Сделка леди Ромэйн - Джо Фергюсон

— Я думала, тебя убили: я слышала выстрелы, я видела… — голос Ромэйн упал до шепота.

— Все страхи позади, моя дорогая. Ночной кошмар кончен для нас обоих. Мы начнем все сначала. Мы ведь собирались пожениться.

— Брэдли…

Он приложил палец к ее губам:

— Нет, дорогая, послушай меня. Мы были глупцами, когда собирались удрать из Йоркшира. На этот раз никакого побега не будет. Всеми силами мы попытаемся уговорить твоего дедушку смириться с нашей любовью.

— Брэдли…

И снова Монткриф перебил девушку:

— Ничего не говори, дорогая. Я мечтаю только о том, чтобы любоваться тобой и прижать тебя к своей груди.

Брэдли улыбнулся той дразнящей улыбкой, которую она так любила, и взял ее за руку. Но когда Монткриф заметил золотое колечко на безымянном пальце Ромэйн, выражение его лица резко изменилось. Он уронил ее руку, крепко сжал губы и устремил взгляд куда-то мимо Ромэйн.

Ромэйн не было необходимости оборачиваться, но она все равно обернулась. Как она и предполагала, за ее спиной стоял Джеймс. Лицо его было равнодушнее парадных ликов ее предков. Ромэйн понимала, что должна что-нибудь сказать — все равно что, — но все слова, казалось, вылетели у нее из головы.

— Сэр, — строго и четко выговорил Брэдли. — Это частная беседа. Леди Ромэйн и я хотели бы поговорить без посторонних лиц.

— И сейчас хотите?

Ромэйн была поражена: в голосе Джеймса слышалась явная угроза. Происходило что-то из ряда вон выходящее: сначала Клэйсон потерял свое хваленое самообладание, теперь Джеймс вел себя возбужденно и агрессивно, как бы забыв об обычном насмешливом равнодушии. Слишком много осложняющих деталей для и без того сложной ситуации.

— Я хотел поинтересоваться, не забываете ли вы, что разговариваете с леди? — Джеймс повернулся к девушке: — Ромэйн, ты не находишь, что наш посетитель допускает некоторые вольности в разговоре?

— Сэр, — натянуто ответил Брэдли, — вы слишком вольны в обхождении с моей невестой.

Ромэйн стала между мужчинами, прежде чем они пустили в ход ярость, пылавшую в их глазах. Девушка почувствовала, что Джеймс способен взять себя в руки, но за Брэдли она бы не поручилась, — впрочем, она не поручилась бы и за Джеймса, если бы Брэдли, не сдержавшись, бросил ему вызов. Ромэйн отдавала себе отчет в том, что, в случае если дуэль состоится, преимущества будут на стороне Джеймса: он более искусен в стрельбе из пистолета. Она не могла предупредить об этом Брэдли, чтобы не причинить ему новой боли, помимо той, которая заключалась в мучительной правде ее нового положения.

— Брэдли, успокойся, — мягко попросила Ромэйн.

— Ты, как всегда, бросаешься на защиту этого бесполезного щенка, — сделал выпад Джеймс.

Ромэйн подняла на него глаза. Ему не следовало еще больше усугублять ситуацию. Своей репликой он причинил вред ей. И самым холодным из своих голосов Ромэйн отчеканила:

— Джеймс, это мой жени… это Брэдли Монткриф. Брэдли, это Джеймс Маккиннон, — она замешкалась, но понуждаемая пристальным взглядом Джеймса, добавила: — Джеймс — мой муж.

— Твой муж? — изумился Брэдли. Лицо его посерело. — Так ты … замужем?

— Теперь ее зовут леди Ромэйн Маккиннон, — сообщил Джеймс раньше, чем девушка успела открыть рот. — И так как вы ее старый знакомый, я не буду возражать, если вы будете называть мою супругу неполным именем.

Ромэйн пришла в ярость: Джеймс говорил о ней, как будто она была не более чем его собственность. Закон лишал замужнюю женщину почти всех прав. Об этом сообщил ей дедушка, когда Ромэйн впервые заикнулась о своем желании выйти замуж за Брэдли. Но девушка всеми силами души сопротивлялась тому, чтобы ее считали собственностью какого-то мужчины, чем-то вроде его пожиток.

— Почему бы нам не присесть? — предложила она.

Мужчины не шелохнулись.

Выругавшись про себя, Ромэйн опустилась на ближайший стул и слегка успокоилась, когда на соседнем стуле оказался Джеймс. Брэдли стоя взирал на супругов, скрестив руки на груди.

— Это, безусловно, неожиданность для вас, Монткриф, — сказал Джеймс. — Но согласитесь, не часто кому-либо из нас доводится беседовать с воскресшими покойниками. По-моему, вы вполне оправились от смертельных ран.

— Брэдли не пострадал, — Ромэйн с трудом двигала сухими губами. — Он говорит, что погибли его кучер и один из разбойников.

— Тогда… почему вы бросили свою карету?

Брэдли пожал плечами:

— Какой был в ней толк, если дверцы болтались, крыша проломлена, а внутри карета была забрызгана кровью?

Ромэйн взглянула на Джеймса: тот улыбался. Впервые после того, как вышел из-за стола. Он похлопал ее по колену, и в голосе его зазвучали благосклонные нотки:

— Тогда, в Струткоилле, мы с Тэчером не хотели, чтобы ты заметила пятна крови на обшивке кареты.

— Спасибо за заботу, — поблагодарила Ромэйн.

— Так… моя карета … у вас? — спросил Брэдли.

— Если вы отправитесь на конюшню, Тэчер скажет вам, куда он отволок ее после того, как мы благополучно вернулись на ней в Вестхэмптон-холл. Боюсь, после того, что ей пришлось вынести во время нашего возвращения из Шотландии, она долго не протянет. Будьте осторожны, когда будете ее забирать. Задняя ось ломается в самый неподходящий момент. — И, не давая Брэдли опомниться, Джеймс спросил:

— Каким образом вы добрались до Йоркшира?

Губы Брэдли тронула улыбка.

— Несколько желторотых юнцов из Джорджии согласились купить мою клячу. Обратный путь — сквозь вьюгу и снег — был ужасен.

— Значит, вы не собираетесь вновь возвращаться в Шотландию?

Ромэйн вся напряглась, осознав глубинный смысл вопросов Джеймса. Несмотря на то, что Маккиннон сообщил ей, что больше не подозревает Брэдли, было ясно, что он ему не доверяет. Ромэйн едва не начала объяснять, что Брэдли не способен предать свою страну Франции.

Если бы деньги были так важны для него, он бы не стал свататься к ней. Он-то прекрасно знал, что, выйдя замуж, Ромэйн может рассчитывать только на получение денег, оставленных ей родителями.

— Надеюсь, что никогда больше не загляну в это проклятое Богом место, — ответил Брэдли. — Я мечтаю забыть все, что со мной там произошло.

— Но вот ты и дома — живой и здоровый, — перебила его Ромэйн. — Худшее — позади.

— Верно ли это? — Брэдли взглянул на торжествующе улыбающегося Джеймса. — Не могу представить себе ничего страшнее того, что ты вышла замуж за другого человека. — И неосознанно Брэдли снова взял руку Ромэйн в свою.

Джеймс напрягся, оставив свою спокойно-ровнодушную позу. Брэдли не отступил, но девушка почувствовала, как вздрогнула его рука.