Пандем - Марина Дяченко

– Ты окончательно решил? – спросил Алекс.

– Что? – Шурка смотрел, как летает над водой красно-жёлтый глянцевый мячик.

– Насчёт работы?

– А… да. Агрегаты и узлы.

– Ещё одна Пандемова марионетка, – Алекс отвернулся. – Ещё один живой манипулятор. Ещё одна светлая голова, которая будет работать проводником Пандемовых идей…

– Что ты предлагаешь? – помолчав, спросил Шурка.

Алекс пожал плечами:

– Да ничего… Тебе решать. Я бы на твоём месте не спешил бы так. В строй.

– Какого чёрта, – Шурка, по всему видать, с трудом сдерживал себя. – Знаешь, ты иногда просто… Я, конечно, почуял, в чём дело, ещё когда ты вызвался сюда, посмотреть на Юльку. На Юльку тебе, как я понимаю, плевать… Но почему тебе так хочется сказать гадость? Да, я хочу работать на космическую программу! И буду делать то, что мне скажет Пандем! Потому что это его идея и его проект! Потому что я мог бы сидеть в норе, изобретать велосипеды, как малыши в технических школах…

– Мне – плевать на Юльку?

– Ну конечно. Ты с ней хоть раз говорил о чём-нибудь? Кроме «Здравствуй, внученька, как дела»? Или ты думаешь, что можешь её воспитать лучше, чем Пандем?

– Ну, всё, – Алекс поднялся. – Финиш. Папаша признаётся, что даже не пытается воспитать своего ребёнка, потому что Пандем это сделает лучше него…

– Не передёргивай, – Шурка был очень красный. – Это моя дочь, я её понимаю и люблю… Но без Пандема я её понимал бы хуже!

– Прости, – сказал Алекс – Я опять сел в лужу. Опять попытался убедить тебя в чём-то, в то время как Пандем…

– Ты – убедить?! – Шурка тоже встал. – Это называется убедить? Ты просто достал уже всех, и меня, и маму, и Вику, между прочим!

– Не ругайтесь, – сказала Юлия Александровна, возникая в траве между отцом и дедом.

Алекс, начавший было отвечать, осёкся.

– Пандем просил передать, – сообщила Юлия Александровна, вытирая двумя тоненькими пальцами мокрый нос, – просил передать, что я вас обоих люблю-у.

С длинных волос её струилась вода.

* * *

– Аля, я тебя в самом деле достал?

Алекс сидел на куске бронзы – ещё вчера это была абстрактная скульптура на магнитной подушке, но сегодня утром автор, одержимый творческими метаниями, собственноручно низверг своё творение с пьедестала. Александра не стала вызывать автоуборщик – по её мнению, будучи брошенной на землю, скульптура значительно выиграла и превратилась из посмешища галереи в украшение её.

Алекс, инстинктивно любивший всё, в чём заключён был бунт, выбрал для сидения именно бронзовые останки.

– Аля, наш сын сказал, что я достал тебя, его и всех. Наш сын – болван при Пандеме, к этому я привык. А ты? Тебя я тоже достал?

Александра проводила взглядом группку запоздавших экскурсантов. Их смеющиеся голоса прыгали от одной глыбы к другой; музей под открытым небом назывался «Поляна видений» и полностью соответствовал названию. Александра гордилась сложной и продуманной структурой экспозиции: скульптуры (по условиям устроителей не менее двух метров в высоту) выстраивались таким образом, чтобы эмоциональное состояние идущего сквозь экспозицию человека плавно менялось от экспоната к экспонату, и, чтобы пройдя через «созерцательный», «беспокойный» и «печальный» модули выставки, посетитель выходил из неё с ощущением едва ли не эйфории.

Александра перевела взгляд на сидящего Алекса. Подошла, положила руки на опущенные плечи, поцеловала в редеющие на макушке волосы.

Теперь, оглядываясь назад, она понимала, что бросить школу в шестнадцать лет и выйти замуж за невыносимого подростка, каким был Алекс, её принудило не сочувствие и ни в коем случае не любовь, а тайное знание. Так получилось, что она единственная в целом свете знала, как уязвим на самом деле этот «анфан террибль», какой у него, ходячего источника конфликтов, низкий болевой порог. Что он защищается, нападая, и что его выходки – всего лишь реакция на постоянные раздражители, почти незаметные прочим, зато невыносимые для мальчика без кожи. И что в целом мире у него нет ни одного защитника, потому что миру кажется, будто уж этот-то в защите не нуждается…

Но пусть у неё было в какой-то момент желание податься к нему в адвокаты – она вышла замуж не за подзащитного, а за бойца. Он был воин в душе, солдат и мужчина, стойкий оловянный солдатик; наверное, жена единственная понимала, что приход юного Алекса в военное училище вовсе не был демаршем: восемнадцатилетнему Александру Тамилову хотелось привести свою жизнь в соответствие со своей сутью…

– Разумеется, ты достал меня, – сказала она, расправляя рубашку на его плечах. – Давным-давно. Что в этом удивительного?

– Давай жить вместе, – сказал Алекс.

– Да, но мы ведь живём вместе…

– Нет. Давай как раньше. Пусть у нас будет один дом. И, когда ты куда-то поедешь, пусть я поеду с тобой.

– Гм, – сказала она, слегка сбитая с толку. – Да ведь тебе не будет интересно таскаться по всем моим презентушкам, марафонам… Во-первых, ты всегда был равнодушен к «изо». А во-вторых – как мы с тобой уживёмся, ты представляешь себе?

– А как мы раньше уживались? До Пандема? У нас была однокомнатная квартира…

Александра сняла руки с его плеч. Обошла сидящего мужа по дуге, разглядывая, будто какой-нибудь экспонат:

– Сашка… Ты меня пугаешь.

Алекс молчал, нахохлившись, похожий на огромного больного воробья.

– Пока ты возмущаешься, злишься, доказываешь всем, какое уродище Пандем и какие дураки люди – я спокойна за тебя. Но когда ты начинаешь вспоминать, как хорошо нам было в однокомнатной квартире…

Алекс молчал.

– Сашка… Поехали домой. По-моему, ты нуждаешься в хорошей супружеской ночи…

– Куда домой – ко мне или к тебе? – тихо спросил Алекс.

– На этом континенте, – Александра улыбнулась, – моя база всё-таки ближе.

Алекс не шелохнулся.

– Аля… Ты довольна жизнью? Собой?

– Вполне, – она помедлила и уселась рядом.

– Я тебе всё ещё нужен?

– Не забивай себе голову глупостями. Если даже Ким смог преодолеть свой бзик, и теперь у них и с Ариной всё в порядке, и с Пандемом всё в порядке…

– Семья втроём?

Александра улыбнулась:

– Вот теперь я узнаю тебя. Какой ты брутальный, Сашка. Мне нравится.

Глава семнадцатая

Кусочек суши плыл будто по воле волн, а на самом деле повинуясь скрытой навигационной системе; квадратная площадка сто на сто шагов несла на себе пять берёз, три пальмы и автоматический ресторанчик. Гостям предлагалось устраиваться как кому заблагорассудится – на гладко отёсанных брёвнах, на мягких креслах или на пожухлой травке.

В центре понтона развели костёр. Есть почти никто не хотел; Андрей Георгиевич, преисполненный умиления и гордости, прочитал стихи в честь своих замечательных дочек, а потом и спел под собственный аккомпанемент. Александра серьёзно пообещала статью в «Музыкальном обозрении», а Виталька выпустил в небо серию огней из ручного «дизайнера» – машинки для композиции фейерверков. Ромка, его восьмилетний брат, проворчал что-то в том духе, что некоторые только энергию переводят, потому что при заходящем солнце ни чёрта не видно.

Потом попросил слова Ким. Пообещал сёстрам-именинницам небывалый подарок. Вытащил из кармана плоскую коробочку с плотно пригнанной крышкой; на дне коробочки лежали семена травы. Не более того.

– …совсем вытоптали, бизоны. Смотрите…

И аккуратно высеял травку вокруг пирующих – под креслами и под ногами, всюду, куда успел дотянуться.

– Только не пугайтесь…

Мама охнула. Маленькая Юлька завизжала, но от восторга, а не от страха. Только что высеянная Кимом трава пошла в рост – земля на пятачке зашевелилась, потревоженная белыми тонкими корнями. Проклюнулись ростки; Виталька опустился на четвереньки, разглядывая экспресс-траву. После первого рывка её рост чуть замедлился – тем не менее, прислушавшись, можно было ясно различить шорох. Новая трава поднималась, раздвигая старые жухлые стебли.

Случился общий восторг. Все расспрашивали Кима – зачем трава, почему трава и что будет с этой травой дальше; Ромка обиделся, почему Ким не показал «фокус» сначала сыновьям. Виталька азартно и насильственно пытался приписать отцу звание изобретателя, хотя Ким уже много раз объяснял ему, что в современной науке единоличных открытий и изобретений практически не бывает: каждый стоит на голове у предшественника, который тут же может оказаться последователем. Трава тем временем всё тянулась и росла; гости, слегка успокоившись, расселись по местам и заново поздравили именинниц.

У меня прекрасные дети, говорил Андрей Георгиевич. Девочки-красавицы, да кто вам даст сорок? С тех пор, как мы праздновали ваш двадцатник, вы почти не изменились… Алечка, бывшая акула пера, а теперь пиранья рейтингов и рецензий… Лерочка, бывшая училка, а теперь Учитель с большой буквы… А посмотрите на моего сына! Кимка, я горжусь тобой, ты смог всё начать с нуля и выиграть. Ты хозяин своей жизни… Ведь для чего мы, если задуматься, живём? Для того, чтобы все таланты, отпущенные нам природой, развивались нам на радость и на радость людям…