Многоцветная Земля - Джулиан Мэй

Стейну Ольсону в дверях пришлось наклонить голову и двигаться осторожно, чтобы не задеть маятника старинных настенных часов мадам Гудериан, не сбросить какую-нибудь хрупкую безделушку с полочки или не повредить рогами своего шлема хрустальные канделябры. Соблюдать молчание становилось для Стейна все труднее. Что-то внутри его неудержимо расширялось и настоятельно требовало выхода в крике, в зверином реве, в оглушительном раскате смеха. Ему неудержимо хотелось выкинуть что-нибудь такое, отчего все остальные члены группы отшатнулись бы, как от внезапно отворившегося зева раскаленной добела печи. Он чувствовал, что его тело под волчьей шкурой наливается мужеством, его ногам не терпелось пуститься в бег или совершать прыжки, мышцы рук непроизвольно напряглись, готовые разить врага боевым топором или копьем с наконечником из витредура, которым он пополнил свой арсенал. Скоро! Теперь уже совсем недолго! Наконец-то развяжется узел, так долго стягивавший его изнутри! Огонь, пылающий в крови, воплотится в героические поступки! Распиравшая Стейна радость была так велика, что ему стоило огромных усилий удержаться от ее внешних проявлений…

Ричард Форхес осторожно спускался в погреб вслед за Стейном. Его ноги в тяжелых морских сапогах с отворотами неуклюже ступали по истертым ступеням. У него все более крепло решение: как только группа минует врата времени и произведет первую рекогносцировку местности, переобуться в более удобные спортивные туфли, благо он предусмотрительно сунул их в рюкзак. Удобства превыше всего, роль потом! Секрет успеха, внушал себе Форхес, состоит в том, чтобы как можно быстрее разобраться в структуре местной власти, не привлекая к себе внимания, опереться на неимущих и создать подходящую базу. А когда он наладит винокуренное производство (Стейн и, возможно, Лендри помогут ему удержать местных от вмешательства в его дела), у него появится солидная финансовая основа и возможность оказывать влияние на политику. В предвкушении будущих успехов Ричард улыбнулся и поправил лямки рюкзака. Разве джентльмены удачи не становились всевластными правителями или, если угодно, королями в начальный период завоевания Америки? Все эти Жаны Лафитты, Кровавые Морганы и даже сам Черная Борода? А как вам нравится Ричард Форхес, король Баратарии? При этой мысли Ричард громко рассмеялся, совершенно позабыв, что его костюм был не только пиратским, но и обычной одеждой мореплавателя…

Фелиция Лендри внимательно наблюдала за тем, как советник Мишима возился со сложным механизмом запора на дверях погреба. Наконец дверь широко распахнулась, и они вошли в отсек старого винохранилища, сырой и затхлый, едва ощутимо попахивавший озоном. Фелиция уставилась на «беседку», так непохожую на дверь, ведущую на свободу, и еще крепче прижала свой новый арбалет к груди. Ее била дрожь, подташнивало, и она изо всех сил сдерживалась, чтобы в последний момент не опозорить себя проявлением слабости. Впервые за всю жизнь с самого раннего детства глаза Фелиции наполнились слезами…

– Как я уже имел честь объявить вам, – нарушил тишину советник Мишима, – мы транслируем вас в два приема группами по четыре человека. Остальной багаж прибудет вслед за вами через пять минут. Будьте внимательны и постарайтесь вынести его из области действия тау-поля. А теперь я покорнейше прошу первую группу занять места…

Элизабет Орм, не испытывая никаких эмоций, наблюдала за тем, как Брайан, Стейн, Ричард и Фелиция вошли в тесное пространство, окруженное металлической решеткой, и замерли. «У всех есть свои планы, – подумала она, – у всех, кроме меня. Все преследуют какую-то цель – трогательную, смешную или сумасбродную. Я же намереваюсь проплыть над миром Изгнания на своем ярко-красном воздушном шаре, вглядываясь сверху в людей и животных, вслушиваясь в свист ветра и пение птиц, вдыхая цветочную пыльцу и смолистый аромат лесов, запах дымка от костра на равнине. Я спущусь на землю только после того, как почувствую, что и планета подо мной и я сама реальны. Если бы это было возможно… «

Мишима повернул выключатель, и «беседку» со всех сторон закрыли зеркальные стенки. Эйкен Драм в своем золотом костюме, сверкающем и переливающемся, отбрасывающем сотни отблесков на стены и потолок погреба, инстинктивно шагнул вперед.

– Черт побери! Неужели это все? Даже лампы не мигнули!

Драм принялся рассматривать силовые кабели, подобно виноградной лозе выходившие из плотно утрамбованного земляного пола и скрывавшиеся в потолке погреба. Мишима предостерег Эйкена, чтобы тот ничего не трогал. Эйкен сделал в ответ успокаивающий жест. Но ему не терпелось рассмотреть все поближе. Система зеркал приводилась в действие едва заметно двигавшимся механизмом. В узлах решетки немеркнущим светом, как бы с большого расстояния сияли точки.

– Сколько времени потребуется, чтобы транслировать людей отсюда туда? – спросил Эйкен и тотчас же поправился: – То есть я хотел сказать из «сейчас» в «тогда»?

– Теоретически трансляция происходит мгновенно, – ответил Мишима. – Мы поддерживаем поле в течение нескольких минут, чтобы дать возможность путешественникам во времени в полной безопасности покинуть сферу действия тау-поля. И я должен с гордостью сообщить вам: за все четыре года, что мы продолжаем дело, начатое мадам Гудериан, у нас не было ни одного несчастного случая.

– Я хотел бы взять с собой в Изгнание еще одну вещь, – заявил Эйкен. – Не могли бы вы, советник, дать мне описание и чертеж этого устройства?

Не говоря ни слова, Мишима отпер дубовый секретер и достал небольшую книжечку. По его виду было ясно, что отбывающие в плиоцен не в первый раз обращаются к нему с подобной просьбой. Эйкен торжествующе поцеловал книжечку и сунул ее в большой карман под правым коленом своего ослепительного костюма.

Мишима шагнул к пульту управления и включил поле. Зеркальные стенки исчезли. «Беседка» была пуста.

– Все благополучно прошли врата времени. Теперь остальные также могут войти в «беседку».

Клод Маевский поднял свой двадцатикилограммовый рюкзак и вошел в установку первым. «Ты совсем спятил, старый», – сказал он себе и улыбнулся, подумав, что именно эти слова произнесла бы Жен. Повинуясь внезапному порыву, он извлек из кармана рюкзака резную шкатулку из Закопане. Неужели за вратами его ждет самый настоящий плиоценовый мир, милая моя девочка? Или все происходящее лишь чья-то дурацкая шутка и из этой зеркальной клетки мы прямиком отправимся в царство смерти? О Жен, не покидай меня. Будь повсюду со мной…

Сестра Анна-Мария Роккаро последней вошла в «беседку». Виновато улыбаясь, она попыталась втиснуться рядом с Эйкеном Драмом, чувствуя, как твердые инструменты в многочисленных карманах его сверкающего костюма впиваются ей в тело. Эйкен был почти на голову меньше ростом, чем она, почти такой же маленький, как Фелиция, но далеко не такой ранимый. «Он-то выживет, этот Эйкен Драм. Выжили бы остальные! Матерь Божия, услышь мою молитву! Пресвятая Владычица моя Богородица, святыми Твоими и всесильными мольбами отринь от меня, смиренной и недостойной рабы Твоей, уныние, забвение, неразумие, нерадение и все скверные, лукавые и хулительные помышления от окаянного сердца моего и от помраченного ума моего; и погаси пламень страстей моих, ибо нища я и окаянна. И избавь меня от многих и лютых воспоминаний и предприятий; и от всех действий злых освободи меня. Благословенна Ты от всех родов, и славится пречистое имя Твое во веки веков. Аминь».