Азенкур - Бернард Корнуэлл

Хук развернулся, готовый к защите, однако бой почти иссяк. В окопе оказалось всего восемь французов. Должно быть, их оставил здесь основной отряд, направлявшийся к «Дикарке», а когда англичане начали лучный обстрел, про восьмерых попросту забыли. Их делом было вывести из строя пушку. Огромный топор, который для этого использовали, теперь лежал рядом с разбитой в щепки лебедкой, когда-то служившей для поднятия бревенчатого щита. Из восьмерых французов оставался в живых лишь один.

— Пушку топором не разбить! — насмешливо заметил Том Скарлет.

— Кто-нибудь ранен? — спросил Хук.

— Я лодыжку вывихнул, — доложил Хоррокс, едва дыша и тараща глаза то ли от удивления, то ли от страха.

— Заживет, — отмахнулся Хук. — Все здесь?

Все были на месте, и Уилл из Дейла уже несся к траншее с Мелисандой и своими шестью стрелками. Раненый француз, заскулив, подтянул ноги к животу. Из доспехов на нем была лишь кольчуга с подкладкой, и Уилл Склейт легко всадил ему в грудь топор. Льняная набивка поддоспешника выбилась наружу и немедленно пропиталась кровью, в прорехах виднелись клочья легких и раздробленные ребра, изо рта раненого сочилась кровь.

— Добейте, чтоб не мучился, — велел Хук. Лучники смотрели непонимающе. — Окаменели, что ли?

Хук, переступив через ближайший труп, вонзил наконечник алебарды в шею раненого, налег посильнее — и повторять приказ не пришлось.

Уилл из Дейла обвел взглядом следы побоища.

— Отвоевались, французские выродки! — произнес он в манере сэра Джона, стараясь говорить шутливо.

Мелисанда, застывшая у его плеча, молча глянула на умирающего француза, затем перевела взгляд на алебарду Хука и встретилась глазами с Ником.

— Нечего было с нами идти, — бросил он.

— Мне нельзя в лагере, вдруг придет тот священник?

— Мы за ней приглядим, Ник, — вступился Уилл из Дейла. Наклонившись, он поднял ближайший факел, хотя на востоке уже разливалась заря и огни были не нужны. — Только посмотри, что они наделали!

Большим топором французы пытались разбить обручи, скрепляющие пушечное дуло. Два металлических обода им удалось прорубить насквозь, и теперь пушка была бесполезна: при выстреле она разлетится в куски, убив всех, кто рядом. Впрочем, Хука это не касалось.

— Обыщите французов, — велел он.

После первых стычек с врагом у убитых нашли серебряные цепи, монеты, пряжки и даже кинжал с украшенной каменьями рукоятью. Все трофеи хранились в холщовом мешке из-под стрел, туда же теперь ссыпали найденное в окопе.

— Дележом займемся позже, — объявил Хук. — Выбираемся. Луки к бою!

Он вскинул за плечо алебарду, подхватил уцелевший при падении лук, наложил стрелу на тетиву и вылез из окопа.

В серых сумерках, пронизанных полосами черного дыма, у окопа «Королевской дочери» и вблизи укрытия продолжалась битва. И окоп, и укрытие французам удалось занять, однако англичане, несущиеся со стороны лагеря, уже превосходили числом французский отряд и неуклонно теснили его. Раздался трубный призыв — сигнал французам прекращать бой и отходить к Гарфлёру. Бревна укрытия и подъемный щит перед пушечным дулом занимались огнем от зажженных французами костров, в мелькающих мечах латников то и дело отражалось пламя. Оглядевшись в поисках знамени сэра Джона, Хук увидел его отряд слева, у главной траншеи — латники шли на левое крыло французов.

— Луки! — крикнул Ник, натягивая тетиву до уха.

Французы, получившие приказ возвращаться в город, не осмеливались повернуться спиной к англичанам и бились насмерть, пытаясь загнать отряд сэра Джона обратно в траншею и не подозревая, что с фланга они открыты.

— Целить точнее! — крикнул Хук: стрелы не должны попасть в своих.

Он отпустил тетиву и не успел вытащить вторую стрелу, как первая уже ударила в спину французу. Натягивая лук, он заметил, как вражеский латник, почуяв новую угрозу, обернулся в их сторону, — и в тот же миг Хук выпустил стрелу прямо ему в лицо. Враги, не в силах противостоять новой угрозе, пустились бежать.

Перед глазами Хука мелькнула арбалетная стрела, за спинами лучников ударило в землю каменное ядро от гарфлёрской пушки. Арбалетные стрелы летели криво и не попадали в намеченную цель. Хук успел подумать, что, должно быть, от неправильного хранения смялись кожаные лопасти, однако они сыпались густо, заполняя собой дымное пространство. Заметив на барбакане вражеского арбалетчика, Хук пустил в него стрелу и обернулся к своим.

— Прекратить стрельбу! Все к траншее!

Французы стремительно отступали, однако цель вылазки была достигнута: осадные укрепления удалось изрядно попортить. Три английские пушки, включая «Королевскую дочь», выведены из строя, парапеты по краям траншей сровнены с землей, погибли люди. Пока французские отряды перебирались через ров у побитого барбакана, с разрушенных городских стен в сторону англичан неслись глумливые выкрики и свист. Вслед французам еще летели стрелы, кое-кого сбросило на дно рва, но в общем вылазка удалась: английские укрепления полыхали огнем.

— Выродки! — только и повторял сэр Джон под насмешливые выкрики, несущиеся от города. — Напали на сонных! Выродки!

— «Дикарку» не тронули, — стоически отозвался Ник. — Хоть и сгубили «Избавителя».

— Мы их еще сгубим, чтоб им пусто было!

— И наших никого не задело, — добавил Хук.

— Мы их заденем, черт их дери! — пообещал сэр Джон.

Осада и без того захлебывалась на глазах, а тут еще такая оплеуха… При виде пленного француза, которого столкнули в траншею, командующего передернуло, и Хуку показалось, что тут-то сэр Джон и выместит свою ярость, однако командующий заметил Мелисанду.

— Что ей тут делать, дерьмоголовый ты пень! — обрушился он на Хука. — Оторваться от бабы не можешь?

— Ник не виноват! — бесстрашно встряла Мелисанда. Она по-прежнему держала в руках арбалет, хотя ни разу из него не выстрелила. — Он меня прогонял!

Привычная галантность в обращении с женщинами взяла верх над гневом, и сэр Джон буркнул нечто похожее на извинение. Мелисанда в ответ зачастила по-французски, то и дело указывая на лагерь, и по мере ее рассказа к сэру Джону возвращалась прежняя ярость.

— Почему ты мне не сказал? — рявкнул он на Хука.

— О чем, сэр Джон?

— О священнике, что ей угрожал?

— За себя я бьюсь сам, — мрачно процедил Хук.

— Ну уж нет! — Сэр Джон вскинул руку в боевой перчатке и ткнул Ника в плечо. — Ты бьешься за меня, Хук, потому я тебе и плачу. А если ты бьешься за меня, то я бьюсь за тебя, ясно? Мы один отряд! — Последние слова сэр Джон крикнул так, что латники, стоявшие в траншее за полсотни ярдов, обернулись посмотреть. — Мы соратники! Кто задевает одного — тот задевает всех! Даже если твоя женщина пойдет нагая через всю армию, ее никто не посмеет тронуть невозбранно, потому что она с нами! Она из нашего отряда! Клянусь печенкой, я зарежу этого мерзкого святошу! Вырву из него позвоночник через глотку и скормлю мясо псам! Никому не позволю нам угрожать! Никому!

Сэр Джон, отчаявшись достать из-за стен улизнувшего врага, теперь жаждал хоть с кем-нибудь поквитаться, и обидчик Хука пришелся кстати.

* * *

Хук наблюдал, как Мелисанда кормит медом отца Кристофера. Священник сидел, опершись спиной на бочку из-под копченой сельди, привезенной из Англии и давно съеденной. Он похудел до костей, лицо побледнело и осунулось, но, несмотря на слабость, он все же выжил.

— Коббет умер, — сообщил ему Хук. — И Роберт Флетчер.

— Бедный Роберт! — вдохнул отец Кристофер. — А как его брат?

— Плох.

— Кто еще?

— Умерли Пирсон, Халл, Борроу и Джон Тейлор.

— Господь да будет к ним милостив! — Священник перекрестился. — А из латников?

— Джон Гэфри, Питер Данс, сэр Томас Питерс.

— Бог от нас отвернулся, — пробормотал отец Кристофер. — Твой святой с тобой говорит?

— Сейчас нет, — признался Хук.

Отец Кристофер вздохнул и на миг прикрыл глаза.

— Мы согрешили, — обреченно выдохнул он.

— Нам сказали, что Бог на нашей стороне, — упрямо возразил Хук.

— Мы этому верили. И пришли сюда, убежденные в своей правоте. А французы считали, что Бог за них. И теперь Он являет Свою волю. Нам не стоило сюда приходить.

— Правильно, — убежденно поддакнула Мелисанда.

— Гарфлёр сдастся, — настаивал Хук.

— Возможно, — кивнул отец Кристофер, пережидая, пока Мелисанда вытрет струйку меда с его подбородка. — Если не подойдет войско на подмогу — да, когда-нибудь сдастся. И что? Сколько осталось от нашей армии?

— Хватит и того, что осталось.

Отец Кристофер устало улыбнулся:

— Хватит для чего? Дойти до Руана и ввязаться в очередную осаду? Или захватить Париж? Да мы даже не отобьемся, если нагрянет французское подкрепление! Что тогда? Восстанавливать гарфлёрские стены и отплывать домой?.. Мы проиграли, Хук. Проиграли.