Сто лет одного мифа - Евгений Натанович Рудницкий

последней странице партитуры есть надпись: «Завершено в Ванфриде, мне больше нечего сказать!! Р. В.»

К началу 1875 года был составлен план репетиций, и 15 января Вагнер разослал его всем назначенным к участию в фестивале исполнителям. К тому времени не удалось найти только тенора для партии Зигфрида. Но поскольку средств на постановку и на завершение обустройства Зеленого холма по-прежнему не хватало даже с учетом полученного от короля кредита, весной пришлось снова предпринять гастрольную поездку. Сначала супруги Вагнер посетили Вену и Будапешт, где в их концертах должен был участвовать также Лист. В Вену тот приехать не смог, и тем не менее концерты байройтского Мастера, в которых прозвучали отрывки из еще неизвестного публике Заката богов и Императорский марш, пользовались огромным успехом. В Будапеште Лист солировал в Пятом концерте Бетховена и дирижировал своей кантатой Колокола Страсбургского собора. Огромным огорчением для Вагнера стала будапештская постановка Летучего Голландца под управлением Ганса Рихтера: оперу давали с купюрами и на двух языках, так что понять что-либо было невозможно ни публике, ни самому автору. По возвращении в Вену Вагнер дал еще один концерт, после чего супруги продолжили поездку, посетив Лейпциг, Ганновер, Брауншвейг и Берлин. Заехав на обратном пути еще раз в Вену, где публика принимала его с неизменным успехом и концерты давали хорошие сборы, Вагнер вернулся в Байройт, поскольку уже наступила пора готовиться к репетициям. Репетиции Золота Рейна под рояль начались 1 июля, и к их началу в Байройт прибыли помимо певцов члены «канцелярии нибелунгов» и другие друзья композитора. 24 июля в Доме торжественных представлений, с внутренних стен которого еще не успели убрать строительные леса, впервые опробовали звучание оркестра. Начали с первого монолога Вотана, чью партию исполнил уже зарекомендовавший себя в Мюнхене Карл Бетц. Когда он пропел «Завершен труд на века…», Вагнер готов был разрыдаться – настолько великолепным было звучание невидимого оркестра под управлением Ганса Рихтера. Потом композитор попросил исполнить вступление – и снова полный восторг: духовые звучали значительно мягче, чем в театре с обычной оркестровой ямой. Затем начались регулярные репетиции, по завершении которых 13 августа в саду Ванфрида были накрыты столы для всех ста сорока участников.

В ноябре Вагнер снова отправился в Вену, где была назначена премьера Тангейзера в парижской редакции (дирижировал Ганс Рихтер, уже снискавший славу одного из лучших интерпретаторов Вагнера), и он еще успел дать исполнителям последние указания. То, что продемонстрировал певцам автор оперы, по воспоминаниям участника этой постановки баритона Анджело Ноймана (с которым Вагнер познакомился десятью годами раньше в штутгартской гостинице незадолго до визита придворного советника Пфистермайстера), не поддавалось никакому описанию: «Неподвижно застыв, он стоял там воздев руки и по мере появления паломников начал, вздрагивая, медленно двигаться, пока в глубочайшем потрясении не опустился на колени и не воскликнул: „Как тяжек груз грехов“». Такое же сильное впечатление Вагнер произвел во время последовавших за постановкой Тангейзера сценических репетиций Лоэнгрина. Тот же Нойман вспоминал: «…он проигрывал каждый шаг и каждое движение самого Лоэнгрина, Тельрамунда и короля. Мне глубоко врезалось в память его неземное выражение лица, когда он произносил слова „Благодарю тебя, мой милый лебедь“».

В середине декабря Вагнеры вернулись домой. Денег катастрофически не хватало, поэтому композитор воспринял как большую удачу предложение заказчика из Филадельфии сочинить торжественный марш к столетию независимости Соединенных Штатов. Эта работа не заняла у него много времени – марш был готов к 20 февраля 1876 года, и за него американец заплатил 5000 долларов, что соответствовало 20 000 маркам, вдобавок 9000 марок заплатил издатель. Еще 5000 талеров (15 000 марок) пожаловал по случаю состоявшейся в марте в Берлине премьеры Тристана и Изольды император. Хотя не было распродано и половины патронажных свидетельств, Вагнер надеялся, что с этими деньгами фестиваль не принесет больших убытков – разумеется, при условии хороших сборов.

* * *

В начале мая 1876 года издательство Шотт завершило публикацию Заката богов, и примерно тогда же в Байройт прибыл из Дессау приглашенный Вагнером балетмейстер Рихард Фрике: Мастер познакомился с ним во время своих зимних поездок 1872 года и сразу же наметил его в свои помощники. Благодаря публикации дневника, который Фрике вел во время репетиций, потомкам стало известно, как проходила подготовка первого фестиваля, посвященного исключительно Кольцу нибелунга. Композитор, собиравшийся ставить тетралогию самостоятельно, начал разговор со следующего заявления: «Вы должны стать для меня всем… вы должны мне помогать – ведь вы и есть та самая на все способная шельма». Понять руководителя фестиваля и постановщика-любителя было непросто: «Он говорит как человек, беседующий сам с собой. Потом он переходит к таким бурным излияниям, что удается лишь очень приблизительно увязать воедино все, о чем идет речь. Он начинает смеяться, быстро возбуждается, чтобы потом снова вернуться к сарказму и со смехом критиковать». То есть искусство режиссуры Вагнер осваивал по ходу дела. Было немало технических трудностей. Например, голову дракона заказали в Лондоне, она прибыла в самый последний момент, а когда ее, уже по ходу первого действия, стали приделывать к туловищу, выяснилось, что она к нему не совсем подходит. Исполнительницы партий дочерей Рейна ни за что не соглашались петь в аппарате, имитирующем их плавание, который великолепно сконструировал и изготовил Карл Брандт. Увидев в действии это устройство, когда его опробовали гимнасты-профессионалы, приглашенная Вагнером для исполнения партий одной из дочерей Рейна, одной из валькирий и Лесной Птички двадцатидвухлетняя Лилли Леман, с которой очарованный ее талантом композитор сам проводил предварительные репетиции, наотрез отказалась в нем петь: «…этого от меня не может требовать ни один человек, этого я не буду делать ни при каких обстоятельствах, я только что встала с постели после болезни, кроме того, у меня постоянно кружится голова». При этом петь нужно было лежа на животе. Фрике записал: «Сопровождаемые оханьем и аханьем, криками и визгом, мы их пристегнули, и езда потихоньку началась». Вагнер, по словам балетмейстера, был в восторге: «…он тискал нас в объятиях и орошал слезами радости». Занятное зрелище являл собой постановщик с подвязанной ватой щекой, которую у него раздуло флюсом, когда он руководил репетицией поединка Зигмунда и Хундинга на горных вершинах и при этом «прыгал в долину, как горная коза». Чтобы сохранить форму, ему нужно было в перерывах растираться одеколоном и менять белье. Для реализации грандиозного проекта у Вагнера не хватало не только необходимых средств, но и опыта. В эти дни величайшего напряжения всех сил большой отрадой для руководителя фестиваля стало получение только