Чеченский разлом - Александр Щелоков

— Иду, ну их всех в Катманду! — ответил Репкин и беспечно махнул рукой: мол, отстань.

А самого кинуло в жар и пот, отчего он сразу стал злым, как собака. Он давно уже ожидал какой-нибудь подлянки от этой дурацкой жизни, и вот она — на тебе! Как теперь жить человеку, который делает свой бизнес и вынужден всех опасаться? Как?! Надо же, суки, вынюхали что-то теперь зажмут в угол и начнут тянуть жилы. Нет уж, хренка вам с бугорка, господа хорошие!

Репкин круто свернул в переулок и направился к дому, в котором квартировал. Быстро достал из заначки нож, пистолет Макарова, прихватил и сунул за пазуху пачку баксов, перетянутую красной резинкой.

— Нет уж, хренка вам, господа! Репкин не Чапаев. Чтобы спастись ему через Урал плыть не надо. Он так уйдет, и потом ищите Репкина, если нужен, а вы ему до Фени.

Прямым ходом прапорщик двинулся на базар и вскоре уже стоял возле обувной палатки Джохара, которого местные жители называли Рамазаном.

— Я горю, — сказал Репкин, взяв в руки полуботинок, блестевший лаком. — Ты обещал мне новые документы. Можешь помочь прямо сейчас? Нужно по быстрому сматывать удочки.

— Если обещал, значит будет, — сказал Джохар озабоченно. — Сейчас иди к автостанции. К тебе подойдет человек. Спросит прикурить…

До автостанции Репкин дойти не успел. По пути его догнал старенький красный «Москвич» с местным номером. Передняя правая дверца приоткрылась.

— Э, прапорщик! Дай прикурить… — и сразу же за этими словами последовала команда. — Быстро садись.

Задняя дверца широко распахнулась. Из машины наружу выскочил молодой парень и подтолкнул прапорщика.

— Садысь, садысь!

Когда Репкин расположился на заднем сидении, с двух сторон его сжали крепкими плечами молодые парни. Один из них, тот, что сидел слева, накинул на голову прапора большой полиэтиленовый пакет и сжал его на шее. Репкин два раза судорожно вдохнул вонький дурманящий эфир, который заранее плеснули в пакет, захрипел и обвис, погрузившись в туман балдежа.

«Москвич» с бумажным пропуском «МВД Дагестана» на ветровом стекле выскочил из города и покатил в сторону Калининаула.

В тот же вечер в лесу на берегу реки Ярыксу неподалеку от аула Гиляны сопровождавшие прапорщика ребята передали его с рук на руки группе боевиков.

Придя в себя, Репкин не сразу понял всю глубину вероломства Джохара и пытался объясниться с окружившими его бородачами.

— Мужики, это ошибка. Я свой. — Репкин утер рукавом вспотевший лоб и ткнул себя в грудь толстым пальцем. — Я ваш…

Он засуетился, достал из кармана деньги, которые ему отдал Джохар. Потряс двумя сотенными билетами.

— Это ваши мне заплатили. За сведения. Я свой. Понимаете? С вами. Аллах акбар!

Арабы, бородатые, смердевшие перебродившим потом, стояли, явно не понимая что им старался объяснить перепуганный русский. Они видели его растерянность, слышали невнятное лепетание и понимали: вояка, попавший в крутой переплет, испытывает смертельный ужас. Он готов на все. Чтобы откупиться предлагает деньги. Чтобы избежать расплаты кричит «Аллах акбар!»

Командир отделения Хуссейн сделал шаг вперед и вырвал из рук Репкина банкноты. Посмотрел на них, сложил пополам и сунул в карман. Сказал по-русски универсальную фразу: «Давай, давай» и отошел, не обращая внимания на стенания Репкина.

На трех замызганных дорожной грязью джипах подкатил амер Хаттаб со своей охраной. Едва головная машина притормозила, дверцы распахнулись и наружу высыпали мюриды — соратники и телохранители араба. Они взяли автоматы наизготовку и только потом из второго джипа вылез Хаттаб. Он огляделся, заметил пленного и, не подходя к нему, махнул рукой:

— В машину его!

Амер торопился. Он ехал в аул Симсир, куда доставили четырех солдат федеральных войск, взятых в плен несколько дней назад.

Исполнительный Хуссейн крепким пинком в зад подтолкнул прапорщика к последнему джипу. Репкина тут же подхватили несколько жилистых рук и втянули в открытый кузов.

Мгновение спустя машина тронулась вдогонку за двумя первыми, а прапор лежал на жестком металле под ногами боевиков.

После того, как Хаттабу радист Салах доложил неприятную новость о том, что в горный район аула Кенхи отправился отряд русских диверсантов, сообщение о взятие в плен сразу нескольких солдат федеральных войск принесло некоторое успокоение кипевшей от ярости душе. В последнее время дела шли совсем не так, как хотелось бы и Хаттаб злился. Он видел, что даже те его соратники, которые никогда не сомневались в своем командире, начинали бояться будущего. Этот страх трудно вытравить из чужих душ молитвой и заговором. Его можно задушить только другим, ещё более сильным ужасом. Поэтому Хаттаб и поспешил в Симсир, где существовала возможность показать своим мюридам, что ждет тех, кто пытается противостоять воинам Аллаха.

Перед приездом Хаттаба пленных построили на лысом пригорке в стороне от аула. Они стояли рядом друг с другом, понимая, что ничего хорошего судьба никому из них не сулит.

Солдаты были похожи на проростки картофеля, которые пробились из вялых клубней в темном сыром подвале. Узкоплечие, недокормленные с прозрачными восковыми лицами, лопоухие, коротко стриженные, с глазами испуганно затаенными в темных глубинах глазниц, они жались один к другому, словно старались в тесном общении обрести потерянную уверенность. Им недоставало еды дома, когда они приближались к возрасту, который позволял призвать их в армию; им не хватало солдатской пайки, чтобы налиться мужской настоящей силой, когда их одели в военную форму. Потом, когда они научились разбирать и собирать автомат Калашникова, их отправили в Дагестан, как им объяснил пламенный комиссар демократического правительства, чтобы покончить с чеченскими террористами и бандитами.

В первый же день прибытия в заданный район всех четверых командир взвода, безбровый с белесыми глазами лейтенант Пыжиков направил на левый фланг батальона в боевое охранение.

Выйдя к высоте, которую им указал командир, солдаты начали обустраиваться. Для укрытия он нашли удобную яму. Из неё когда-то брали камень на строительные нужды, потом забросили. Края ямы обсыпались, бока поросли бурьяном, и она показалась солдатам убежищем надежным и удобным. Они вповалку улеглись у одной из стенок, для тепла прижавшись друг к другу. Договорились, что по очереди будут нести охранение.

Формально виноватым в том, что произошло потом, можно назвать рядового Ивана Нечипая, который нес караул в три часа ночи. Но по честному в нагрянувшей на солдат беде вины его не так уж много. Четырех бедолаг, избравших для укрытия яму, боевики приметили ещё в светлое время. Три бородача из отряда иорданца амера Хаттаба устроились в кустах на краю кручи, которая нависала над долиной и прекрасно видели, что творится внизу под ними. В тройке боевиков один был вооружен ручным гранатометом, второй пулеметом, а третий — снайперской винтовкой Драгунова с прекрасным оптическим прицелом. Все они имели прекрасную возможность перещелкать солдатиков едва те заняли для ночевки яму. Для этого хватило бы одной гранаты, длинной прицельной очереди из пулемета или четырех выстрелов снайпера. Но боевики избрали иной вариант. Они решили повязать солдат живьем и привести к Хаттабу в подарок. За это им светило получить материальное вознаграждение, плюс право сексуально позабавиться с пленными, и, наконец, испытать удовольствие получить право собственноручно в присутствии всего отряда перерезать цыплячьи шеи солдат ножами.

Когда стемнело, солдаты даже не попытались сменить позицию и остались в яме на ночь. Караульный, которому поручалось охранять покой группы, сидел на краю ямы, свесив в неё ноги и держал автомат на коленях. Он, конечно, вслушивался в тишину, крутил головой, но когда пост принял Иван Нечипай, команда была обречена. Никто — ни медики, призывавшие Ивана в армию, ни его командиры не знали — у парня «куриная слепота». Он терял зрение с наступлением темноты и превращался в крота.

Их взяли как куропаток, не позволив даже трепыхнуться. И вот они стояли перед гогочущей группой арабов, которых эмиссары «Мусульманского братства» собрали на базарах ближневосточных стран, чтобы воевать под зеленым знаменем ислама за суточные выплаты в зеленых американских долларах.

Приезда амера Хаттаба удачливым боевикам пришлось ждать достаточно долго. Полевой командир где-то задерживался. Планы, которые он и Басаев с таким вдохновением намечали, рушились один за другим. Они не учли главного — новой тактики русских, которую внес в действие федералов новый командующий генерал Шалманов.

Пока великий амер боевиков Хаттаб у заднего колеса джипа справлял малую нужду, услужливый Хуссейн взашей подогнал прапорщика Репкина к пленным солдатам и поставил на правом фланге небольшой шеренги.

Оправившись, Хаттаб снова принял привычный для него командирский вид.