АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2 - Зубачева Татьяна

В дверь осторожно постучали.

— Входите, — сказал Жариков по-английски.

Чак вошёл, плотно прикрыв за собой дверь, вежливо улыбнулся.

— Добрый день, сэр.

— Добрый день, Чак. Проходите к столу.

По дороге на своё обычное место Чак покосился на боковой стол и разложенные на нём вещи, но промолчал, ни о чём не спросил. Сел к столу. Напряжён, подобран, как перед прыжком, свежевыбрит, все пуговицы аккуратно застёгнуты, волосы расчёсаны.

— Как вы себя чувствуете?

— Спасибо, сэр, очень хорошо, сэр.

— Болей больше нет?

— Нет, сэр.

Скорость последнего ответа не понравилась Жарикову.

— Вы ходите в тренажёрный зал? На гимнастику?

— Да, сэр, — и с невольно прорвавшейся хвастливой улыбкой: — У меня всё получается, сэр.

— Всё? — весело переспросил Жариков.

Лицо Чака сразу окаменело, улыбка стала жалкой.

— Рассказывайте, — мягко, но исключая отказ, сказал Жариков.

Чак судорожно вздохнул.

— Я… я не могу больше… — и совсем тихо, обречённым шёпотом: — бить не могу.

Жариков молча ждал. И Чак, зная, что всё равно расскажет, так чего тянуть, стал объяснять.

— Пока это "груша" или мешок, я всё могу. Представлю… человека, и сразу… немеет… как опять… паралич, — Чак опустил голову. — Потом проходит.

Этого Жариков не ждал и даже не предполагал. Он попросту растерялся, а Чак, не заметив этого, продолжал:

— Я… я дважды себя проверил. На руках, и ногами попробовал. И упал. Ноги отказали. Ведь… ведь не было же, ноги мне совсем не болели. А бить ими не могу. Мне… мне не жить теперь. Забьют меня.

— Никто вас не тронет, — Мягко и очень убедительно сказал Жариков.

— Здесь — да, — кивнул Чак. — Вы запретили им трогать нас. Меня и Гэба. Они слушаются вас, сэр. А потом? В городе у вас власти нет. Прошу прощения, сэр, но это так.

Чак говорил тихо, но с такой силой убеждённости, что Жариков понял: не переубедить. Никаких доказательств Чак попросту не услышит. Потому что не хочет слышать. Надо менять тему. Если тропа явно тупиковая, надо свернуть и поискать другую. Или хотя бы удалиться от опасного места.

— Вы в библиотеке были, Чак?

Чак вздрогнул и поднял голову.

— Да, сэр. Мне разрешили посмотреть книги, сэр.

— Взяли что-нибудь почитать?

— Да, сэр.

Чак отвечал очень осторожно. С одной стороны, доктор, можно сказать, велел ему читать, а с другой стороны… всякое ведь может случиться, у беляка всегда найдётся за что наказать. Книга, конечно, интересная, и парни, увидев, что он хорошо читает, зауважали. Смешно даже. Но…

— Книга интересная?

— Да, сэр. Спасибо, сэр.

— Вам нравится читать, Чак?

Чак неопределённо улыбнулся, не зная, как отвечать. Следующий вопрос удивил своей бессмысленностью.

— А почему раньше вы не попросили книгу или журнал?

— Приказа не было, сэр, — Чак даже плечами пожал, не понимая, как это можно не знать элементарных вещей.

— Вы делаете всё по приказу, Чак?

Чак сразу насторожился. Что, сейчас опять начнётся, что выполнение преступных приказов — преступление? Надоело уже. И ведь беляк должен понимать это, а притворяется.

— Я раб, сэр. И должен выполнять все приказы хозяина. И любого белого, сэр.

— Любой приказ?

Чак на мгновение стиснул зубы так, что на скулах вздулись желваки.

— Сэр… вы же знаете… я не могу сопротивляться… я — раб…

— Рабство отменено.

— Сэр! — выдохнул, почти крикнул. — Сэр, вы знаете. Скажут те слова, и я — раб. Хуже раба!

— Хотите освободиться, Чак?

Чак судорожно вздохнул.

— Это… это невозможно, сэр.

— Почему вы так думаете?

— Но… — Чак беспомощно смотрел на него, — но как же иначе, сэр? Это же вечно, на всю жизнь, до смерти, сэр.

— Я повторяю. Вы хотите освободиться?

Чак сидел неподвижно, только дёргались мышцы на шее, да растопыренные пальцы царапали натянутую на коленях тёмно-зелёную байку, будто хотели сжаться в кулак и не могли.

— Что я должен делать? — наконец, с усилием выталкивая слова, спросил Чак.

— Идите к тому столу и садитесь.

Чак, как автомат, выполнил его приказ.

— Пишите. Си… ай… ти… ю… эй… ти… ай… оу… эн…. Читайте про себя, что получилось.

Чак вдруг отпрянул от стола, вскочил на ноги, опрокинув стул.

— Нет! Нет, сэр, это запрещено! Нельзя, сэр! Вы же знаете, сэр… Нет… не надо…

— Надо! — жёстко ответил Жариков. — Если вы сейчас не пересилите себя, то уже никогда не сможете. Садитесь и пишите.

Помедлив, Чак поднял стул и снова сел к столу, взял ручку.

— Что писать, сэр?

— Остальные слова.

— Что?! — Чак резко обернулся к нему, забыв добавить положенное обращение.

— Остальные слова, — повторил Жариков. — Всю формулу. Вы её знаете. А я нет. Пишите сами.

Чак смотрел на него широко раскрытыми глазами. Жариков молча взял какую-то книгу, открыл наугад и погрузился в чтение. И наконец услышал тихое поскрипывание пера о бумагу. Чак писал. В кабинете тяжёлая напряжённая тишина. Когда Чак отодвинул стул и встал, Жариков не поднял головы.

— Сэр… — Чак стоял у его стола, протягивая листок. — Вот, я написал, возьмите.

— Нет, — покачал головой, по-прежнему не глядя на него, Жариков. — Мне они не нужны.

— А… как же так, сэр? Это же… Что мне с этим делать, сэр?

— Сожгите, — просто сказал Жариков. — Вон зажигалка, вон пепельница.

Чак медленно осторожно шагнул к столу, и тут же обернулся.

— Сэр… прошу прощения, сэр, вы не хотите прочитать их, сэр?

— Нет.

— Но, сэр, это… это же власть. Надо мной, над Гэбом…

— Мне она не нужна.

Опустив голову, Чак отошёл. Шорох сминаемой в комок бумаги, щелчок зажигалки, потрескивание огня…. Жариков поднял голову. Чак стоял и молча смотрел на огонь, на чёрный комок в пепельнице. И, когда бумага догорела, спросил, не оборачиваясь.

— А теперь что, сэр?

Жариков улыбнулся.

— Посмотрите в словаре, что означают эти слова.

Чак изумлённо обернулся к нему.

— Зачем, сэр?

— Чтобы они не имели над вами силы.

Губы Чака дрогнули в усмешке. Он понял. Сел к столу и решительно подвинул к себе словарь. Зашелестел страницами. Жариков снова занялся книгой.

— Готово, сэр, — весело сказал Чак. — Что ещё я должен сделать?

— Напишите эти слова в любом другом порядке.

— По алфавиту, сэр?

— Как хотите.

— Да, — кивнул Чак. — И тоже сжечь?

— Как хотите, — повторил Жариков.

И снова тишина. Та же и всё же другая. Чак исписал ещё два листа, скомкал их и сжёг. Тщательно — кулаком, костяшками — размял, растёр пепел в порошок. И посмотрел на Жарикова.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});