Сакура-ян (огрызок 18 глав) - Андрей Геннадьевич Кощиенко

него.

— Думаю, — он меня найдёт. — говорю я, подводя черту разговору.

— Мимо тебя — точно не пройдёшь. — юморит преподавательница, и присутствующие дружно начинают хихикать, поддерживая шутку.

Пффф! — мысленно выдыхаю и бросаю взгляд на БонСу, терпеливо ожидающую завершения разговора. И тут, из подсознания, словно жирным лососем из реки, выпрыгивает мысля, ярко сверкая своей чешуёй!

Пусть ЧжуВон соберёт подписи, но они, — это просто повод, предоставляющий формальное право для начала процедуры рассмотрения прошения о помиловании, но не дающий стопроцентной гарантии положительного решения вопроса! Решение ведь будет принимать президент! А для получения положительного ответа, — у главы государства должно быть законное основание. Вряд ли произведёт впечатление моё соблюдение распорядка дня «Анян» и дружба с местным контингентом. Одна драка тянет на «минус пятьсот» при рассмотрении вопроса. Здесь нужно иное. Какой-нибудь «мощный зум»! Вроде ещё не написанного бестселлера. Тут госпоже КынХе будет сложнее отказать. Триста тысяч корейских закорючек есть, новый мировой успех есть, — как такого человека в тюрьме держать? Надо выпускать! Однако, это всего один повод, на пути которого могут возникнуть совершенно неожиданные препятствия. Поэтому, — не литературой единой! Пожертвую ради свободы одним хитом всех времён и народов? Ещё одна музыкальная премия (типа «Грэмми») или очередная литературная (уровня «Хьюго»), — их не замолчишь. Придётся принимать конструктивное решение. Конечно, организовать производство хита, при полном отсутствии производственной базы, — будет непросто. Но «хочешь жить, умей вертеться». А жить хочется, причём — подальше отсюда. Кстати, всё необходимое можно попытаться выбить, прикрываясь подготовкой к намечающемуся концерту. Железобетонное основание.

— Скажите, сонсенним. — обращаюсь я к преподавателю. — А когда будет соллаль?

Судя по пронёсшемуся по залу вздоху, вопрос был из «тех». Которые люди не ожидали услышать.

— В этом году его будут отмечать пятнадцатого февраля. — удивлённо глядя на меня, отвечает преподавательница.

«Значит, есть месяц». — не обращая внимания на реакцию присутствующих, соображаю я. — «За такое время вполне можно сотворить какую-нибудь запоминающуюся штукенцию. С книгой всё равно недели две на раскачку уйдёт. Большие книгоиздания, — большие бюрократические машины. Пока по всем их «кишкам» моё письмо пройдёт, пока они примут решение, пока пришлют на рассмотрение договор, да пока я его прочитаю и отправлю обратно, а они его примут и осмыслят, — точно половина месяца пройдёт. А чтобы НаБом не думала, — мол, пообещал, а сам дурака валяю — отвлеку её концертом. Всё складывается.

— Госпожа сонсенним, я хочу принять участие в концерте, посвящённом соллаль. — заявляю я. — И готова предложить свои услуги в подготовке танцевального номера…

Перевожу взгляд на трио, недавно закончившее своё выступление.

— … для группы БонСу. Если они, конечно, не против.

Пфф! — выдыхает хореограф. — ЮнМи, ты очень импульсивная девушка. Только что хотела быть лишь зрителем, теперь у тебя всё наоборот.

— Я быстро принимаю решения, сонсенним. — объясняю я инверсию.

— Да, это все уже знают. — кивает тренер.

Присутствующие начинают смеяться, глядя на меня. Но так оно и есть. Чего все снова хихикают?

— Ещё я хочу исполнить новую песню. — не став обращать внимания на придурошных, сообщаю я.

— «Новую»? — удивляется сонсенним.

— Абсолютно. — подтверждающе киваю в ответ. — Придумаю слова, музыку и спою. Но для этого мне потребуются синтезатор, компьютер и хороший микрофон.

Поняв, что я говорю серьёзно, хихиканье и шушуканье в зале смолкают, наступает тишина.

— Вполне может выйти хит, достойный «Billboard». — публично заявляю уровень своих притязаний. — Концерт в «Анян» способен навсегда войти в историю музыки Кореи.

— Ты серьёзно сейчас говоришь? — не верит мне сонсенним.

Пожимаю в ответ плечами.

— Зачем мне выдумывать? Я уже ходила этой дорогой. Почему бы мне не пройти по ней ещё раз? Тем более, что у меня сейчас избыток свободного времени. Но мне нужна аппаратура.

Пауза секунд на пять, в которой все усиленно пялятся на меня. Возможно, — ожидают, что я засмеюсь и крикну — «Ха-ха, я пошутила!». Но я не кричу.

— Хорошо, я доложу госпоже НаБом о твоём предложении. — наконец произносит сонсенним. — Пусть она решает.

— Благодарю вас, госпожа. — кланяюсь ей неглубоким поклоном.

(где-то в это время. Загородный дом семьи ЧжуВона. Кабинет главы семейства)

— ЧжуВон, в чём дело? Ты открыто демонстрируешь мне сыновье неповиновение!

— Прошу прощения, отец, но объясните, в чём оно выражается?

— Я ведь запретил общаться с Пак ЮнМи! А мне доложили, что ты организовал сбор подписей за её освобождение и посещал её в тюрьме! Как это понимать?

ЧжуВон молчит, опустив глаза.

— Объяснись! — требует отец.

— Я считаю, что должен это сделать. — подняв голову и смотря отцу в глаза, отвечает сын.

— С чего вдруг такое решение?

— Если бы не моё предложение генералу Им ЧхеМу использовать марш ЮнМи, то её не мобилизовали бы. А значит, история с дезертирством не случилась. Поэтому я считаю, что должен исправить ситуацию. ЮнМи не заслуживает провести лучшие годы жизни в тюрьме.

ДонВук ненадолго задумывается.

— Невозможно утверждать наверняка, что именно твой поступок привёл к таким неожиданным последствиям. — наконец говорит он. — У этой девушки много всего, способного привести к подобному результату. Один лишь её дядя чего стоит. АйЮ ведь сколько уже работает в полиции и её дела от этого только улучшаются. А ЮнМи не смогла.

— Раз она не справилась, — это не означает, что должна провести пять лет за решёткой!

Отец несколько секунд внимательно смотрит на сына.

— Каждый человек сам отвечает за свою жизнь. — веско произносит он. — Произнесённые слова влияют на дальнейшую жизнь. Мало обладать остроумием. Нужно ещё умение избегать его последствий. У твоей подружки оно отсутствует напрочь. Можно рассматривать это даже как дар судьбы. Есть время обдумать произошедшее и сделать выводы. Если она сумеет понять и выправить свою проблему, то у неё есть шанс прожить нормально оставшуюся жизнь, которой ещё много. ЮнМи молода и потеря пяти лет не станет фатальным обстоятельством.

ЧжуВон молчит.

— А вот то, что упоминания о Пак ЮнМи вызывают неприятие среди людей, с которыми я работаю, — могу сказать тебе совершенно чётко. И новость о том, что мой сын организовал кампанию с целью её помилования, ставит меня в глазах партнёров в двусмысленное положение. Ты понимаешь, что это отражается на бизнесе? Попробуй подумать о том, как ты будешь работать в корпорации после того, как демобилизуешься.

— Прости, отец. Но я не намерен работать в корпорации.

ДонВук несколько секунд оценивающе смотрит на бунтаря.

— Почему тебе стал безразличен семейный бизнес? — интересуется он.

— Не интересно.

— Что значит — «не интересно»? — удивляется ДонВук. — Корпорацию создал твой дед, я посвятил продолжению его дела всю свою жизнь, твой старший брат сменит меня. А тебе — «не интересно»?

— В этом и