был их триумф, сегодня был праздничный пир. Ровена смотрела прямо перед собой, на ее лице не мелькнуло даже улыбки. Амброзий был почти что уверен — император ни разу не пришел к своей жене в спальню после похода. Он слышал сплетни служанок. Они ему были не по нутру.

— Друзья! — начал Вортигерн. Центурион удивился тому, как быстро преобразилось его лицо. Солдат-император