Соблазны - Марлена Штрерувиц

Хелена играла в лотерею. Она зашла с девочками в табачную лавку на Кроттенбахгассе. У почты. Там каждая из них заполнила по две карточки. Барбара заезжала шариковой ручкой за края клеток с цифрами. Испортила несколько билетов. Пока не заполнила все аккуратно. Катарина зачеркивала одни и те же цифры. Барбара всякий раз разные. Вечером в субботу они сидели перед телевизором и смотрели розыгрыш. Если бы они выиграли, то каждая хотела бы поехать далеко-далеко. Наконец-то. В Америку. Лучше всего.

Пришла мать Хелены. Хелена больше не включала телефон. Стала недостижима. В дверь позвонили. Хелена открыла. На площадке стояла ее мать. Хелена подумала, что та сперва зашла к свекрови. Иначе она позвонила бы снизу. В квартиру Хелена мать не пригласила. Она стояла на площадке. Хелена смотрела на нее. Они давно не виделись. Она еще потолстела, подумала Хелена. На матери был зеленый льняной костюм. С длинным жакетом. Чтобы скрыть широкие бедра. И зеленые туфли. Они стискивали ее маленькие ноги. Очень высокие каблуки. От жары ноги отекли. Не помещались в туфлях. "Что стряслось?" — спросила мать. Мягко. И грустно. И укоризненно. "Полагаю, что это тебя не касается", — сказала Хелена. Передразнивая интонации матери. Ей пришлось взять себя в руки, чтобы не рассмеяться. Так прелестно это прозвучало. Долгое время мать глядела на нее все так же умоляюще-укоризненно. Долгое время спустя мать спросила, почему же Хелена не пришла к ней. К ним. "У тебя есть пятьдесят тысяч?" — спросила Хелена. "Да. Вот", — сказала мать. Она вынула из сумки конверт и подала его Хелене. "Но твоему отцу нужна расписка", — сказала она. Конверт был уже у Хелены. Она вернула его матери. Очень вежливо. Мать автоматически взяла его. Стояла с конвертом в руках. Растерянно глядела в пол. Найдет ли она сама выход, спросила Хелена. Или же намеревается еще раз заглянуть к свекрови. Потом Хелена закрыла дверь. И прислонилась к ней. Сквозь закрытую дверь ее мать прокричала: "Ты больна. Тебе нужна помощь". По двери Хелена сползла на пол. Скорчилась. Шептала себе в колени: "Сволочи. Сволочи проклятые". Так и сидела. Слышала, как уходит мать. Как стучат высокие каблуки. Мать удалялась поспешными шажками. Как истинная дама. До сих пор до Хелены не доходила двусмысленность этого выражения. Она рассмеялась.

Хелена поехала на рынок Зоннбергмаркт. За овощами и фруктами. Магазин четы Леонхард снова открыт. Леонхарды вернулись из отпуска. Они были в горах. Они всегда ездят только в горы. Фрау Леонхард нельзя где жарко. Жары она не переносит. Хелена огляделась. Были белые грибы с крепкими ножками. Уже при одном взгляде на них Хелена почувствовала вкус жареных боровиков. Но после чернобыльской аварии грибы есть нельзя. Шпинат. Свежий шпинат. "Да вы отличная хозяйка", — заметила фрау Леонхард и набила шпинатом большой пластиковый пакет. Осведомившись, сразу ли Хелена вынет его. Хелена купила винограда, слив, лимонов, салата, яблок, лука. Где Хелена провела лето, спросила фрау Леонхард. Герр Леонхард удалился выкурить сигарету. На задний двор. Девочкам Хелена дала денег. Они убежали вперед. За мороженым. Там они и должны были встретиться. Хелена сказала фрау Леонхард, что дети были на Аттерзее. "А вы? — спросила фрау Леонхард. — Вы вообще никуда не выезжали?" У Хелены слезы навернулись на глаза. От благодарности. Ей хотелось обнять фрау Леонхард. Кто-то ею заинтересовался. Но сочувствие в голосе фрау Леонхард ее задело. Задело ее гордость. Вот, значит, как далеко дело зашло. Все видят. Да и сама она видит. Каждое утро. Каждое утро в зеркале она видит, как постарела. Увяла. Стоило вспомнить о квартире, как возникало чувство неуверенности. Ничего стабильного. Упорядоченного. Недовольная старуха за стеной. Молчит. Но она здесь. Всегда. И страх. Что появится Грегор. Не сможет попасть в квартиру. И разорется. На лестнице. Фрау Бамбергер со второго этажа это доставит большое удовольствие. На Хелену снова напал страх за детей. Она сказала, что еще ей нужен баклажан. И все. Спасибо. Хелена рассчиталась и поехала по Обкирхергассе. Девочки сидели на скамейке. Они устроились напротив ларька с мороженым и лизали свои трубочки. Хелена посигналила, и они подбежали к машине. Переходя дорогу, посмотрели, как положено, направо и налево. Сели в машину. Лизали мороженое и болтали. О каких-то особенных кроссовках, которые были нужны Барбаре. Катарина доела свое мороженое. Нет. Маме ничего не осталось. Она уже достаточно большая, чтобы самой съесть свое мороженое, гордо сказала она. Откусила конец и высосала все. Хелена поехала с ними по Хеенштрассе домой. Думала, что нет ничего лучше. Дети на заднем сиденье. И ехать. Они катили по мостовой Хеенштрассе. Никто не знает, где они. Где она. Хорошо бы так все ехать да ехать.

Хелена взяла напрокат шезлонг. Отнесла его под ивы. На пляже Старого Дуная Хелена шла с девочками налево в угол. Под высокими деревьями всегда была тень. Потом девочки бежали к воде. Хелене оттуда было их видно. Сама она купалась не всякий раз. Это ее утомляло. Хелена лежала в шезлонге. Закрыла глаза. Горячий неподвижный воздух обнимал ее. Иногда от воды долетал прохладный ветерок. Но жара немедленно прогоняла его. Хелене хотелось обнять зной. На минуту все пришло в порядок. Прикосновение теплого воздуха к голой коже. Девочки прыгают в мелкой воде и визжат. Они прибегут. Все перемочат и начнут вытаскивать еду из сумки. Утром Хелена сделала фрикадельки. Они еще не остынут, потому что лежат в надрезанных булочках. Они сходят за холодной колой. Потом будут лежать на подстилке и читать. Никто не знает, где они. Это было очень важно Хелене. История с Алексом научила Хелену двум вещам. Частные детективы существуют на самом деле. И люди на самом деле нанимают их. И ты не замечаешь, как они следят за тобой. Хелена тотчас ощутила в желудке ту самую предвещающую опасность боль. Она была ошеломлена. Лишилась дара речи. Когда Гитта показала ей фотографии, на которых частный детектив запечатлел их с Алексом. Хелена высматривала преследователей. Ходила вдоль припаркованных на Ланнерштрассе машин. Чтобы убедиться, что в них никто не сидит и не ждет. Искала в зеркале заднего вида преследующие ее машины. Наблюдала, не появляется ли кто-нибудь чаще, чем просто случайно. Но ничего до сих пор не заметила. Иногда Хелене не верилось, что Грегор станет утруждать себя. И она не верила, что он впрямь хочет забрать детей. Но она и не вполне понимала, как далеко он зайдет. Ей не хотелось так далеко заглядывать в будущее. И даже думать не хотелось о том, что это будет значить для девочек. Ведь Грегор даже не имел понятия, что они едят на завтрак. Но соблюдать осторожность было необходимо. Ведь когда-то она не верила и в то, что Грегор может ее бросить. В один прекрасный день. Ее. Или девочек. Хелена лежала в шезлонге. Негромкие звуки навевали сон. Плеск воды о мостки. Шум тростника под легкими порывами ветра. Хелена размышляла. Повторяла себе, что все прекрасно. Как на занятиях по аутотренингу, она говорила себе, что спокойна и расслабленна. И не боится. Она не боится. Это помогало, но совсем ненадолго. Тело отзывалось на слова. Хелена парила. Она парила на уличном шуме и звонких криках детей у воды. На запахе жареных сосисок. На отблесках темных танцующих волн. На яркой зелени травы и древесных крон на фоне неба, зелено-золотых узорах на узкой синеве душного дня. Казалось, она одна в целом мире. Ненадолго. Покой сменила растущая тоска. Зародившись в сердце, заполнила ее всю. Хенрик. Точно так же в ней поднималось желание покончить с собой. Прежде. Год назад. Точно в такие же минуты. И не уходило. Хелене хотелось, чтобы вернулась эта тяга к самоубийству. Она касалась только ее. Ожидание Хенрика. Тоска по нему. Это унизительно. Зависимость. Она почти раздирала ее. Пополам. Измученная Хелена лежала в шезлонге. Брошенная. Утомленная. "Почему ты смеешься?" — спросила Барбара и обняла Хелену. Худенькое детское тельце, мокрое и холодное. Хелена показалась самой себе ужасно толстой. "Ты смеялась? — спросила девочка. — Ты ведь смеялась. Только что!" — "Да. Потому что мы такие классные, — сказала Хелена. — Ты не находишь?" Барбара бросилась на подстилку. "Я хочу колы". Барбара перевернулась на спину. Раскинула руки. Узкая грудка быстро поднималась и опускалась. Так она и лежала. Закрыв глаза. Хелена видела, как ей хорошо. Ненадолго. Какое-нибудь происшествие. Всплеск эмоций. Хелена поискала в сумке кошелек. Когда же в ней зародилось это. О чем она обречена тосковать. И ни минуты передышки. Жалость к себе захлестнула Хелену. "Купи мне тоже. Купи всем. А потом поедим", — сказала она Барбаре. Барбара лежала неподвижно. Улыбалась. Потом вскочила. Схватила кошелек и помчалась через лужайку. Исчезла среди лежащих на траве и толпящихся у ресторана людей. Вдруг Хелена сообразила. Ей уже несколько недель не хотелось. Ни набухшего жжения между ног. Ни трущейся о блузку напрягшейся груди. Ни щекотки в горле. Хелена откинулась назад. И зачем только она поставила спираль. Если и без того она никогда больше. С мужчиной. Скорей бы постареть, подумала она.