Клетчатая зебра - Дарья Донцова

Фирсов кашлянул.

– Мечтаю получить свою утку. Могу приехать к вам в любое удобное время, когда холостому мужчине прилично посетить незамужнюю даму.

Ну уж нет! Прикатит этот зануда в Ложкино, потом не выгонишь!

– Лучше я сама доставлю вам посылку, – предложила я, – давайте адрес.

– Сегодня я пробуду в «Князе» до полуночи, – ответил Иван Николаевич. – У нас прием и тестирование новых студентов. Все они люди взрослые, работающие, поэтому и занимаемся мы с ними по вечерам. Соблаговолите прибыть в «Князь»? Он расположен на Машкинском шоссе.

– Великолепно! – обрадовалась я. – Никаких проблем! Машкинское шоссе близко от Ново-Рижской трассы, непременно приеду после того, как закончу свои дела.

– Можете рассчитывать на мою глубочайшую благодарность и ответную услугу, – церемонно завершил словесную дуэль преподаватель. – До свидания, с вами был Фирсов.

Глянцевый рекламный проспект не врал, первый этаж пансиона «Солнечный парк» оказался точь-в-точь таким, как на фотографии. За стойкой рецепшен восседала симпатичная шатенка, а у двери маячил молодой парень в черном костюме и галстуке. Лицо и шея охранника были интенсивно красного цвета, то ли он обгорел на щедром летнем солнце, то ли слишком туго затянул галстук.

– Здравствуйте! – сверкая крепкими, как у молодой белочки, зубами, воскликнула дежурная. – Рада приветствовать вас в нашем доме. Меня зовут Лиза. Хотите кого-то навестить или позвать директора по размещению?

Я облокотилась на полированный пластик.

– Я дальняя родственница Кима Ефимовича Бусыгина. Подскажите, в каком номере он живет?

Сохраняя на лице милую улыбку, Лиза ответила:

– Третий этаж, квартира номер сорок пять. Но посещения запрещены.

– У вас тюрьма? – прищурилась я.

– Конечно, нет, – затрясла кудрями красавица. – Вход-выход свободный, есть кафе, библиотека, спортзал, в саду скамейки, качели, правда, они не пользуются спросом у жильцов.

Я опустила глаза, «Солнечный парк» – заведение, предназначенное для пожилых людей, а среди них мало найдется любителей летать вверх-вниз на доске, привязанной веревкой к железной перекладине.

– В хозблоке расположен зооуголок, – перечисляла местные развлечения Лиза, – можно покормить кроликов, погладить шиншиллу, пообщаться с котом. На тюрьму совсем не похоже!

– Тогда я поспешу к Киму Ефимовичу, – прервала я администратора. – Если здесь не учреждение исправительного типа, то отказать мне в визите может лишь сам Бусыгин. Хоть уже и вечер, но ложиться спать еще рано. Дедушка, вероятно, наслаждается телепрограммой.

Лиза растерянно заморгала. Очевидно, в «Солнечный парк» нечасто прибывали столь настырные гости.

– Ладно, – выдохнула администратор, – лифт справа.

Я кивнула и пошла по светлой плитке к кабине. В тот момент, когда ее створки уже начали закрываться, до моего слуха долетел голос Лизы:

– Яна, к вам, блин, тетка настырная приперлась!

В номер Бусыгина меня впустила молодая женщина в форменном голубом платье и белом фартуке, на ее лице играла широкая, вроде вполне искренняя улыбка.

– Вы к Киму Ефимовичу? – спросила она.

Я кивнула.

– Да, меня зовут Даша.

– Яна, – представилась сиделка. – Уж извините, но Кима Ефимовича лучше не беспокоить.

– Я только сейчас узнала, что внук поместил деда в дом престарелых, – вздохнула я, – хочу убедиться, что за Бусыгиным хорошо ухаживают.

– Здесь не социальный интернат, а частный пансион, – спокойно объяснила Яна. – У Кима Ефимовича апартаменты люкс: три комнаты, санузел, балкон-терраса и кухня. Но я ему только чай там кипячу, еду доставляют из столовой. Питание исключительное, все свежайшее, фрукты-овощи круглый год. Раз в неделю дедушку осматривает врач, он корректирует диету и лекарства. Я с Кимом Ефимовичем нахожусь с семи утра до девяти вечера, на ночь приходят либо Оля, либо Наташа, они дежурят посменно. Бусыгин ни на секунду не остается без присмотра. Вот, поинтересуйтесь.

Яна сунула мне листок, я начала читать убористый текст.

«7.00 – подъем, умывание. 8.00—9.00 – завтрак. 10.00–11.00 – занятия с логопедом по развитию речи. 12.00–13.00 – прогулка по саду. 13.30–14.30 – обед. 15.00–17.00 – дневной сон. 17.00 – полдник. 17.30–18.30 – занятия лечебной физкультурой. 19.00–20.00 – чтение газет, книг, просмотр TV-программ. 21.00 – отход ко сну. Внимание – время приема лекарств в расписании на кухне».

– Впечатляет, – вздохнула я. И, не удержавшись, добавила: – Похоже, вы постоянно тормошите Кима Ефимовича, у бедняги нет ни минуты покоя.

– Пожилых людей надо занимать, как детей, – строго заметила Яна, – тогда они счастливы. Можете спокойно уезжать, у нас полный порядок.

– Знаете, что странно? – ласково пропела я.

– Где? – не поняла Яна.

– Здесь, в этих роскошных апартаментах. Как правило, старики очень любопытны. Едва в доме раздастся звонок, как бабушка или дедушка начинают суетиться, интересоваться, кто заглянул на огонек, спешат в прихожую. Мы с вами беседуем уже минут пять, но из глубины квартиры не доносится ни малейшего шума. Ким Ефимович сидит с кляпом во рту?

– Глупое предположение, – покраснела Яна. – Ким Ефимович только что завершил занятия с инструктором по ходьбе и сейчас отдыхает в кресле.

– Сначала меня пытались притормозить на рецепшен, – не обращая внимания на ее слова, продолжала я, – теперь вы загородили своим телом дверь, поете о великолепном обслуживании Кима Ефимовича, но к нему не впускаете. Хорошо, я покину пансионат, но прямиком отсюда отправлюсь в милицию.

Яна вздернула бровь.

– Пожалуйста, идите в гостиную, Ким Ефимович там.

Тщательно скрывая ликование, я почти пробежала по короткому коридору и очутилась в уютной квадратной комнате, обставленной добротной мебелью. Кто-то очень постарался воссоздать интерьер, в котором, очевидно, Бусыгин жил ранее. Стены украшали многочисленные фотографии, на столе лежали книги и газеты, на буфете теснились милые безделушки, а в кресле, укутанный, несмотря на теплую июньскую погоду, шерстяным пледом, сидел худой старик, молча глядевший в телевизор, на экране которого выясняли отношения мультипликационные заяц и волк.

– Здравствуйте, Ким Ефимович, – сказала я.

Дед не пошевелился. Я решила, что Бусыгин плохо слышит, и предприняла вторую попытку завладеть его вниманием.

– Добрый вечер, Ким Ефимович!

И снова ноль эмоций. Я повернулась к Яне:

– Он глухой?

Сиделка коротко ответила:

– Нет, слышит хорошо.

– А почему тогда не отвечает? – растерялась я.

– Подойдите ближе, – посоветовала девушка.

Я сделала два шага вперед и вздрогнула. Лицо Кима Ефимовича напоминало маску, нижняя губа его чуть отвисла, щеки и лоб застыли в неподвижности, а голубые тусклые глаза были пустыми. Ким Ефимович вряд ли понимал, что смотрит мультик, он не мог адекватно оценить происходящее.

– Восстанавливаем дедушку после инсульта, – вздохнула Яна. – Удивительный прогресс. Он ходит, пользуется туалетом, но речи почти нет. У нас бывают хорошие и плохие периоды. Вот в среду мы просто огурцом скакали, отлично реагировали и на логопеда, и на инструктора по ходьбе, живо общались, улыбались. А сегодня не наш день, он даже меня не воспринимает. Да вы садитесь! Может, Ким Ефимович и оживится, он иногда как из болота выныривает.

Глава 27

Мне понадобилась пара секунд, чтобы обрести самообладание и перейти к вопросам.

– Давно Ким Ефимович в таком тяжелом состоянии?

Яна обиделась.

– Ему стало намного лучше.

– Скажите, а где его паспорт?

Яна уперла руки в боки.

– Интересная заява! Зачем вам документ Бусыгина? Похоже, это мне надо обращаться в милицию.

– Нет причин для беспокойства, я не хотела вас нервировать, вот и прикинулась его родственницей. Разрешите представиться: сотрудник уголовного розыска Дарья Васильева, работаю в отделе у полковника Дегтярева Александра Михайловича, – заявила я.

– Ой… – попятилась Яна. – Что случилось?

Я постаралась составить речь на милицейском суахили.

– В ходе расследования нами был обнаружен факт использования основного документа Бусыгина с целью проникнуть в телецентр.

– Чего? – по-детски отреагировала Яна. – Не поняла.

Я отказалась от идеи общения при помощи служебных оборотов из речи ментов.

– В бюро пропусков телецентра «Останкино» был отмечен паспорт Кима Ефимовича. Бусыгин получил пропуск на съемку программы об экстрасенсах.

– Быть того не может! – энергично отвергла сей факт Яна. – Ему даже в сад спуститься тяжело.

– Документ мог отправиться в путешествие и без хозяина, – вздохнула я. – Поэтому я и спрашиваю: где паспорт?

– Не побоитесь тут одна остаться? – поинтересовалась Яна. – Я схожу в спальню, все бумаги там, в шкафу.

– Почему одна? Здесь Ким Ефимович, – возразила я.

Сиделка улыбнулась и убежала, а я, покосившись на недвижимого старика, стала рассматривать фотографии на стенах. Дама средних лет в кружевных блузках и дорогих украшениях, очевидно, жена Бусыгина, девочка в старомодном байковом платье и скрученных «бубликами» на тонких щиколотках нитяных чулках, явно удочеренная им Нина. Но больше всего было снимков очаровательной малышки, можно проследить, как из хорошенькой детсадовки, кудрявой, словно ангелочек, она превратилась в школьницу с озорным взглядом. Похоже, соседка Ляля не ошиблась, Ким Ефимович обожал внучку и не испытывал особо нежных чувств к Анику, своему внуку с диковинным именем, его фотографии здесь не было. Изучив снимки на стене, я взяла альбом, лежавший на буфете, раскрыла его и вдруг услышала: