Синтез (СИ) - "Токацин"

Там стоял миниатюрный куб из прозрачного рилкара, заполненный серой поблескивающей пылью и окружённый ровным белесо-зелёным свечением. Казалось, оно отражается в защитном куполе, — по нему ползли зелёные блики, и иногда Гедимин видел под ними тонкие ярко-красные разводы, похожие на годовые кольца дерева или структуру слоистой стали.

— Один кубический сантиметр, — вполголоса заметил Хольгер над его плечом. — Довольно высокая плотность.

— Сколько нужно для взрыва? — Линкен, не дождавшийся ответа на первый вопрос, чувствительно толкнул Гедимина в плечо. Тот растерянно мигнул — чужие голоса доходили до него, как сквозь ворох ветоши.

— В пять раз больше, — ответил он, не отрывая взгляд от ирренция. Вещество выглядело в точности так, как он представлял по описаниям Вольта, — и смотреть на него хотелось бесконечно, как на черенковское свечение. «Привезли,» — Гедимин бережно провёл рукой по защитному полю и довольно ухмыльнулся в респиратор. «Теперь начнётся настоящая работа.»

Кто-то крепко взял его за запястье и отвёл руку в сторону. Сармат, вздрогнув, резко развернулся, высвободился и сердито сузил глаза.

— Что ещё?

— Осторожней, — ровным голосом сказал Константин. — Это вещество не следует трогать руками.

Гедимин сердито фыркнул и нехотя отступил от защитного купола на один шаг. «А интересно, какой ирренций на ощупь,» — всплыла в мозгу нелепая мысль. «Он должен быть тёплым. Маленький период полураспада…»

— Ладно тебе, сквозь поле не облучишься, — примирительно сказал Линкен. — Так чего от нас хотят с этой штукой?

— Пока от нас хотят отчёта по «Ириде», — отозвался Константин. — Твоих предложений я ещё не слышал. Что до ирренция… Гедимин, давай сюда смарт. Я сброшу тебе документацию. Пока не ознакомишься с ней, ключ от этого помещения не получишь.

Гедимин сузил глаза.

— Ты не слишком увлёкся, инженер?

— Я отвечаю за вашу общую безопасность, — Константин не стал отводить взгляд. — А тебе не хватает самоконтроля. Я готов тебе помочь, но в пределах разумного. Дай смарт. Это наука, атомщик. Ты же любишь науку…

«Наиболее распространённый изотоп (98,3 % изученных образцов) — Yr-362 с периодом полураспада около 200 тысяч лет. Также наблюдались изотопы Yr-360 (0,8 % изученных образцов, период полураспада 114 лет), Yr-364 (0,2 % изученных образцов, период полураспада 17 лет), Yr-354 (0,2 % изученных образцов, период полураспада 23 часа) и 0,5 % малоизученных короткоживущих изотопов, замеченных в промежуточных реакциях синтеза и распада…» — Гедимин удивлённо посмотрел на окончание фразы и перечитал её ещё раз. Гораздо проще было бы сосредоточиться на документации, если бы не сердитые голоса из-за соседнего стола.

— А чего ты хотел? — Линкену надоело бормотать, и он прибавил громкости. — Я тебе что, химик или технолог? Говорю ещё раз — без испытаний химического реактора никакой работы не будет.

— Твой реактор давно разобрали и переплавили, — поморщился Константин. — Забудь о нём. Что-нибудь, кроме взрывов, ты предложить можешь?

— Оставить в покое мартышечьи игрушки и обсудить серьёзную работу, — Линкен кивнул на закрытую дверь лаборатории. — Вещество, которое там. Что вы собираетесь с ним делать?

— Он прав, Константин, — к сарматам подошёл Хольгер. — Проект «Ирида» выглядит законченным, дело за малым — испытаниями и запуском в производство. На мой взгляд, он готов к передаче в Порт-Радий. А вот ирренций не мешало бы обсудить. Ты когда-нибудь участвовал в подобных исследованиях? Имеешь представления о стандартных программах опытов?

Гедимин отключил смарт и подошёл поближе — разговор начинал становиться интересным.

— Нет, синтезом трансурановых элементов я не занимался, — покачал головой Константин. — Хуже всего, что у нас вообще нет опытных исследователей.

— Потише, — недобро сощурился Линкен. — У нас есть Гедимин и Хольгер. То, что они тут делали, ты за ними никогда не повторишь.

Константин поморщился.

— Да, я не самоубийца. Здесь ты прав. Но опыт получения радиационных и химических ожогов — это не совсем то, что нам нужно…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Гедимин крепко взял его за плечо, и сармат на долю секунды изменился в лице и подался в сторону. Ремонтник разжал пальцы — драться он не хотел.

— У нас очень мало ирренция, — напомнил он. — Этого не хватит ни на какие опыты. Сначала надо синтезировать ещё…

Константин кивнул.

— Хорошая мысль. Технология, насколько я понял из документации, предельно проста. Я напишу запрос на обеднённый уран. Гедимин, ты в состоянии сформировать из него купольный экран, не нарушая технику безопасности?

Ремонтник сердито сощурился.

— Хватит про безопасность. Ты читал, что пишут из Лос-Аламоса? Они не доработали технологию. Ставили десятисантиметровые многослойные экраны. Омикрон-излучение поглощается уже на первых миллиметрах, дальше уходит ослабленным. Синтез идёт в ближайшем тонком слое. Чем ближе, тем лучше. Нужно сделать тонкую плотную плёнку. Два слоя — внутренний и внешний, между ними — ирренциевое напыление. А ещё лучше… — он на долю секунды задумался, подбирая слова — в идее он был уверен, в своей способности объяснять — не очень. — Смешать их в расплаве. Сделать однородную смесь. Процесс пойдёт быстрее.

Константин смотрел на него в упор, не мигая, пока Гедимин не замолчал, и ещё пять секунд после этого.

— Два серьёзных предложения от сармата, прочитавшего первые десять страниц документации. Гедимин, твоей уверенности хватило бы на весь флот Саргона. И ты, конечно, можешь подвести под всё это научную базу?

Гедимин мигнул. «Я не понимаю, чего он хочет. Я не сказал ничего, кроме очевидных вещей. Что опять не так?»

— Почитай отчёты о выделении ирренция из уранового экрана, — сказал он. — Там ясно сказано, где скапливался продукт. Это уже проверено, не нужно открывать это заново.

Константин покачал головой.

— Да, в этой части ты прав. Хотя я бы не горячился с «первыми миллиметрами» — речь как минимум о сантиметрах. К тому же надо думать о безопасности. Но я бы хотел обоснования для второй части — той, что касалась расплава и перемешивания. Об этом в отчётах что-то сказано?

— А я бы попробовал, — вполголоса сказал Хольгер. — Я не понимаю, как вообще происходит этот синтез, но эксперимент не помешает.

— Это не эксперимент, — тяжело вздохнул Константин. — Это нелепая затея без обоснования и без внятной цели. Так или иначе, я не позволю разрушать образец или вынимать его из куба. Когда у нас будет уран, мы изготовим несколько сферических экранов и будем нарабатывать ирренций. У вас с Гедимином и Иджесом два месяца на подготовку оборудования для выделения металла. И ещё… если я узнаю, что кто-то контактировал с ирренцием без защитного поля, он будет отстранён от работы. Это всем понятно?..

«В разное время делались разные предположения относительно критической массы основного изотопа ирренция, но на данный момент ни одно не подтвердилось экспериментально,» — прочитал Гедимин, пролистнув несколько абзацев. Кто бы ни составлял документацию для сарматов, он добавил туда много лишних слов. Насколько помнил сармат, это было обычным признаком местного «научного стиля» (что бы это ни значило). «Ничего, Константин подсчитает критическую массу. У него есть и смарт, и телекомп. Он умеет считать. Главное, чтобы потом ко мне не лез с насчитанным,» — фыркнул Гедимин про себя. В соседнем помещении лежал ирренций, и сармат уже представлял, как сделает стержни из спрессованной урано-ирренциевой пыли и подвергнет их жёсткому облучению, — и, возможно, тогда можно будет работать не с граммами, а с десятками килограммов металла. «С плутонием тоже получилось не сразу, но в конце концов процесс освоили,» — вспомнил Гедимин несколько фактов из истории физики. «Ирренций тоже будет освоен. Ещё бы Константин под руку не лез…»

21 августа 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Со своей стороны, Гедимин, я могу пожелать вам только удачи. Ваше любопытство будет удовлетворено сполна. Но учтите: официальная позиция Калифорнийского университета — никакого ирренция у сарматов нет, а если есть — Лос-Аламос тут ни при чём…»