Все дозволено (Сборник) - Александр Абрамов

— Я под вами, Кэп, — услышал он из глубины цветного каньона, уходящего вниз.

Дорожка пересекала его, как подвижной мост, а на плоском «берегу», похожем на невыкрашенный цинковый лист, стоял, размахивая руками, Библ:

— Прыгайте!

Капитан прыгнул, но пролетел мимо, подхваченный другой дорожкой, вынырнувшей навстречу, видимо из того же каньона. Теперь ажурные конструкции обрывались вниз в той же геометрической искаженности, а мерцающие диски рассыпались в туманностях, как далекие звезды из смотрового окна космолета. Где же Библ? Он только что был внизу, но Капитан пролетел мимо, и Библ, если только он не устремился вдогонку, должен быть где-то над ним, на срезе мелькнувшей плоскости. Может быть, ее достанет эта спасительная дорожка?

— Библ! — крикнул Капитан. Голос прозвучал глухо, негромко: вероятно, звуковые волны гасли в этом переплетении плоскостей и дорожек, наползающих одна на другую, как нитки в клубке.

На стены или, вернее, на то, что можно было считать стенами, Капитан не смотрел — они тонули в цветной бесформице. Мелькнул подсвеченный изнутри куб, за ним другой, третий, с перемещавшимися внутри фигурками по всей емкости куба. «Класт», — вспомнил Капитан гедонийские шахматы. Кто же играет здесь? И тут же сообразил: никто. Здесь только улавливаются мысленные приказы извне, и телекинетчики передают требуемые игрой перемещения. А дорожка вдруг прыгнула вверх, и Капитан снова увидел Библа.

— Эй! — закричал он. — Сюда, Кэп!

Цинковая плоскость наплывала сверху вниз, и протянутая рука Библа помогла устоять в прыжке.

Оба вздохнули облегченно и радостно. Только сдержанность Библа помешала Капитану расцеловать товарища, но обнялись они, как влюбленные.

— Давайте подальше от края, — предложил Капитан, — только здесь я грубо, зримо, вещественно понял, что значит провалиться в тартарары.

Отойдя, оглянулись. И опять «пейзаж» удивлял по-новому неожиданно изменившимися архитектурными формами. Никакой игры света, никакой взбесившейся цветной геометрии уже не было. Свет, падавший с мутного потолка — «неба», ровно освещал длинный-предлинный зал, как пустынную улицу, тянувшуюся в тумане хмурого зимнего утра. По бокам так же вытягивались серые, как дома, «стены» с единственным рядом очень низко посаженных иллюминаторов — «окон». «Окна» вспыхивали и гасли с кажущейся необъяснимостью, а потом, как оказалось в действительности, с вполне понятной закономерностью. Мимо этих окон медленно двигалась эскалаторная лента не шире обычного тротуара в небольших переулках. На ней с равными промежутками были закреплены столики наподобие дирижерских пультов, а за каждым столиком не то на корточках, не то на едва различимом стуле сидел человек в голубой куртке. Он появлялся с другой дорожки, занимал проплывающий мимо пустой стул-невидимку и, пристроившись к очереди сидевших за столами-пультами, медленно двигался вместе с ними. Поравнявшись с освещенным окном-иллюминатором, он что-то вынимал оттуда, ставил на стол и плыл дальше мимо погасших «окон» до вновь освещенного, проделывал ту же операцию и снова повторял ее у следующего освещенного «окна», миновав добрый десяток погасших. Четвертой «оконной» операции или не было, или Библ с Капитаном ее не видели: дорожка с голубокожими уже исчезала в тумане. Аналогичная живая лента раскручивалась и с другой стороны «улицы», но в обратном направлении.

— Вы что-нибудь понимаете, Кэп? — спросил Библ.

— Какой-то вид работы.

— Это не работа.

— А что?

— Я все еще думаю. Что-то проясняется.

Что прояснилось, Капитан узнал по крайней мере минуту спустя.

— Это обед, или завтрак, или что-нибудь в этом роде, — сказал Библ.

— Из окон?

— Конечно, «окна» и есть окна. Раздаточные автоматы. Свет — значит, блюдо готово. Человек забирает его и ест, проезжая мимо погасших окон. Они освещаются уже для следующих за ним клиентов, а затем снова гаснут, пока автомат не подаст второго блюда. Блюд, повидимому, три или четыре, судя по виденным нами операциям. Мы в их столовой, Кэп.

Капитан недоверчиво пожевал губами.

— Боюсь, что это только гипотеза.

— Давайте проверим.

Устремившись к устью дорожки, вползавшей в зал, и опередив не спешивших голубокожих, оба тут же захватили два пустых стула-невидимки у пластмассовых пультов. Первое же окно оправдало предположение Библа: в его освещенной емкости без видимой опоры висел прозрачный горшочек с темно-зеленой массой. Не раздумывая Капитан подхватил его. Окно тотчас же погасло, а следующее уже осветилось для Библа, повторившего ту же процедуру. Зеленая масса оказалась густым желе с воткнутой в него широкой лопаточкой. На ложку она не походила, но служила, вероятно, для той же цели.

— Попробовали, Кэп?

— Чуть-чуть на язык. Не так плохо. Что-то вроде киселя из крыжовника.

Непредусмотренное вторжение землян переполоха не вызвало. Их даже не заметили. «Обед» продолжался с автоматической точностью. Следующее окно одарило горшочком с коричневой массой: точь-в-точь хорошо выпаренная фасоль по-грузински, только без специй. В третьем окне получили совершенно безвкусные шарики, таявшие во рту как мороженое. И, наконец, что-то жидкое, напоминавшее кока-колу. Затем в блаженном состоянии сытости Капитан и Библ поплыли уже за пустыми пультами — посуда сразу куда-то исчезла, даже не звякнув. Окон уже не было, но стулья покачивало, как в гамаке. Мозг отупел, не рождая ни одной мысли. Сколько минут и секунд продолжалась эта гамма пищеварения, никто не знал, только окончилась она прозаично и даже неуважительно: «стулья» подскочили и, спружинив, выбросили обоих землян на пол другого зала. Голубые куртки впереди тотчас же бросились на пересекающие дорожки и скрылись за срезами плоскости. То же самое проделали и другие, следовавшие за Капитаном и Библом. Никто ни к кому не обращался, не обменялся ни словом, ни взглядом — полная некоммуникабельность, — и никто не остался в зале, кроме Капитана и Библа.

Собственно, это был не зал, а перекресток движущихся «улиц» -дорог, расходившихся в трех измерениях. Фактически они не перекрещивались, а пробегали одна над другой на разных уровнях не ниже человеческого роста, так, что под ними можно было пройти.

— А куда? — спросил Капитан, сжимая кулаки. — Бодрость чертова, а деваться некуда.

— Откуда бодрость, вы подумали, Кэп? — откликнулся Библ. — Нас порядком потрепало, как в центрифуге. А только что на стульчиках мы чуть не заснули. Хотите, я вам скажу, откуда? От еды.

— Химия, — отмахнулся Капитан. — Я бы шашлычок предпочел. По-карски.

— Не говорите. Первое блюдо — желе — вызывает острое чувство голода. «Фасоль» гасит его, заполняя балластом желудок. Тающие шарики рождают блаженную сытость, а «кока-кола» — дремоту. Затем нам дают стулом по заду и выбрасывают на дорожку — станки и пульты ждут не дождутся. А мы и рады горы своротить можем. Хорошо продуманный обед.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});