Мой сын маг - Кристофер Сташеф

— Ты — свинья!

— Поосторожнее! — посоветовал Ахмеду Мэт. — Тогда получается, что ты проповедуешь людоедство!

— Я никогда не съем ни кусочка этого грязного мяса!

— Не съешь так не съешь, — уступчиво проговорил Мэт. — Но оно коснется тебя.

Отец Мэта нахмурился.

— Сынок, — сказал он, — я прежде никогда не видел, чтобы ты был таким непреклонным.

— Я теперь рыцарь, отец. И могу добиваться того, чего хочу.

— Но какое неуважение к чужой религии!

— Это же гуманнее, чем пытки, разве нет?

— Ты не смог бы причинить мне большей боли, чем та, которую я испытаю, если ты вынудишь меня согрешить! — обвиняюще проговорил колдун.

— А я бы на твоем месте усомнился в этом, — посоветовал колдуну Мэт и обернулся к отцу:

— Скажи, как ты думаешь, что бы произошло, если бы ты потер лампу и повелел джинну сделать с его бывшим повелителем все, что тому захочется?

— Нет, ты не сможешь совершить такую жестокость! — вскричала Химена.

— Да, не сможешь, — поддержал жену Рамон.

— Вот видишь? — Мэт пристально смотрел на колдуна. — Согрешить гораздо проще и приятнее, чем схлопотать от бывшего раба. Но еще приятнее согрешить по собственной воле, а не по принуждению.

— Я никогда не поступал вопреки своей совести!

— Почему же совесть не мешает тебе иметь джинна-раба и покорять христиан?

— Все, что делается для истинной веры, — не грех!

Мэт оглянулся на отца:

— Знаешь, когда я слышу такое от верующего, мне кажется, что тем самым он оправдывает нарушение самых главных заповедей своей собственной религии.

Рамон печально кивнул:

— Запреты на убийство и грабеж. Но, я надеюсь, ты не думаешь, что цель оправдывает средства?

— Иногда — думаю. — И Мэт подмигнул отцу так, чтобы колдун этого не заметил.

Тут появился стражник со свиной костью, на которой еще осталось немного копченого мяса.

— Я вот подумал, господин, может, вы пожелаете его отдубасить такой дубинкой?

— Неплохая мысль, — похвалил стражника Мэт, взял кость и протянул ее колдуну:

— Отведай кусочек.

— Никогда! — брызгая слюной, прокричал Ахмед.

— «Никогда» — это очень сильно сказано, — вздохнул Мэт и, размахивая костью, пропел:

Три кусо-чи-ка свининкиДля тебя я, гость родной, припас!Съешь хотя бы половинку,А не то обижусь я сейчас.Не осталось, жалко, осетринкиВ королевских погребах,Но от запаха свининкиВижу слюнки на твоих губах!

И точно: у колдуна потекли слюни.

— Какой злобной магией ты воздействуешь на меня? — возопил Ахмед.

— Нехитрой, — заверил его Мэт. — Эта магия знакома каждому повару, расхваливающему свое блюдо. А ты и не думал, что свинина так хороша, верно?

От мяса шел такой аппетитный аромат, что Ахмед судорожно сглотнул.

— Это нечестно! — в отчаянии закричал он. — Ты заставляешь меня жаждать запрещенной пищи!

— Да что ты? А у нас это вовсе не грешно. — Мэт обернулся к стражнику и распорядился:

— Разведи-ка огонь. Надо немного подогреть мясо — пусть Ахмед почувствует, как оно пахнет по-настоящему.

Стражник ухмыльнулся и крикнул конюшему:

— Эй, притащи-ка соломы и хвороста!

— Ты самый жестокий палач на свете! — выл Ахмед. — Другие руки выкручивают, а ты мне душу наизнанку выворачиваешь!

— Не желаешь ли запить ветчинку вином? — Мэт взмахнул рукой стражнику, разводившему огонь. Тот кивнул подбежавшему конюшему, и конюший бегом помчался к кухням.

— Ты знаешь, что и вино мне запрещено! Я никогда не изопью вина!

— А есть мусульмане, которые очень даже себе это позволяют, — пожав плечами, заметил Мэт. — Вот уж не знаю, слыхал ли ты про Омара Хайяма, но стихи у него такие...

Выпей влаги хмельной, что кипит молода,Что весельем сердца наполняет всегда,Пусть она обжигает порою, как пламя,Но уносит тоску, как живая вода.Заболел я и дал воздержанья зарок.Пуст мой кубок, но я лишь сильней занемог.Унесите лекарства; в них зло и отрава,Дайте мне исцеляющей влаги глоток.Лишь лучистое утро заглянет в окноПусть прозрачные кубки наполнит вино.Люди горькой отравой вино называют,Но прибежище истины тоже оно.

— Как же это возможно! — вскричал Ахмед. — Теперь я жажду вина, о котором ты говоришь, но ведь я никогда его не пробовал!

— Может быть, оно и не так хорошо, каким ты его себе представляешь, вздохнул Мэт. — Но с кем не бывает?

Стражник взял у Мэта кость с остатками мяса и поднес ее к небольшому костру. В воздухе распространился аппетитный запах.

— Ты жестоко пожалеешь о том, что соблазнил одного из правоверных, прислужник Шайтана! — воскликнул Ахмед. — Что ж, соблазняй мою душу! Найробус и его помощники дадут моим соратникам вдоволь сил, чтобы они смогли отправить тебя в адское пламя — такое же жаркое, как то, в какое ты посылаешь меня.

Мэт замер.

— Найробус? Кажется, я уже где-то слышал это имя... Но он слишком далеко отсюда! Слишком далеко, чтобы обеспечить тебя подкреплением.

— Он сумеет сделать это и сделает! Он уже придал нам сил, и теперь доспехи и мечи мавров стали крепче!

— Вот как? — язвительно прищурился Мэт. — И какой же пустячок он потребовал от тебя взамен? Заклясть духов? Или подписать кровью небольшой договорчик?

— Только то, что сделал бы всякий правоверный мусульманин, если бы сумел, — начать джихад, священную войну за распространение ислама и просвещение всего мира!

— Вы собираетесь зажечь огонь, который бы охватил всю Европу, да? Не верь, Ахмед. Ты сможешь поднять людей на битву, но в итоге получишь слепую толпу. Eсли ты хочешь, чтобы толпа стала войском, тебе нужен полководец.

— Ты что, думаешь, я дурак набитый? — оскорбление прошипел Ахмед. — Да, у нас такой полководец имеется — махди. Он молод, горяч, набожен, он настоящий гений во всем, что касается ведения боя! Его только нужно было уговорить, чтобы он поверил, что завоюет всю Европу ради Аллаха, а уж мавров не пришлось долго убеждать, что он — настоящий махди.

— Похоже, Найробусу только того и надо было — разыскать этого гениального полководца и распустить слухи о его гениальности, — заключил Мэт. — И сколько же лет этому вашему махди?

— Ну... вроде бы двадцать пять. И скоро весь мир познает его совершенство!

— Двадцать пять... — задумчиво повторил Мэт. — И что же, он действительно опытный воин?

От издевки Мэта Ахмед побагровел.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});