Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

Земля впитывала воду, отгоняя ее назад, но та продолжала прибывать. Когда она дошла до Легионов, сражающихся на точках отхода, то достигала уровня пояса, остановив легкие танки и сведя на нет эффективность сопровождающих их скитариев.

Аргел Тал продолжал сражаться, хлюпая по соленой воде и постоянно следуя за Кхарном.

Кхарн же, казалось, вовсе ее не замечает. Он продвигался вперед, шагая в глубокой воде, как будто ее там не было.

Корабль-саркофаг Легио Оберон был самым большим посадочным модулем, который флоту Жиллимана удалось провести через прорванную блокаду. Его тормозные двигатели подняли огромное облако солонцеватой пыли, которая смешалась с полным песка дымом, уже порожденным городским сражением.

Термин «корабль-саркофаг» был одним из наиболее редких названий — жаргоном Механикума, выраженным не кодом или бинарикой. Отвратительное наименование для отвратительного корабля — на западной окраине Михора приземлился настоящий толстобрюхий кит, луковицеобразный корпус которого покрывали опаленные полосы от входа в атмосферу. Чтобы опуститься на землю, развертывающимся рампам потребовалось целых пять минут, шум гидравлики разносился на полгорода. Приготовление любого титана к выходу представляло собой сложный формализованный ритуал, но в случае с титаном класса «Император» это дело выходило далеко за рамки того, что требовалось для богомашин более низкого класса.

Внутри оболочки стоял закрепленный «Коринфянин», которого удерживали на месте тысячи волоконных кабелей. Магниты фиксировали его между трех портальных башен-пилонов. Сооружения, необходимые для посадки в шагоход Механикума и его удержания, мало чем отличались от опорных башен, которые использовались для запуска ракет к Луне в те смутные эпохи человечества, когда подобные смехотворные вещи считались достижением.

Разом отключившись, связующие кабели последовательно отцепились, затрещав, будто хлысты, и титан, наконец, получил свободу. Каждая нога колоссальной машины сама по себе была бастионом, занимаемым подразделениями вооруженных киборгов-скитариев. Расставленные когтистые пальцы представляли собой широкие лестницы, которые вели к защитным башням ног.

Первый шаг «Коринфянина» сотряс землю. Второй уничтожил городскую стену и три высоких строения, раздробив их в пыль. Возвещая о его появлении, прозвучал боевой горн, который сам по себе был практически акустическим оружием. Правая рука «Императора» сравняла бы с землей целый городской район, если бы ей дали выстрелить хоть раз. Левая перемолола бы половину любой армии, вышедшей против него. Наверху — даже выше кабины в виде черепа, размеры которой больше подошли бы командной палубе — на плечах «Коринфянина» располагалась крепость, вдоль зубчатых стен которой тянулись противовоздушные орудия и лазерные батареи.

Последним звуком в какофонии ритуала приготовления стал драконий рев центрального ядра, набирающего энергию для боевой готовности. Сердце протолкнуло по венам жгучее жидкое топливо, и магнитные катушки плазменной руки начали долгий процесс зарядки. Если он выстрелит, они покойники. Они все покойники.

— Прекрасно, — выдохнул Аудун, глядя, как величественное воплощение Бога-Машины делает первые шаги на свободе. Они приближались к окраине города и уже видели «Коринфянина», возвышающегося над жилыми кварталами. Наводнение плескалось у ног-лап гиганта, совершенно не мешая ему.

«Сиргала», сгорбившись, двигалась размашистым бегом, ведя свои стаи по затопленным улицам. Они не обращали внимания на палящих снизу Ультрадесантников, ненамеренно затаптывая тех десятками. Вместе с ними мчались «лэндспидеры» Пожирателей Миров, увеличенные для перевозки пехоты. Несколько «Псов войны» сами выступали в роли ездовых животных, их броню покрывали целые отделения разрушителей и штурмовиков, которые держались за бегущих титанов. От поступи каждого из титанов вверх взлетали фонтаны соленой воды — приливный вал остановился, но не желал отступать. Он пришел навсегда — город Михор окончит свое существование в виде затопленных и уничтоженных развалин.

— Он так красив, — вздохнул Аудун, не в силах отвести глаз от стального колосса. — Мы должны взять его живым.

— Вы полагаете, что Двенадцатый будет иметь это в виду?

— Можно лишь молиться об этом, модерати Бли, — секундное усилие воли активировало личный вокс-канал связи Аудуна со всеми титанами его Легио. — Говорит принцепс ультима. Во имя Омниссии, «Коринфянину» нельзя позволить выстрелить. Вы все знаете, что делать. Аудакс был рожден для таких битв. Братья и сестры, готовьте «медвежьи когти». Начнем охоту.

В кабине снова на мгновение воцарилась относительная тишина. Он непроизвольно сглотнул.

— Отлично сказано, сир, — рискнул заметить Тот.

— Совсем как старик, — кивнула Кида.

Аудун Лирак, повелитель сотни боевых машин и нескольких тысяч аугметических воинов, почувствовал, что у него пылают щеки. Он промямлил слова благодарности, и модерати сделали вид, будто не слышат, чтобы не смущать его еще больше.

Из всех своих титулов, данных во славу или заслуженных бесчестьем, Ангрон больше всего презирал обращение «Красный Ангел». У Империума уже был Ангел в лице Сангвиния, и Ангрон не желал подражать диковинному мутанту, командовавшему IX Легионом. Несмотря на все свои недостатки, он был самодостаточен и гордился этим превыше всего.

Лоргару было известно, что Ангрон ненавидит этот титул, и все же тот входил в число наиболее подходящих брату. Когда Пожиратель Миров вырвался из рядов Ультрадесанта, от его доспехов остались только расколотые остатки, а с обоих цепных мечей летели куски керамитовой брони и сгустки багряной крови. После часов, проведенных в свалке на передовой, Ангрона покрывала кровь павших — он был не просто запятнан, а омыт ею.

У него на груди висела перевязь с черепами из общей могилы на Деш`елике. Как и Ангрон, они были в крови. Это доставляло ему удовольствие, несмотря на боль от Гвоздей. Он хотел дать братьям и сестрам еще раз вкусить крови и пронес их по всей Нуцерии, чтобы пустые глаза узрели разорение городов верховых.

Пожиратель Миров метнулся к Жиллиману. Его изуродованное лицо было искажено, идеально подходя ангелу, одержимому убийственной ненавистью. Лоргар и Робаут одновременно развернулись — один, чтобы встретить новую угрозу, другой — чтобы поприветствовать ее.

У Лоргара перехватило дыхание. Не потому, что он изнемог — хотя так и было — и не потому, что он испытал облегчение при виде выбравшегося из схватки Ангрона — хотя и это было справедливо. У него перехватило дыхание, поскольку его сердце начало биться с яростным грохотом, снова идеально попадая в такт песни варпа.

Два примарха с ревом вступили в непрерывный поединок на том же месте, где Лоргар и Жиллиман прервали свой. На вершине высокого холма проблема воды стала смутной и далекой. Лоргар слышал змеиное шипение потока, но не думал о нем. Это не имело значения. Важна была только песнь.

Когда она восстановилась у него в сознании, Лоргар едва смог дышать. Здесь, — подумал он. Сейчас. Ангрон. Жиллиман. Робауту не суждено было погубить песнь. Он сам являлся частью кульминации.

Двое примархов оказались перед одним, и Жиллиману хватило ума, чтобы попятиться и занять доступную позицию.

— Вы двое, — он обратил на них тяжелый осуждающий взгляд. — Братья, братья мои, каким же жалким зрелищем вы стали. Предатели. Еретики. Ничем не лучше цивилизаций изменников, которые мы сокрушали последние двести лет. Вы ничему не научились? Ни один из вас?

— Постоянно поучаешь, — произнес Лоргар с восхищенной улыбкой. — Мне жаль, что это было необходимо, Робаут.

Жиллиман проигнорировал его, указав латной перчаткой на Ангрона.

— Я уже слышал еретическое нытье Лоргара. Как ты пал столь низко, брат? Машина внутри твоего черепа все-таки превратила верность в безумие?

— Хррргх. Они дают мне видеть сны. Дают покой. Что ты знаешь о борьбе, Совершенный Сын? Ммм? Когда ты сражался с увечьем разума? Когда тебе приходилось заниматься чем-либо, помимо подсчета приведений к согласию и полировки доспехов?

— Ребячество, — вздохнул Жиллиман, указывая на гибнущий в огне город. — Неужели и вправду дошло до такого? Столь жалкое ребячество.

— Ребячество? Жители твоего мира нарекли тебя Великим. Жители моего называли меня Рабом, — Ангрон шагнул вперед, его цепные мечи завертелись быстрее. — Кто из нас упал в цивилизованном раю и был воспитан приемным отцом, Робаут? Кто прошел обучение в залах верховых Макрагга и получил под свое начало армии? Кто унаследовал сильное и развитое царство?

Ангрон говорил, исходя пеной и брызгая кровавой слюной.