Проект "Стокгольмский синдром" (СИ) - Волкова Ольга

— Лёня, — выдыхает мое имя, отправляя меня в мир безумия. Как изголодавшийся пес, набрасываюсь на любимую женщину, и теперь мы сидим лицом к лицу. Завладеваю губами жены, поглаживаю по спине, ощущая нежность и легкую испарину, образовавшуюся от нашей любви. Капелька пота стекает между Олиными грудями, она откинулась чуть назад, открывая доступ к ним. И я вбираю эту капельку, соленую и вкусную. Провожу языком, оставляя след по влажной дорожке, которая берет начало у ее ключицы. Мы снова меняем позу, и я вновь оказываюсь на ней сверху.

— Я уже на грани, родная, — признаюсь пушинке, что больше не могу контролировать свое возбуждение, готовое взорваться мощным оргазмом.

— Я тоже, — отвечает мне, кусая за нижнюю губу. Как ненормальный срываюсь, и начинаю двигаться сильно и мощно. Оля стонет громко, наполняя мой разум благовонием. Сердце скачет галопом от нагрузки, разгоняя кровь в наших жилах. Один рывок и я изливаюсь в нее, бурно кончая. Моя пушинка закричала.

— А-а-а! — любимая снова выгибается, принимая каждую каплю семени, и ее накрывает собственная волна удовольствия. Мы рвано дышим. Уткнулся головой между ее плечом и шеей, ощущая поистине настоящую наполненность от удовлетворения. Не только тело насытилось, но и разум так, как только бывает у любящих друг друга людей. Любовь — самая мощная сила, способная как разрушать, так и соединять в единое целое. Не спешу покидать Олю, да и она все еще крепко сжимает ноги вокруг меня, словно боится навсегда потерять эту связь. Нет. Больше я не выпущу ее из своего поля зрения. К черту личное пространство! Пока я не буду уверен, что моей семье больше не грозит опасность, не отступлюсь ни на какие уступки.

— Каждый, кто посмеет вновь отобрать тебя у меня, — начинаю говорить охрипшим голосом, и Оля чуть повернула голову, встречаясь с моим помутневшим взглядом, — пожалеет, что вообще родился на белый свет. — Слова срываются с уст рычанием и затаившей угрозой. Оля согласно кивает и обнимает меня.

— Знаю, милый, — уверенно отвечает, поняв по одним только моим глазам, что я намерен выяснить, кто стоит за всем.

Глава 14

С чего начать?

Я без сна лежал, уставившись в потолок. Оля мирно спит рядом — под боком, крепко прижимается к моей груди и слушает биение сердца. Сутки прошли с тех пор, как она наконец находится дома — со мной. Сам же выключил всю технику: мобильный, компьютер. К черту! Я не желаю никаких-либо посторонних в нашем маленьком мире. Аккуратно переворачиваюсь, стараясь не нарушить хрупкий сон пушинки. Она прекрасна. Как завороженный не могу оторвать взгляда от ее лица, будто все еще она мой мираж посреди темной ночи. Убираю прядку волос, едва касаясь лица моей жены. Моя. Боже, если ты действительно существуешь, я готов упасть перед тобой на колени и произнести сотни раз молитвы всех наречий. Нервная дрожь все еще кутала мои напряженные струны души. Я не задавал Оле вопросов, боясь нарушить покой, но и ждать не мог, желая скорее выяснить, кто стал моим врагом. Она не говорила ни об отце, ни о матери. Даже о моих родных не задавала вопросов, словно все это не так важно, как быть только рядом со мной. Я пытаюсь впитать каждую частичку ее выражения лица — умиротворенного, желанного, любимого. Все-таки прикасаюсь легонько к ее щеке, ощущая на кончиках пальцев бархат нежной кожи лица. Осязаю, проникаю, и понимаю — она реальная. Не сон и не мираж, и тем более не галлюцинация. Целую ее нежные губы, оставляя влажность от поцелуя и моя пушинка улыбается, согревая сердце. Сейчас оно стало биться ровнее, будто я нашел свои препараты, способные вытащить меня с того света.

— Почему не спишь? — обеспокоенно задает вопрос, приподнимаясь на локте. Она внимательно осматривает меня, как будто заново учится распознавать мужа и его мысли. Я нахмурился, но молчал. — Ты пугаешь меня, Лёнь, — испуганным голосом проговаривает, и я тут же сажусь, захватывая ее в крепкие объятия. Качаю, словно ребенка. И эта мысль ударяет с удвоенной силой. Наш малыш. Однажды мы должны поговорить о нем, как о несбывшейся мечте.

— Прости, — целую опять, только теперь в изгиб шеи и плеча, поднимаюсь выше и оставляю дорожку поцелуев, захватывая в плен губы. Я с отчаянием поглощаю каждый ее вдох, желая запастись ее духом. — Я все еще не могу поверить, что ты рядом со мной, — качаю головой, и Оля кивает в ответ. Она молчит, как и я, только наши души по-своему общаются, настроившись на единственную волну.

— В психушке, — сквозь всхлип начинает говорить, и я замираю. Она вновь замолчала, не решаясь поднять на меня свой карий взгляд, но все-таки не томит долго. — Я надеялась до последнего, что это все сон, Лёнь. Каждое утро я просыпалась с этой надеждой, но она мигом угасала и… — голос надрывается. Оля задержала дыхание, вжимаясь в меня крепче, чем это возможно. — Бесконечные тренировки напоминали мне о последних сутках перед тем, как, — вновь надрывается, не удержав всхлип отчаяния.

— Расскажи мне, — тихо прошу. Чуть отстранившись, я заглядываю в шоколадные глаза пушинки, будто пытаюсь проникнуть в ее голову. — Расскажи все до каждой мелочи, и я смогу подарить нашей семье покой.

— Лёня… — выдыхает Оля, обрушившись на меня с крепкими объятиями. Обнажённые тела вновь сплелись и теперь темное прошлое, что окружало нас, кажется, стало рассеиваться дымкой, а свет, который пробивался, становился все ярче. Она уткнулась лицом в мою шею, но я расслышал каждое слово любимой. Каждое, которое пушинка произнесла вслух. — Мама. Это она все подстроила.

Удар ножом в спину. Как никогда я ощутил реальную боль, словно теперь это было взаправду. Трясущимися руками, обхватываю голову пушинки и всматриваюсь, ища сотни причин не верить, но я верю. — Как она могла, — с сожалением говорю, стирая со щек Оли блестящие капельки.

— Смогла и сделала это со мной, милый.

— Я верил ей до последнего, — признаюсь. А потом злость одолевает каждый участок нейронной связи в голове. В гневе я вскакиваю с постели, и ношусь туда-сюда, пытаясь обуздать порыв. Готов разнести прямо сейчас все к чертям, но станет ли легче. Остановился, уперев руки в бока, не мог поднять голову, и заглянуть в глаза жене, которой пришлось терпеть невыносимые пытки матери. Я знал. Подозревал, что Каролина Эдуардовна не чиста на руку, но все же надеялся. Черт возьми! Мысленно, я уже придушил эту суку и переломал все кости. И как жаль, что не смогу воплотить прямо сейчас — идея с мгновенной расправой кажется такой привлекательной. Оля ведь ее дочь! Блядь! Моя пушинка съежилась, укутавшись в одеяло. — Как ты узнала, что твоя мать причастна? — хочу выяснить любую подробность и сложить пазлы воедино. Моя жена задрожала, и я понимаю, что в этот момент она мысленно возвращается в те дни. А-а-а! я внутри себя ору, ведь не хочу, чтобы Оля переживала это каждый раз, когда зайдет разговор. Мигом оказываюсь возле нее, падая на колени. Устремляю взгляд, ища ее собственный. Но он уже остекленел — она там, и я не смею вырывать ее оттуда. Пушинка закрыла глаза, обронив несколько капель слез, но тут же смахивает, искажая лицо от боли.

— Эти тренировки вымотали меня. Она издевалась надо мной, желая добиться собственного совершенства, — Оля, словно сомнамбула: голос монотонный, не выражающий никаких чувств, будто камень. — А я выполняла пируэты. Один за другим, стирая ноги в кровь.

Я тут же касаюсь ее стоп, на которых виднелись синяки и шрамы. Пальцы и ногти искривлены, но начинают восстанавливаться. На некоторых и вовсе отсутствуют ногти, будто их содрали, причиняя боль моей пушинке. Гнев съедал мою душу изнутри, приближал к мести, которую готов направить на каждого, кто замешан. И теперь я был уверен — никаких поблажек и моего терпения. Хватит! Пушинка продолжает:

— Я танцевала изо дня в день. Без музыки, без зеркал. Но научилась видеть себя со стороны, будто дух тело покидал на время. И тогда я чувствовала свободу. Словно могу парить, словно могу найти тебя и позвать на помощь, — она открывает покрытые пеленой глаза, застланные болью и душевными ранами. Я едва сдерживаюсь, ведь мы оба должны пройти через это. Оля берет мое лицо в обе ладони, согревая своим теплом мое заледенелое тело. — Каждый раз перед глазами я видела твои и мне становилось легче. Возможно, я прекращала надеяться на лучший исход, но все равно не сдавалась.