Принцессы возвращаются домой - Лариса Кириллина

– Дракон! Появись!

«Ох, как глупо», – подумала, прикусив губу королева. – «Ну, Серпент, не радуйся раньше времени, я тебе отомщу… А тебе, Перотин, теперь не видать моей дочери!»…

Многотысячная толпа, притихнув, уставилась в чистое небо.

Оно было ярко-синим и безмятежно пустым. Не виднелось ни облачка, ни дымка, ни даже какой-нибудь крупной птицы – лишь ласточки неустанно вычерчивали круги, вылавливая из эфира невидимых мошек…

Принцесса упрямо ждала, так и не опуская волшебную палочку.

Дурочка, она не понимала, что всё уже кончено…

Килиана увидела, как по щеке Эвлалии прокатилась сиявшая, как алмаз на солнце, слеза.

«Дочь! Принцессы не плачут!» – негодующе выдохнула королева.

Но та её не услышала.

117

Реплика королевы утонула в нарастающем гуме и гаме.

На западе появилось непонятное летучее тело.

Сначала это была лишь крупная тёмная точка. Через несколько минут – сильно вытянутый треугольник. Ещё через некоторое время приближающийся предмет сильно напоминал большого воздушного змея. Большого, очень большого, громадного, тёмносапфирового с золотыми когтями и гребнем…

«ДРАКОН!!!» – заорала, завизжала, запричитала толпа.

118

Многие разбежались, оставшиеся же забрались повыше или спрятались под укрытие крепостной стены, – среди них были граф Серпент и принц Перотин.

На арене осталась лишь белая фигурка принцессы, то ли остолбеневшей от страха и изумления, то ли упрямо решившей дождаться развязки и встретить неизбежную гибель с гордо поднятой головой.

Дракон, с шумным свистом кружа над площадкой, снижался.

Можно было уже хорошо рассмотреть его синюю, отливавшую бирюзой, чешую, растопыренные могучие когти и царственный гребень.

И тут с королевой начало происходить нечто необъяснимое и не предусмотренное никаким протоколом. Она быстро приблизилась к клетке с вороной, что-то вынула оттуда, сунула это в рот и…

Ветер, поднятый крыльями подлетающего дракона, взметнул почти до неба пурпурный шёлковый шлейф и пышные многослойные юбки пунцово-алого платья Килианы. Поэтому те, кто ещё отваживался наблюдать за творящимся на площадке, даже не уловили тот миг, когда их королева преобразилась в сияющую, как златоалый костёр, драконицу.

Два дракона – синий и красный – встали друг против друга, ощерив пасти и опаляя своим огнетворным дыханием белое платье принцессы.

Оба были готовы к схватке, но ни один её не начинал.

Вдруг откуда-то снизу холма появились, поспешно карабкаясь вверх и что-то крича, двое никому не знакомых мужчин – рыцарь и простолюдин.

Они выбежали на арену и встали: простолюдин – между пришлым драконом и принцессой, юный рыцарь – между нею же и драконицей-королевой.

«Дорион! Вольдемар!» – пронзительно завизжала от счастья принцесса.

– Вольдемар, отдайте шарик! – приказал Дорион. – Пусть принцесса решит, кому он достанется!

Вольдемар вопросительно посмотрел на дракона. Тот едва заметно нагнул свою страшную голову с огненным взором.

С тяжким вздохом Вольдемар вынул из ладанки, висевшей у него на груди, коричневый катышек – и протянул его принцессе: «Ваше высочество, судьба ваших родителей – в ваших руках. Другой порции снадобья нет».

– Родителей?.. – удивилась она. – Неужели это…

– Ваш отец, король Вассиан, – подтвердил Вольдемар.

119

Никогда ещё она не была в столь ужасном и тягостном положении.

Она редко видалась с отцом, но всегда в душе восхищалась его тягой к подвигам и приключениям. Килиана же, как оказалось в решающий миг – неистово любящая мать, готовая сразиться за своего ребёнка хоть с адским чудовищем, а потом уже – королева и просто честолюбивая женщина.

Как теперь выбирать между ними?..

И имеет ли право – она – выбирать?..

Ведь она – не Эвлалия, и эти двое великолепных, сильных духом и готовых к любому риску людей – не её родные родители.

Она – Клавдия Соколова, и её ожидает возвращение в девятиэтажку на Нижней Первоапрельской, к маме – участковому врачу из районной больницы, и папе – бывшему инженеру, а ныне водителю междугородних автобусов…

В этот миг она сама не знала, чья она дочь и желает ли куда-либо возвращаться.

И, запутавшись в непосильной задаче, принцесса просто-напросто поднесла ладонь к своим собственным губам – и втолкнула сухой коричневый катышек внутрь, и решительно хрустнула, перемалывая зубами.

Будь, что будет!..

120

…И в небе над королевским дворцом закружились три разноцветных дракона —пламенный, сапфирово-золотой и серебряный.

Королева.Король.Принцесса.

121

Николай Евгеньевич понимал, что, если он явится в отделение с пленным пуделем и заявит коллегам, что это животное – великий маг и опаснейший оборотень, уже совершивший глумливое превращение милиционера в козла – то его, капитана Лапушкина, непременно ждёт койка по соседству с Клейнтойфелем, разве что не в столь комфортабельном боксе. Свидетельство же самого Мардохеева лишь усугубит ситуацию: помешательство, как известно, бывает и коллективным.

А ведь, кроме пуделя, с ними был и таинственный кот!.. Который, якобы, прошлым вечером доверительно сообщил малолетним сестрёнкам Лапушкиным, что он явился, дабы вернуть домой заплутавшую между мирами принцессу.

И кто же, скажите на милость, в такое поверит?

Слегка поразмыслив, Лапушкин решил, пока ещё не совсем рассвело, привезти всю компанию к себе домой. Им с Мардохеевым очень не помешал бы горячий душ, бритьё, крепкий кофе и яичница с сыром. Пуделя запереть на застеклённой лоджии, а кота оставить его сторожить. Утром придётся идти на работу, сочинив что-нибудь более или менее правдоподобное насчёт исчезновения и внезапного возвращения Мардохеева. Скажем, тот втайне от капитана затеял розыск бандита Хрякова и рыскал всю ночь по московским задворкам, преследуя подозрительного по внешности, но, как оказалось, невинного человека. А козёл – это просто дурацкая шутка братков.

Так на том и решили.

Пока Мардохеев, блаженно постанывая, мылся в ванной, Лапушкин заточил на лоджии своего лохматого пленника и обратился к коту: «Ты знаешь, как работают с пультом?»… Кот внимательно посмотрел на него и… ничего не ответил. Или он разговаривает лишь с принцессами?

Лапушкин включил чайник, вынул из холодильника яйца, сыр, молоко, приготовил смесь для омлета, вынул турку для кофе, нарезал хлеб…

«Уф! Хорошо! Будто снова родился!» – сказал вошедший на кухню распаренный Мардохеев.

«Яш, присмотри за яичницей, пока я ополоснусь», – попросил Николай Евгеньевич. – «Если сможешь, и кофе свари. А коту налей молока – вот, на блюдечко».

Отдав все эти распоряжения, Лапушкин оставил грязную одежду на кресле в комнате, взял из шкафа всё чистое и отправился в ванную.

А когда он вышел оттуда, его ждал чад и дым от сгоревшей яичницы и сбежавшего кофе, кошачье фырканье, сильно напоминавшее сдавленный смех, нецензурная брань Мардохеева и…

Чёрный косматый козёл на лоджии.

122

– Идиот! Ты что натворил?! – набросился на Мардохеева рассвирепевший Лапушкин.

– Коля… Я… Он… Эта тварь начала визжать и скулить… Время – шестой час утра, из верхней квартиры позвонили соседи – сейчас, мол, вызовем милицию… Я сказал – мы сами милиция! А они: тогда общество защиты животных! Я пытался покрепче ему пасть замотать, он меня куснул… Ну, я и вышел совсем из себя – решил, чего с этой падлой цацкаться, пристрелить – и делу конец… Из твоей ковбойки торчал пистолет – я схватил и пальнул…

– Говорил ты при этом что-нибудь?

– Кажется, да.

– Что?

– Нехорошее слово на»». И ещё… А, вот: «Я те щас покажу, как делать из человека козла!»…

– Всё ясно. Иного и быть не могло.

– Коль, а… что это?

– Обычная магия.

– Ё-моё!..

– Я забыл тебя предупредить, чтобы ты не притрагивался ни к чему, что лежит у меня в карманах.

– И что ж теперь делать? Этот скот разнесёт вам всю лоджию!

– Думать надо было, родной!

Козёл, словно бы в подтверждение слов Мардохеева, издал воинственный клич и принялся таранить рогами стекло.

Рассуждать было некогда.

Лапушкин схватил пистолет и, направив на разбушевавшегося Аскания, выпустил последнюю пулю, крикнув: «Стань»…

Кем? Чем?..

Превратить великого мага в нечто неодушевлённое – например, табуретку или мусорное ведро – Николаю Евгеньевичу не пришло даже в голову: всё же он был человеком незлобным и совестливым.

«Черепахой!»… – властно выкрикнул Лапушкин.

Через полчаса порядок был кое-как восстановлен. Мардохеев вымыл плиту и по-новому соорудил омлет и две чашки кофе. Лапушкин вымел разбитые стёкла и устроил черепахе жилище в картонной коробке из-под телевизора, поставив туда плошку с водой. Чем кормить черепах, он не знал, но решил, что до вечера новый питомец посидит на диете.