Ненависть и наслаждение (ЛП) - Уильямс Шанора

— Что ты с ним сделал? — рявкаю я, поворачиваясь лицом к Драко.

— Ее зовут Сильвия, — объявляет он, игнорируя мою истерику.

Я сжимаю кулаки, когда он обходит меня.

— Драко, это просто смешно. Это я отпустила его. Почему ты наказываешь его за это?

— Она живет здесь, на этих полях. Любит эти цветы. Сильвия может проскользнуть прямо сквозь них и почти не уколоться. Это поразительно. Однажды мы увидели ее, и я собирался обезглавить ее, но то, как она двигалась среди этих цветов, как будто шипы были перьями или чем-то в этом роде, ну, я решил, что оставлю ее в живых. Она была бесстрашна и, что удивительно, до сих пор не ушла. Великолепная змея. Хотя я не думаю, что она отсюда. Возможно, сбежала из зоопарка, который находится приблизительно в километре отсюда.

— Драко, — выдыхаю я, переводя взгляд с него на Генри, — он умирает.

— Вот именно. Она ядовитая. И она может распознать труса и лжеца так же хорошо, как и я.

Голова Генри падает, ударяясь о стену.

— Тогда просто убей его. Покончи с этим. Прекрати мучить его!

— Зачем мне это делать?

Гнев ослепляет меня. Я делаю шаг вперед, протискиваюсь мимо Диего и выхватываю пистолет из кобуры Драко.

Гильермо немедленно наставляет на меня пистолет, Диего следует его примеру. Но они насторожены, потому что я навожу пистолет не на Драко. Я целюсь в Генри. Его глаза закрыты. Я уверена, он даже не знает, что я здесь. Он не может умирать так медленно. Лучше покончить с этим.

Прямо сейчас.

— Сделай это, — бормочет Драко, наклоняя голову. — Давай. Убей своего трусливого друга.

Моя рука дрожит, палец лежит на спусковом крючке. Но я держу пистолет нацеленным прямо ему в голову, как учил меня папа на стрельбище, когда мне было шестнадцать.

Нужно прикрыть один глаз, поднять руку, держать ее ровно.

Я долго смотрю на Генри, мои глаза слезятся. Я пытаюсь поднять руку, но не могу. Я больше никого не могу убить. Я хочу, чтобы он перестал страдать, но не так. Не так.

Драко кладет ладонь на пистолет и опускает его, стоя рядом, сосредоточенный исключительно на мне.

— Нет никакой необходимости убивать его. Я отправляю его в Бразилию.

— что? — Я поднимаю взгляд, мои глаза наполнены слезами. — В Бразилию? Почему?

— Он будет там жить. Жить, Джианна.

Я хмурюсь. Перевожу взгляд с Драко на Генри, руки все еще дрожат. Он забирает у меня пистолет, кладет его обратно в кобуру, а затем поднимает руку в сторону охранников. Они мгновенно опускают оружие, но не сводят с меня глаз.

— Почему? — спрашиваю я еще раз.

— Потому что ты этого хочешь. И если это даст тебе хоть какое-то успокоение, прекрасно. Но он не сможет вернуться в Соединенные Штаты. Он будет в Бразилии один, и за ним будут присматривать. Он не будет полностью свободен. Я все равно буду постоянно следить за ним, что бы он ни делал.

Меня охватывает облегчение, раздуваясь в груди, как надутый воздушный шарик.

— Драко, я... — Я не понимаю. Я серьезно не понимаю.

— Сильвия обезврежена, но это не значит, что она не кусается. — Драко ухмыляется. — Генри накачан наркотиками, но с ним все будет в порядке... если только он не сделает какую-нибудь глупость.

Драко щелкает пальцами, и Диего выходит вперед, поднимает Сильвию и возвращает ее на поле. И, как он и сказал, она спокойно уползает, практически неуязвимая для шипов.

Я смотрю на него, потеряв дар речи.

— Ты приняла свое решение, и теперь я принял свое. Вместе. Король и королева. — Драко обхватывает мое лицо ладонями. — Не говори, что я никогда ничего для тебя не делал. Это огромный риск для меня, но именно так я хочу, чтобы это сработало. Я думал об этом. О Лионе. О том, что он обещал мне давным-давно. Он бы тоже сказал мне, чтобы я отпустил Генри, или сделал бы это сам.

— Да, — шепчу я. — Он бы так и сделал.

— Я вижу так много в тебе от него. Как, черт возьми, я должен это игнорировать? — Драко роется в заднем кармане, пока Диего и Гильермо вытаскивают Генри из сарая. Протягивая мне черно-белую фотографию, Драко говорит: — Доказательство.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Фотография старая. Но на снимке мужчина в бежевой фетровой шляпе. У него действительно загорелая кожа и густые черные усы. У меня такое чувство, будто я видела его раньше. В его губах зажата сигара, и он обнимает молодого, знакомого на вид мальчика. Рядом с мальчиком стоит папа. Мой папа. У него тоже сигара, но он держит ее в руке и широко улыбается в камеру. Он выглядит расслабленным и счастливым, как будто он их любит. Как будто заботится о них. Как будто доверяет им.

— Фотография сделана в тот день, когда я познакомился с Лионом. Мне было двенадцать, и я сразу же ему доверился. Однажды летом он приехал сюда, в Мексику. Он помог моему отцу получить визу. Они вместе заключали сделки. Они были почти партнерами — Лион заправлял в Соединенных Штатах, а мой отец в Мексике. Таков был порядок, ясный и простой, и он сработал.

Я медленно поднимаю на него взгляд, но ничего не могу прочесть в его глазах. Не за этими темными очками.

— Прочти на обороте, — бормочет он.

Я переворачиваю фотографию, и там есть слова, написанные красными чернилами. Черт возьми. Это папин почерк. Небрежный и мужественный. Я хорошо его помню.

Там написаны слова: Храни это у себя, малыш. И всегда оставайся сильным.

Я буквально слышу, как папа произносит эти слова, почти как шепот мне на ухо.

— Он дал это тебе? — уточняю я.

Драко едва заметно кивает.

— Достаточно доказательств?

Итак. Одна только эта фотография стоит тысячи слов. В чернилах скрыта любовь. Уважение. Эти люди были близки. Драко смотрел на папу с благоговением. То, как он наклонился к нему, словно чтобы убедиться, что отец рядом.

— Есть еще? — Я спрашиваю.

— Несколько, в хранилище моего отца.

Ворчание отрывает меня от моих мыслей, и я поднимаю взгляд, чтобы увидеть Диего и Гильермо, несущих обнаженного Генри к внедорожнику. Драко касается моей щеки, и когда я снова смотрю на него, солнцезащитных очков на нем уже нет.

— Он хотел этого, Джианна. Ты ненавидишь меня за то, что я делаю, но пришло время перестать бороться с этим. Такой я есть. Так я живу. И я завязал с этими играми. Я больше не хочу причинять тебе боль.

Я киваю, с трудом сглатывая.

— Тогда не делай мне больно.

Он глубоко вздыхает, когда я возвращаю ему фотографию. Драко снова засовывает ее в задний карман, а затем кладет руку мне на поясницу, направляя меня обратно к внедорожнику.

— Ты все еще мне не доверяешь, — говорю я, когда мы находимся на полпути к машине.

Он не отвечает, потому что не доверяет мне.

— Больше никаких игр, — говорит он твердым и низким голосом.

Я начинаю говорить, когда мы приближаемся к внедорожнику, но как только открываю рот, что-то гремит, и земля буквально трясется вокруг нас. Задыхаясь, я смотрю направо и вижу, что серебристый «Мерседес» взорвался. Огонь взметается вверх, дым мгновенно поднимается в воздух.

Охранники на дороге начинают кричать, бросаясь к машинам. Гильермо и Диего в мгновение ока бросают Генри на грунтовую дорожку и тоже бегут к машинам.

Но в считанные секунды вторая машина тоже взрывается, отправляя троих охранников обратно в голубое поле.

Крик вырывается из меня, когда меня бросают на землю.

Глава 22

Драко сверху на мне, дышит тяжело и часто. Шипы от цветов колют меня в спину и в руки, я кричу от боли, но мой крик заглушает другой взрыв.

Этот взрыв оглушает меня. Он ближе. В моих ушах звенит, глаза Драко крепко зажмурены, зубы стиснуты, пока он пытается вынести шум. Пламя поднимается позади него, стремясь к небу. Шипы теперь кажутся намного острее, они вонзаются в мою кожу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мне кажется, я плачу. Кричу. Я не знаю. Не могу сказать.

Мне больно. Везде.

Глаза Драко распахиваются, когда он наконец вскакивает, но быстро приседает, чтобы погладить меня по подбородку. Он что-то кричит, но я его не слышу. Затем он поворачивается, в считанные секунды вытаскивает пистолет и бросается прочь.