Сердце Ангела - Уильям Хьёртсберг

— Катерина Дешайе по прозванию Соседушка, гадалка и колдунья, служила черные мессы для маркизы де Монтеспань, любовницы Людовика Четырнадцатого и прочей французской знати. Арестована, пытана, осуждена и казнена в 1680 году.

— Подходящая книга.

— Забавно, конечно, но то, что нам нужно, не здесь, а вот где: Malleus Maleficarum. И вот еще: «Изучение ведовства» Реджинальда Скотта,[42] потом Кроули:[43] «Магия» и «Тайны Альберта Магнуса», и еще…

— Так, все прекрасно. Ты сейчас поезжай домой, поваляйся на диване с какой-нибудь умной книжкой. Подчеркни там, что мне нужно прочесть, особенно про черную мессу.

Епифания посмотрела на меня так, как учитель смотрит на последнего в классе тупицу.

— Это читальный зал. Здесь книги на дом не выдают.

— Но я тут с тобой сидеть не могу. Мне работать надо.

Епифания сложила книги в стопку.

— У них тут внизу абонемент. Пойду посмотрю, что у них из этого есть.

— Гениально. Ты у меня умница. На, держи ключи и вот тебе на такси или еще там на что. — Я достал из бумажника двадцатку.

— Не надо, у меня есть деньги.

— Бери-бери, у кого я потом одалживаться буду?

— Я боюсь одна.

— Ничего. Дверь на цепочку закроешь — и все.

Епифания проводила меня вниз, сквозь беломраморный дворцовый холл до широкой лестницы, сбегающей к Пятой авеню. Она была похожа на маленькую испуганную девочку. Наш бесстыдно-глубокий поцелуй вызвал неодобрительные взгляды парочки дельцов, а также восторженный свист и бурные аплодисменты со стороны малолетнего разгильдяя — чистильщика обуви, пристроившегося у подножия каменного льва.

Глава тридцать шестая

Я оставил машину в гараже и двинулся к Бродвею по солнечной стороне Сорок четвертой улицы. Я шел не спеша, радовался солнышку и вдруг увидел Цифера. Он вышел из главных дверей отеля «Астор» и жестом отослал портье, предложившего поймать такси.

На нем был терракотовый берет, широкое пальто из твида, саржевые бриджи и высокие жокейские сапоги. Обтянутая перчаткой рука сжимала ручку потертого кожаного саквояжа.

Цифер быстро пошел в сторону центра вдоль здания компании «Парамаунт». Я хотел было догнать его, но решил, что тот, наверное, все равно идет в сторону моей конторы, и почел за благо сэкономить усилия. Я не считал это слежкой, нет, для этого я шел слишком близко. Но когда Цифер прошел мимо моей резиденции, я инстинктивно сбавил шаг и задержался возле какой-то витрины. Куда же это его понесло, а? Мне стало любопытно до крайности.

Цифер выделялся в толпе, что, в общем, неудивительно, учитывая, что вокруг были сутенеры, проститутки и беглые каторжники, а он был одет как на великосветские скачки. Я решил, что он идет в Управление порта, но и тут ошибся: Цифер неожиданно нырнул в дверь под вывеской «У Губерта. Музей. Блошиный цирк».[44]

Я с быстротой молнии пересек четыре полосы движения и как громом пораженный прирос к тротуару при виде афиши у входа. Буквы с блестящей каемкой по краю кричали: «Чудеса от доктора Цифера». Рядом с больших глянцевых фотографий глядел мой клиент во фраке и в цилиндре на манер Мага Мандрагора[45] из комиксов. «Спешите видеть!»

На первом этаже Губертова заведения расположился пассаж со множеством грошовых магазинчиков, а зрительный зал был в подвале. Я взял билет и выбрал себе место в темноте за полутораметровой фанерной перегородкой, возведенной, дабы рьяный зритель не мог принять участие в спектакле. На маленькой, ярко освещенной сцене сдобная красотка вибрировала в танце живота под арабские причитания. Я насчитал в зале еще пять человек.

Что же это элегантный Цифер забыл в такой дыре? Фокусами в дохлом театришке на лимузины и на адвокатов с Уолл-стрит не заработаешь. Может, это у него хобби такое?

Или же это все устроено специально для меня?

Когда исцарапанная пластинка доиграла до конца, кто-то опять переставил иголку на начало. Танцовщица скучала, глядя в потолок и думая о своем. Когда на третьем заходе музыка оборвалась на восьмом такте, она тут же направилась прямиком за кулисы. Никто не хлопал.

Мы вшестером безропотно изучали пустую сцену, пока, наконец, из-за кулис не вылез чудаковатого вида старикан в красной жилетке и с кожаными ремешками, поддерживающими рукава.

— Дамы и господа! — просипел он. — Трепещите и благоговейте! Сегодня у нас в гостях великий, загадочный и незабываемый доктор Цифер! Поприветствуем его!

Поаплодировав и не встретив поддержки, старик ушаркал обратно.

Лампы понемногу погасли. За сценой послышалась толкотня и приглушенное бормотание, как в школьном театре, и вдруг зал озарила ослепительная вспышка. Тут же зажегся свет, но мне понадобилось еще несколько секунд, чтобы привыкнуть к нему. Размытый сине-зеленый негатив плавал у меня перед глазами, мешая разглядеть того, кто стоял на сцене.

— Кто из нас знает, какой ему положен конец? Кто знает, суждено ли ему встретить завтрашний день?

Луис Цифер стоял один посреди сцены, окруженный тонкими завитками дыма и запахом жженой магнезии. На нем был черный фрак времен Эдуарда Седьмого[46] с длинными фалдами и жилетом о двух пуговицах. Сбоку на столике стоял черный ящик размером с хлебницу с откидной крышкой.

— Будущее — ненаписанная глава. Кто дерзает читать по белой странице, обрекает себя на погибель.

Цифер снял свои белые перчатки, прищелкнул пальцами, как фокусник, и перчатки исчезли. Потом он взял со стола резную палочку из слоновой кости и махнул ею в сторону кулис. Тихо вошла танцовщица, чьи пышные формы были на сей раз прикрыты длинной, до пола, бархатной мантией.

— Время с каждого пишет портрет, и каждый должен будет однажды взглянуть на холст.

Цифер взмахом руки очертил над головой танцовщицы небольшой круг. По этому знаку она начала делать пируэты.

— Кто осмелится бросить взгляд на готовое полотно? Иное дело — зеркало: изо дня в день человек глядит на себя, не замечая, как постепенно меняется его лицо.

Теперь танцовщица стояла к нам спиной, ее смоляные волосы блестящей волной текли в свете рампы. Словно мечом, Цифер палочкой пронзил темноту, отделявшую его от его шестерых зрителей.

— Вы, жаждущие заглянуть в грядущее, смотрите на меня и трепещите!

Танцовщица повернулась лицом к залу. Перед нами стояла беззубая старуха. Повисшие седые пряди обрамляли то, что когда-то было человеческим лицом. Слепой глаз мертво отражал свет рампы.

Я не заметил, как танцовщица надела маску, и был поражен внезапной переменой. Рядом со мной какой-то пьянчужка со страху выдохнул весь хмель.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});