Бабушка не умерла – ей отключили жизнедеятельность - Михаил Эм

Молодой: Врешь!

Пожилой: Вполне может быть. Должен же калифу кто-нибудь задницу подтирать? Не с грязной же ему ходить?

Молодой: Интересно, сколько он получает.

Пожилой: Кто, калиф?

Молодой: Подтиратель его задницы.

Пожилой: Да уж побольше твоего.

Молодой: Думаешь?

Пожилой: Чего тут думать? Тебе за твой ежемесячный оклад в один динарий что доверили? Городские ворота. А тому человеку доверили задницу самого калифа, чувствуешь разницу?

Молодой (завистливо): Неужели два динария?

Пожилой: Может и три, откуда я знаю? А ты бы взялся за три динария подтирать калифу задницу?

Молодой (гордо): Нет, за три динария не стал бы.

Пожилой: А за четыре?

Молодой: И за четыре не стал бы.

Пожилой: А за тысячу?

Молодой: За тысячу, наверное, стал бы. Разве можно такие деньги упускать?

Из толпы выделяется Мамед. Он бросает в сторону стражников обернутый в бумагу камень. Камень попадает в нарды, опрокидывая и рассыпая их по земле.

Пожилой стражник: Эй, уважаемый, ты что делаешь?

Молодой: Зачем камни кидаешь? Зачем безобразничаешь?

Пожилой: Стой, тебе говорят!

Мамед убегает.

Молодой: Нет, ты видел, ты видел? Рассыпал партию, которую я почти выиграл.

Пожилой: Еще неизвестно, кто выиграл.

Молодой: Да я выиграл, я. Мне до победы пара бросков оставалось.

Пожилой: По одежде гончар.

Молодой: Пьяный, наверное, в стельку. Или просто хулиган.

Пожилой: Эти гончары в последнее время совсем распустились. Чуть что не по-ихнему, сразу начинают права качать.

Молодой: Моего свояка на базаре недавно избили, только за то, что арбуз на контрольных весах взвесил.

Пожилой: Это что, свободно могли и ножом пырнуть.

Молодой (оглядываясь): Я слышал, они на прошлой неделе ткачей на пустыре насмерть порезали. Человек пятнадцать, мне взводный рассказывал. Приезжают по вызову на пустырь, а там крови-ищи, тру-упов… И все ткачи. Своих-то раненных они с собой уволокли, а чужих кого добили, кого на земле умирать оставили. Взводный сказал, это гончары заварушку устроили.

Пожилой: Кто ж еще, как не гончары? У них с ткачами старые счеты. Не могут поделить территорию.

Молодой: Я слышал, в гончарную слободу даже регулярные войска заходить бояться. Их камнями из-за заборов забрасывают.

Пожилой: И налогов гончары не платят. Все сословия платят, даже ткачи платят – одни гончары не платят.

Молодой: О Аллах, что в стране делается!

Пожилой: Смотри-ка, а камень, которым этот гончар в нас швырнул, какой-то непростой. По-моему, он в бумагу обернут.

Молодой: Давай посмотрим.

Разворачивают бумагу и разглаживают ее на коленях.

Пожилой: Что-то написано.

Молодой: Прошение?

Пожилой: Чего гончару у калифа просить, когда они не спросясь берут? Ладно, прекращай с ней валандаться, все равно ничего не поймем. Грамота военному человеку ни к чему. По начальству после смены доложим, как полагается.

Молодой: Расставляй нарды, дружище.

Пожилой: Хорошо. Только чур, теперь я буду везунчиком.

При этих словах пожилого стражника молодой немедля получает камнем в глаз. Камень кинул Абдул, который и не думает убегать, а танцует и поет:

Абдул: У меня для вас записка! У меня для вас записка!

Машет запиской, которую должен передать.

Молодой стражник: Караул! Убивают!

Пожилой: Да они что, сбесились сегодня, эти гончары! Совсем охренели.

Хватает Абдула за шкирку и валит на землю.

Абдул: У меня для вас записка!

Пожилой стражник: Я тебе покажу, записка.

Абдул: Помогите!

Пожилой стражник: Я тебе покажу, помогите.

К воротам подходят евнух и Пэри, обвешанные покупками.

Евнух: Эй, стражник, что здесь происходит?

Пожилой стражник: А, это вы, достойный евнух… Смотрите, безобразие какое. Моему напарнику голову кирпичом проломили.

Пэри: Ой, бедненький, у него все лицо в крови!

Молодой стражник: Теперь неделю не заживет.

Евнух: Этот, что ли, кидался?

Кивает в сторону схваченного Абдула.

Пожилой стражник: И этот, и другие тоже. И все норовят какие-то записки передать, как будто, если у тебя записка во дворец, стражникам можно головы камнями проламывать.

Евнух: Какая записка? Кому передать? Ничего не понимаю.

Пожилой стражник: А вот сами поглядите, уже третья… Мы их на ящик складываем.

Евнух опускает свертки на землю, берет с ящика одну из записок, разворачивает и читает:

Евнух: Нахожусь в плену. Меня держат в гончарной слободе, в доме гончара юсуфа. Со мной еще двое заложников: дэв, который умеет оборачиваться чистокровным арабским мерином, и стражник Муса. Да охранит нас Аллах. Калиф.

Пожилой стражник (мечтательно): Всегда завидовал грамотным людям.

Евнух: Все равно не понимаю. Кто это написал?

Пожилой стражник (Абдулу, строго): Кто это написал?

Ты?

Абдул: Написал! Написал! Теперь у меня будет много денег!

Пожилой стражник: Да он юродивый.

Евнух: юродивый такого не написал бы. Калифу записку уже показывали или еще не успели?

Пожилой стражник: А вот как он вернется, так сразу и покажем.

Евнух: Разве калиф уехал? Куда, в загородный дворец?

Пожилой стражник: Если бы, достойный евнух. Зачем-то переоделся дервишем и пошел на базар посмотреть, как живет простой народ.

Евнух: Пэри, немедленно возвращайся в гарем.

Пэри: Мне тут интересно!

Евнух: Немедленно. (Стражникам). А вы хватайте свои секиры и поднимайте остальных. Зовите всех, кто может держать оружие, – калиф в опасности. Только прежде свяжите юродивого, чтобы не сбежал. Возьмем его с собой, расспросим по дороге.

Пожилой стражник: Калиф в опасности? О Аллах, какое несчастье! Тревога! Тревога! (Молодому стражнику). А ты чего своими царапинами любуешься? Наш высокочтимый калиф в опасности! Быстрей беги в караулку и кричи, чтобы трубили общий сбор.

Евнух: Я знаю, где гончарная слобода. Я вас поведу.

Наступает на один из свертков.

Пэри (в ужасе): Мое китайское жемчужное масло для подмышек!

Общая тревога и суматоха.

Сцена 7

Через неделю. В гарем входит Калиф. Встает у окна и смотрит вдаль.

Появляется евнух и, видя калифа, опускается перед ним на колени.

Евнух: О, величайший из великих, могущественнейший из могучих, знаменитейший из прославленных…

Калиф: Оставь эти формальности, евнух.

Евнух (поднимаясь с колен): Как я рад, что после кратковременного перерыва вы изволили посетить наш гарем.

Калиф: Давно это было.

Евнух: Забудьте как дурной сон, о незлопамятный.

Калиф: Я бы рад, да сон продолжается наяву.

Евнух: Развейтесь. В ваше отсутствие поступила замечательная партия девушек из солнечной Армении.

Калиф: Правда?

Евнух: Правда. Особенно рекомендую одну, по имени Зайнара. Эта юная красотка чиста и темпераментна, как изливающийся из ледника горный поток.

Калиф: И так же холодна?

Евнух: Так согрейте ее, о раскаленнейший! Значит, я зову Зайнару?

Калиф: Может быть, в следующий раз?

Евнух: Тогда, о утружденнейший из измученных, выберите китаянку Чунь-Жи. Вы давно, с позапрошлого месяца, не пробовали китаянок.

Калиф: Так ты говоришь, китаянку?

Евнух: Да, или японку, хотя выбор японок в нашем гареме ограничен. Наложниц японского происхождения не более пятнадцати.

Калиф: Действительно, мало.

Евнух: Прикажите, и я пошлю заготовительную экспедицию на Окинаву. Отборщики доставят в ваш гарем лучших девушек Японии.

Калиф: Так уж и лучших? Не очень-то впечатляющих успехов они добились, когда путешествовали в горный Тибет.

Евнух: Зато шкуру какого горного барана привезли! Она до сих пор висит в парадной. Девушки чистят ее щеточками каждую неделю.

Калиф: Этому горному барану тоже не повезло.

Евнух: О мрачнейший из огорченнейших, ну нельзя же так себя изводить! Не хотите посылать экспедицию на Окинаву, не посылайте, но девушки-то здесь при чем? Они скучают по своему повелителю.