Ты сказала, что это сработает - Энн Гарвин

Точно я сказала, что Холли родилась безголовой.

– Пожалуй, я посижу здесь немного, если вы не возражаете.

Электричество недавней перебранки висело в воздухе, кожу покалывало, и я потерла руки. Кто был виноват? Я, Холли, мы обе? На протяжении многих лет я отказывалась признавать факт утраты, придумывая неутешительные объяснения: Мы были молоды. Я неверно ее истолковала. Холли была не той, кем я ее считала. Наши пути разошлись. Это были пластыри, а мне требовался спрей, чтобы заделать трещины в фундаменте. Одно нажатие на баллон – и монтажная пена, расширяясь, заполнила бы все щели.

Я удивилась, увидев, что зоозащитница все еще здесь.

– Я в порядке, – сказала я.

– Хм. Конечно.

Я перевела взгляд на бокс, где с максимальным комфортом расположился Арахис. Вот он во сне перевернулся с живота на спину, открыв брюшко и свесив по бокам лапы. Лось пристроился у него на шее, напоминая скорее плюшевую игрушку, чем млекопитающее. Тщедушный Лось покосился в мою сторону – это был взгляд бдительного смотрителя, который все время начеку.

Стресс от столкновения с Холли затуманивал мое сознание, но это случилось позже обычного. Как правило, меня накрывает в разгар конфликта, а не через несколько минут.

Я прислонилась виском к стеклу и наблюдала за тем, как грудь Арахиса вздымается и опускается, вздымается и опускается. В этом было что-то гипнотическое. Я знала, что с моим расстройством сна бороться бесполезно, и вряд ли в клинике будут возражать, если я прикорну на пару минут.

Но сразу я не уснула, а погрузилась в воспоминания. Мы с Холли были лучшими подругами. И дело было не только в молодости и обстоятельствах. Не будь у наших отношений сильного старта, мы бы не переживали сейчас такого раздрая.

О том, как все было тогда, более четверти века назад, в памяти сохранились обрывки, начиная с квартиры с полыми дверями и тонким ковром, которую мы снимали на пару. Перед моим мысленным взором, словно фотографии, вставали картинки той поры. Вот Холли, Кэти и я пьем кофе из термокружек по дороге на занятия и вместе с Уитни Хьюстон поем «Я всегда буду любить тебя», причем Кэти оглушительно фальшивит. У Холли серьезный вид. А я так смеюсь, что не могу взять ни ноты. Зачетная неделя, весь день ни крошки во рту, ночью натрескались соленого попкорна с маслом и уснули, уткнувшись головой в тетрадки. Какая была свобода… Я вздохнула и почувствовала, как отключаюсь и стекло приятно холодит висок.

Не знаю, как долго я так спала, но проснулась оттого, что занемела рука. Я привыкла засыпать в неудобных позах, а после пробуждения трясти конечностями, вытягивать шею и даже растирать пальцы. Это цена расстройства сна. Меня умиляют люди, которым для хорошего отдыха нужен умный матрас или любимая с детства подушка. Я могу преклонить голову и всхрапнуть где угодно, в любой момент.

– Отлично, вы проснулись.

Это вернулся Грифф, ветеринар.

Если боль в шее – цена расстройства сна, то быть застигнутой спящей в неподобающем месте – нежелательный гарнир. Висок, которым я прислонялась к стеклу, онемел, и я его потерла.

– Простите, – сказала я.

Это было автоматическое извинение, которое я всегда держу наготове на случай, если меня обнаружат.

– Никаких проблем. Я тоже здесь сплю, когда нет оравы животных, производящих много шума.

– Правда?

Он кивнул. Я своим ясным после пробуждения видением представила его мальчиком на людном тротуаре, палочкой убирающим с пути волосатую гусеницу.

– Обычно я иду в кабинет, сажусь в кресло, иногда выключаю свет. Меня восхищают люди, умеющие крепко спать.

– У меня расстройство сна, и когда я нервничаю, оно берет верх. Мне кажется, это своего рода путевка на волю. Благодаря ему я не вступаю в перепалки и не говорю лишнего.

Я потерла глаза и добавила:

– Но только не сегодня. Что странно.

– Расстройство сна. Это интересно.

Я посмотрела на него.

– Интереснее, чем наблюдать за тем, как друзья спорят о ценности животных?

– В каком-то смысле. Да.

– Логично. У меня это расстройство давно. Оно меня достает, но иногда это отличный выход.

Он понял намек и сменил тему.

– Судя по всему, вы в курсе медицинских проблем Арахиса, и никаких сложностей у вас не возникнет. Это хорошо. Диабет бывает коварным.

– А у Лося есть проблемы со здоровьем? – спросила я, просто чтобы продолжить разговор, который не был обременительным.

– Вообще-то нет. Кожа у него заживает.

Ветеринар Грифф не выглядел красавчиком, но в нем было что-то очень привлекательное. Он брил голову, как это делают мужчины, понимающие, что борьба с облысением проиграна, но это придавало ему еще больше мужественности. У него был сильный подбородок, хорошо очерченные скулы и теплые глаза за стеклами очков в металлической оправе. В отличие от Дрю, с его чувственными губами и выразительными чертами лица, Грифф излучал мужественность. Я подозревала, что он спортсмен, хотя сама не знала, почему так решила.

– Мне бы хотелось вклиниться в ваше расписание, – сказал Грифф. – Нам нужно обсудить потребности Арахиса в инсулине. Как повлияет на дозировку увеличение активности. Как это определить с помощью анализа мочи.

Я рассмеялась.

– У меня нет расписания. Мы только что приехали. Я даже толком не знаю, где мы будем ночевать, коль скоро наша с Холли холодная война переросла в полномасштабный вооруженный конфликт.

– Странную вы выбрали себе попутчицу.

– Это длинная история. – Я ущипнула себя за переносицу. – Тут где-нибудь можно выпить кофе?

Он жестом пригласил меня следовать за ним и провел через центр клиники, говоря о том, как важен кофе для работы приюта. Когда он остановился, продолжая говорить, мне показалось, что он слишком долго удерживал зрительный контакт. Слишком долго не в противном смысле. Я обратила на это внимание, потому что прежде мужчины никогда на меня так не реагировали – под никогда я подразумеваю никогда как отрицательное целое число.

Я дни напролет занималась родительскими обязанностями, как они понимаются нынешним поколением: слишком много шоферила, участвовала в сборе средств, ездила на игры, обсуждала программы повышенной сложности и выпускные оценки. Всего этого было слишком. Не стоит пытаться сойти с этой беговой дорожки – помешать найму британского футбольного тренера для восьмиклассников или отговорить ребенка от вступления в очередной клуб. Не стоит пытаться почувствовать запах роз, собраться с силами и заметить взгляд мужчины, иначе в следующее мгновение ребенок останется позади, а вы как родитель станете еще большим аутсайдером, чем прежде.

Кого я обманываю? Я охотно хоронила себя в жизни Мэдди. Занимаясь ребенком, невозможно углубляться в разные вопросы. А если ни