Фрэнк Синатра: Ава Гарднер или Мэрилин Монро? Самая безумная любовь XX века - Людмила Бояджиева

Когда зазвонил телефон, Ава стояла под душем и в сердцах выругала вечно не вовремя звонившую Баппи. Есть у некоторых людей такое свойство — звонить в самый неподходящий момент.

— Это мисс Гарднер? — Молодой мужской голос звучал радостно, словно собирался сообщить ей о крупном выигрыше.

— Какого черта! Что вам надо? — Она подобрала падающую простыню, в которую впопыхах завернулась.

— Мне необходимо сообщить вам очень важную и приятную вещь.

— Переходите к делу. Я стою голая у открытого балкона.

— Вы не могли бы подойти поближе? Я вижу только край занавески… И у меня плохонький бинокль.

Ава бросила трубку, но наглец тут же перезвонил:

— Шучу. Я далеко от вас, но могу нагрянуть. Если рискнете взглянуть на человека, находящегося в крайней степени истощения от беспощадной лихорадки любви, через пять минут я буду у подъезда.

Голос незнакомца звучал так легко и весело, что Ава подумала: «А почему бы и нет?» Быстро оделась и спустилась вниз.

К отелю подъехала разбитая колымага, из которой вылез молодой парень в джинсах и потертой куртке. Ветер лохматил рыжевато-русые волосы, светлые глаза на загорелом лице смотрели насмешливо.

— Говард Дафф. Похудел после просмотра фильма «Убийцы» на пятнадцать килограмм. Продолжаю терять вес. Умоляю, занесите меня в список ваших жертв!..

Они отлично провели вечер, кочуя по барам и веселясь от души. Дафф знал кучу историй и уморительно их рассказывал. Кроме того, он так смотрел на Аву, что ей хотелось лишь одного — поскорее оказаться с ним в постели. Когда это случилось, оба набросились друг на друга как истосковавшиеся в разлуке любовники. Ава была в восторге — после симпатяги-комика, миллионера-собственника и зануды-интеллектуала ей нужен был именно такой парень — простой и веселый.

Дафф работал актером в бродвейских театрах. Он уехал с Авой в Голливуд и устроился на студии. Их роман длился два года и состоял из сплошных ссор, примирений и страстных баталий.

— А ты порядочная стерва, — частенько говорил Аве Говард, подводя итог отшумевшей буре и приступая к ритуалу примирения.

— А ты — безмозглый похотливый бычок!

— Если я бык, то лишь для одного тореро — для тебя, чудная!

Ава и не помышляла о браке: секса и дружбы недостаточно для того, чтобы надеть новое ярмо. И потом, он хоть и Говард, но далеко не Хьюз. Мелковат для мужа звезды. Кроме того, в пылу ссор частенько доходило до потасовок, а Аву не устраивали синяки, хотя взбучка ее прилично возбуждала. Словом, все тянулось и тянулось, превращая отношения в рутину…

И вдруг случилось то, что должно было в конце концов случиться: Ава поняла, что беременна. Частный доктор из Беверли-Хиллз подтвердил ее подозрения. Доктор Беркли принимал пациенток, желавших держать в секрете проблемы интимной жизни. Ава же совершенно не хотела, чтобы о ее беременности судачили в Голливуде и, главное, узнал Дафф. Он и так уже прожужжал ей все уши о семейной жизни с кучей детишек, пирогами к праздникам. Узнай Говард о ее положении, он грудью встал бы на защиту своего будущего чада.

Ава рискнула — настояла на аборте на раннем сроке и даже согласилась на условие делать его без анестезии: доктор Беркли опасался проводить операцию на таком маленьком сроке с обезболиванием. Это оказалось куда больнее и дольше, чем она предполагала. Целая бесконечность мучений, за которую она успела вспомнить всех своих мужчин и проклясть их за страшное зло, приносимое женщинам. Больше всего она ненавидела Даффа.

Когда операция завершилась и Ава лежала в пустой, белой, как смерть, палате, смущенный доктор Беркли сообщил ей, что хотя все и прошло благополучно, но возможность забеременеть снова для мисс Гарднер теперь под вопросом.

— И слава богу! — прошелестела она бледными губами. — Не терзайте себя, доктор. Маловероятно, что меня когда-нибудь привлечет материнство.

Нахмурившись, доктор покачал головой: он распознал первые признаки нередкой в такой ситуации депрессии.

Ава безоговорочно, ничего не объясняя, рассталась с Даффом. Затем перерыла все вещи, выискивая следы прежних романов, и с наслаждением отправила их в мусорную корзину. Письма с признаниями в любви, сувениры, милые талисманы — засушенная роза от тореро, пластинки Арти, плюшевый зайка по имени Дафф, ленты, брелки, книжки… Выкинула даже фото племянницы и всяческие рождественские открытки с изображением малюток. Подаренные драгоценности остались, собранные в отдельную коробку. Ава решила раздарить все бедным, но энтузиазм очищения иссяк. Она рухнула в постель, не забыв выдернуть из розетки телефонный шнур и поставить поближе бутылку виски.

— Е-мое! Перестань кукситься из-за этого дерьма! — прибывшая к подруге Лана распахнула шторы на окнах. — Телефон отключила, в доме бардак. Прогнала кобеля — тоже мне конец света!

— Я не из-за Даффа. Я вообще… — Ава рассказала о неудачном аборте.

— Во-первых, ничего определенного доктор тебе не сказал. Ты баба здоровая, деревенская, захочешь — родишь. А во-вторых, на кой тебе это счастье? Думаешь, от моей Черил много радости? Грешно так говорить, но счастливей от бесконечных забот об этой соплячке я не стала.

Ава поднялась и молча пошла на кухню. Лана застала ее с бутылкой виски.

— Сейчас тебе спиртного нельзя. Будет кровотечение.

— Мне теперь все всегда можно. — Ава налила в стакан. — Ничего не умею, никого не хочу, ничего не жду… Это, что ли, называется свободой? Свободна! Я свободна! — Она расхохоталась, содрогаясь всем телом. По прелестному лицу потекли слезы, которыми она захлебывалась: — Уходи, уходи! Уйдите все! — Ава швыряла в стену все, что попадало под руку.

Лана окинула взглядом комнату и решила:

— Ничего особо ценного тут все равно нет. Резвись, детка. Вот, я ставлю рядом сервиз. Это мой подарок к свадьбе с Арти — дешевка. Наверное, я оракул! Я все знаю заранее.

— Одна! Навсегда одна! — рыдала Ава, уткнувшись в подушку. Чья-то машина призывно сигналила за оградой.

— Меня зовут. — Лана взяла свою сумочку. — Я пришлю к тебе мою ученую фефелу. Пусть хорошенько здесь уберется и вымоет по всему дому полы. Поняла? Приду и проверю.

Часть третья

ФРЭНК И АВА

«Сердце мое, прими эту боль…»

Жизнь поставила на ней точку. Ава впервые по — чувствовала себя сломленной, дошедшей до края. Словно прокрутили всю пленку, и на белом экране мелькнул темный кадр с коротким словом «конец».

А было ли в этом фильме что-то хорошее? Росистая трава под босыми ступнями, томление во всем теле — предчувствие полета, рывка, ослепительной радости. И розовый свет, что окатывал все вокруг, стоило зажмуриться и увидеть там, по ту сторону настоящей жизни, клубничный «роллс-ройс» и выходящего к ней героя. Все обман, все. Микки, Говард, Арти… Только испанский парнишка в униформе гостиницы — он был честным…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});