Рыцари порога.Тетралогия - Антон Корнилов

– Ага, – согласился Парселис. – Ято в воинском искусстве мало смыслю. Я, знаешь ли, старик, – поэт!

– Поистине Крафия – удивительная страна, – чуть улыбнулся гость. – В Гаэлоне или Марборне никогда не бывает, чтобы поэты занимали столь высокие должности.

– Я об этом тебе и говорю, – важно кивнул Парселис. – Крафия, осененная милостью Безмолвного Сафа, – особая страна. А я в этой крепости – как Крафия среди прочих королевств. – Сверчок даже языком прищелкнул, довольный сравнением. – Тоже особенный. Пусть те, которые рождены сражаться, сражаются. Те, чье призвание – кашеварить, пускай кашеварят. А я стою высоко над всеми ними!

– Позвольте спросить, господин капитан, – почтительно поинтересовался вдруг Гарк, – в чем же состоят ваши обязанности капитана?

Парселис допил остатки вина, икнул и уронил кружку. Затем хихикнул над очевидной глупостью вопроса:

– Что значит – в чем состоят?.. А как же гарнизон без меня? Да если б меня не было – что они все делали бы тут? Это ж, понимаешь, Жженая Плешь! Тут держи ухо востро! Ну ты и сказанул, старик… как там тебя?..

– Гарк, – в который уже раз подсказал жрец. – Жженая Плешь? Что это?

Сверчок захихикал:

– Как это – «что это»? А вот! – С риском для равновесия он широко развел руками. – Вот это все и есть – Жженая Плешь. Равнина эта так называется. Тут, понимаешь ли… как тебя? А, неважно… Если с Белых гор спускаться, то как раз на Жженую Плешь и выйдешь. Нет, можно, конечно, и в другом месте спуститься, но только здесь – тропы такие удобные, что по ним многочисленные отряды пройти смогут. Потому в Жженой – наши пограничные заставы, столько, сколько больше нигде по крафийским рубежам и близко нет. От одной заставы до другой – рукой подать. Они ж… – доверительно понизил голос Парселис, – варвары эти горные, грязнозадые, иногда и большие набеги устраивают. Ага, а как ты думал?! Чаще всего какойнибудь князек со своей дружиной ломанет наугад в надежде близлежащие деревеньки пограбить… да быстро по носу получит и назад ковыляет. А бывает такое, что несколько князей объединятся. Их же в Белых горах больше, чем конских яблок в степи… Немалое войско получится. Такое и целый город разграбить сможет, но такое и по узким тропам не проведешь. И нигде, кроме как через Жженую Плешь, в Крафию войти у такого войска не получится. Потомуто на этой равнине вся трава и все деревья повырублены и повыжжены – чтобы никто незаметно подобраться не смог. Потомуто мы здесь и поставлены. Чтобы родное королевство берречь! – неожиданно взревел поэт, погрозив кулаком кувшинам. – Понимаешь?

– Да, – кротко сказал жрец.

Парселис кивнул, но, уронив голову, с трудом уже смог поднять ее. И задребезжал снова, видимо забыв, о чем шел разговор до этого:

– Слухи ходят, что, мол, в Линдерштерне появилось какоето ужасное оружие… Мол, узнали эти дикари секрет какогото порошка, который, будучи разогрет на огне, превращается в огонь, способный пожрать все, даже камень. И никак его потушить нельзя. Только магией разве что… Говорят… сконструировали якобы безмозглые горцы такое орудие – пыхающие на большие расстояния ужасным этим огнем длинные трубки, соединенные с котлами, обложенными углями… Говорят еще, орудия эти просты в изготовлении, легко разбираются, и всего лишь трое воинов могут нести их на плечах. Хехе!.. Ты слышал, старик? – Окосевший поэт постучал по горлышку один из кувшинов, явно принимая его за жреца. – Вот уж вракито! Врут еще, что этим орудием дикари уже сожгли одну из дальних застав на Жженой Плеши – прямо дотла! Как слышу эти бредни, меня смех разбирает. Ну разве способны линдерштернские болваны изобрести чтонибудь путное?

Непонятно почему, но жрец после этой новости изменился в лице.

– Слухи рождаются всегда, господин капитан, – тихо произнес он. – Но очень редко оказывается враньем то, о чем говорят с такими подробностями. А что, если это новое оружие – изобретение вовсе не Линдерштерна? Что, если ктото даровал им секрет этого… смерть огня?

– Кто? – хрюкнул Парселис. – Кому они на хрен нужны? Эти дикари враждуют со всеми окрестными странами. Да и друг с другом. Ведь Линдерштерн только по традиции до сих пор называется княжеством. Когдато он и на самом деле являлся государством, во главе которого стояла одна правящая династия, но с того времени – сколько сотен лет прошло! А теперь – кто его знает, сколько князей порвали на лоскуты свою землю! Ну, десятка два, наверное… И каждый мнит себя величайшим среди ничтожнейших и постоянно стремится это доказать… дубиной по башке или ножом в бок. Это еще удивительно, как они не перегрызлись! Да! О чем мы говорили… А, вспомнил… Кому нужны эти дикари, старик! У них нет друзей!

– И как часто появляются в приграничье слухи о какомнибудь страшном оружии Линдерштерна? – уточнил Гарк.

– Да никогда не было ничего подобного, – хихикнул Парселис. – Сама мысль о том, что тупоумные горцы могут сражаться чемнибудь, кроме топоров, дубин, мечей и всяких там дротиков, – просто смешна! Воины Линдерштерна настолько глупы, что даже магией овладеть понастоящему им не под силу. Разве хоть один сильный маг рождался в этом княжестве?

– За все время противостояния Крафии и Линдерштерна впервые заговорили о новом мощном оружии горного княжества, да еще и упоминая такие подробности… – Жрец покачал головой.

Поэт фыркнул.

– А… ччего это… – выговорил он, – тебя – чужестранца – так заботит судьба моего королевства? А? Это непрравильно! Она не это… не должна тебя заботить! Вот я! – Он с размаху стукнул себя кулаком по загудевшей от этого удара кирасе. – Вот я – подданный великой Крафии – это я должен страдать о своей стране! Это я должен… кровавыми слезами плакать!

Сказав это, поэт и вправду заплакал. Но не кровавыми слезами, а вполне обыкновенными: обильными и пьяными.

Жрец ничего не ответил. Он замолчал, погрузившись в себя. А Парселис по прозвищу Сверчок, глотнув еще из кувшина, пришел вдруг в крайнее возбуждение. Он сполз со своего кресла, подхватил с пола обглоданную стариком кость и, размахивая ей, как мечом, громогласно изъявил желание прямо сейчас отправиться в горы, чтобы лично разнести по камешкам свирепое княжество. Желания своего Парселис осуществить не смог, потому что не сумел найти дверь. Тогда он развернул полномасштабные военные действия против опустевших кувшинов и одержал полную и безоговорочную победу. Правда, когда на забрызганном вином столе остались одни черепки, поэт начал догадываться, что несколько ошибся с выбором врага. С криком:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});