Рейтинговые книги
Читем онлайн Блокада. Книга четвертая - Александр Чаковский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 76

— А мама живет одна? — спросил он, только чтобы сказать что-то, не молчать. — А отец? У вас есть отец?

— Да, — ответила Вера так, будто думала в эти минуты совсем о другом, — он работает на заводе. И живет там. На казарменном.

— Но ведь рабочих снабжают лучше? — продолжал спрашивать Суровцев, подсознательно желая натолкнуть Веру на какую-нибудь утешительную мысль.

— Да, — все так же монотонно ответила она. — Половину своего хлеба отец оставляет для мамы. Сушит сухари. Но и рабочие недоедают…

Суровцев молчал. Чем он мог утешить ее? Снова сказать, что ждать осталось недолго и не может быть, чтобы в ближайшее время не прорвали блокаду?..

Он не знал того, о чем уже давно знали в Смольном, — не имел понятия о том, что немцы продвигаются к Тихвину и что не прорыва блокады можно ждать в ближайшие дни, а окружения Ленинграда вторым осадным кольцом.

Всем своим существом Суровцев продолжал верить, хотел верить в скорое освобождение города от вражеских тисков. Но он понимал, что одной этой безотчетной веры недостаточно, чтобы не только обнадежить эту ставшую ему дорогой девушку, но и помочь ей.

Внезапно у него возникла простая и, как ему показалось, спасительная мысль.

— Знаете что? — сказал он, радуясь своей идее и удивляясь, как она раньше не пришла ему в голову. — Я прошу вас с завтрашнего дня забирать мой хлеб. Мне, наверное, уже недолго осталось здесь находиться, и я отлично обойдусь без хлеба.

Вера печально улыбнулась, покачала головой, ласково коснулась пальцами руки Суровцева и сказала:

— Спасибо, Володя. Это невозможно.

Она не стала объяснять, почему невозможно, но произнесла последние слова столь твердо, категорично, что Суровцев понял: настаивать бесполезно.

Он глядел на осунувшееся, побледневшее лицо Веры и мучительно размышлял, как же помочь ей.

— А больше… у вас никого нет? — неуверенно спросил он.

Вера как-то настороженно посмотрела на него.

— Ну, брата, сестры?..

Она отрицательно покачала головой:

— Нет. Я одна.

— Совсем одна?

— О чем вы, Володя?

Он смешался. Потом, запинаясь, проговорил:

— Ну… Я не знаю… Ну, например, друг… Может быть, жених…

Произнеся слово «жених», Суровцев еще больше смутился. Звучало оно старомодно и как-то даже нелепо. Но слово уже сорвалось с языка, и Суровцев понял, что ничего в эту минуту так страстно не хочет, как услышать отрицательный ответ.

Однако Вера промолчала.

И тогда Суровцев, кляня себя, что не удержался и спросил о том, о чем спрашивать, вероятно, не следовало, сказал первое, что пришло ему в голову, с единственным желанием сменить тему разговора:

— А на каком заводе работает ваш отец?

— На Кировском, — сказала Вера, и Суровцеву показалось, что она рада возможности не отвечать на тот, первый его вопрос.

— Ну вот видите! — с явно преувеличенным интересом, как будто ему и в самом деле было очень важно знать, где работает отец Веры, воскликнул Суровцев. — И Савельев, мой сосед, работает на Кировском, и приятель у меня там был, майор Звягинцев…

Он с недоумением увидел, как внезапно изменилось лицо Веры. Глаза ее оживились, она вся подалась вперед и удивленно спросила:

— Вы… знаете Алешу?!

— Алешу?.. — переспросил Суровцев, стараясь вспомнить имя Звягинцева. — Ну да, правильно, его Алексеем зовут. Но… разве вы его тоже знаете?

— Конечно, — уже явно обрадовалась Вера. — Это мой большой друг!

Суровцев растерянно молчал. Он не знал, чего ему сейчас хочется: окончательно убедиться в том, что речь идет именно о его боевом товарище, или, наоборот, выяснить, что произошла ошибка, просто совпали имена и фамилии.

«Кто он ей, Алеша Звягинцев, кто? — растерянно думал Суровцев. — Не может быть, чтобы он был ей безразличен: она так оживилась, так обрадовалась, когда я произнес его имя…»

— И вы… часто встречались? — спросил Суровцев, стараясь, чтобы голос его звучал спокойно и незаинтересованно.

— Последний раз видела его на заводе, когда навещала отца, — сказала Вера. — Это было уже давно…

В словах ее явно прозвучало сожаление, и Суровцев не понял, к чему оно относится. На всякий случай сказал:

— Савельев говорит, что майора недавно отозвали с завода, а куда, он сам не знает. И вы… тоже ничего не знаете?

Вера покачала головой:

— Нет. Он обещал зайти. Дал слово. Но не пришел…

— Значит, придет! — заверил Суровцев. — Не такой человек, чтобы обмануть…

И вдруг понял, что больше не в силах сдерживать себя, задавать косвенные, наводящие вопросы, стараться по выражению глаз, по голосу Веры догадаться, что именно связывает ее со Звягинцевым…

— Вы… любите его? — спросил он, со страхом ожидая ответа и стараясь не встречаться взглядом с Верой.

Она пристально поглядела на Суровцева:

— Почему вы вдруг спрашиваете об этом?

— Не знаю, — сказал Суровцев. — Просто вы с такой грустью сказали, что он не пришел…

Вера помолчала. Потом сказала как-то очень просто, без всякого смущения в голосе:

— Нет, Володя, это не то, что вы думаете. Алеша — просто мой друг, и мне очень хотелось бы его видеть.

— Тогда еще один вопрос, — уже не сдерживая своего волнения, выпалил Суровцев. — Вы… все же кого-нибудь любите? Вы… ждете кого-нибудь? Да?

Еще неделю, еще несколько минут назад он и представить себе не мог, что когда-нибудь решится задать Вере подобный вопрос. Но сейчас он как-то разом освободился от тех внутренних оков, которые стискивали его каждый раз, когда встречался с Верой, и только одно желание захватило Суровцева: знать, знать все о ней во что бы то ни стало!

И вдруг он увидел, как снова изменилось лицо Веры, по нему пробежала какая-то болезненная гримаса, и большие глаза ее внезапно сузились.

— Вы спрашиваете, люблю ли я кого-нибудь! — отрешенно, но жестко проговорила она. — Да. Люблю. Жду ли? Нет, Володя, я теперь не жду никого.

Эти слова она произнесла с какой-то подчеркнутой, вызывающей твердостью, точно пыталась убедить в этом не только его, Суровцева, но и самое себя.

Однако и новое, странное выражение Вериного лица, и то, как она говорила, Суровцев отметил лишь подсознательно. Даже слова: «Да, люблю» — он будто пропустил мимо ушей, потому что главное сейчас заключалось для него в том, что она не ждет никого!

Он порывисто схватил ее руку и сбивчиво заговорил:

— Вера, Вера, послушайте!.. Я… Мне хочется сказать… Ну, наверное, я странно, глупо вел себя все эти последние дни… но я не мог… мне хотелось сказать вам… но я не мог… Просто я никогда еще по-настоящему… Вы не се́рдитесь на меня, нет, не се́рдитесь?.. — И умолк. Только все крепче и крепче сжимал руку Веры.

— Не надо, Володя, — тихо сказала Вера и мягким, но решительным движением отвела свою руку. — Я совсем на вас не сержусь. Я все понимаю, и вашей вины нет ни в чем. Но… все, что вы хотите сейчас сказать, не для меня. И больше не будем об этом. Слишком много горя вокруг.

Она посмотрела на часы и закончила уже обычным, будничным голосом:

— Уже полчаса прошло после отбоя. Вам надо идти в палату, Володя, идите спать. Спокойной ночи.

Встала, шагнула к двери и открыла ее.

Несколько секунд Суровцев сидел неподвижно. Ему казалось, что все, все кончилось, что внутри у него пустота, странная, щемящая пустота. Усилием воли он заставил себя подняться и направился к двери. Ноги не повиновались, казались ему чужими, точно протезы.

Сдавленным голосом он сказал:

— Хорошо. Я пойду. Спокойной ночи.

Свет в палате был уже выключен. Однако едва Суровцев закрыл за собой дверь, как Савельев окликнул его:

— Вернулся наконец? Где пропадал?

— Врач вызывал. На осмотр, — пробурчал Суровцев, не отдавая себе отчета в том, что говорит: какой осмотр в это время! Он откинул одеяло и лег.

— Темнишь! — с усмешкой проговорил Андрей. — Зря, ночь и без того темная.

— Отстань!

Андрей замолчал — очевидно, обиделся.

Суровцев лежал на спине, стиснув зубы. Щемящее чувство пустоты все еще владело им. «Что это со мной происходит?» — думал он. Согнул в локте перевязанную руку, ощутил тупую боль. И это как бы вернуло его к реальности.

«Ну что ж, — сказал он себе, — тем лучше. По крайней мере все стало ясно… Да и не люблю я ее вовсе, просто напридумывал себе черт знает что. Раскис от безделья. Теперь все! Ничего не было, и ничего не будет. Она же сказала, что любит кого-то. Значит, все, забыть! Ничего не было…»

Но чем больше Суровцев старался не думать о Вере, чем чаще повторял про себя: «Все, все! Конец! Отставить!» — тем сильнее одолевали его мысли о ней.

Любит, но не ждет… Странно. «Я теперь не жду никого», — сказала она. Да, именно так и сказала. Почему?! И где он, этот человек? На фронте? Или уже убит? Да, наверное, убит, поэтому так изменилось лицо Веры, когда он спросил, ждет ли она кого-нибудь…

1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 76
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Блокада. Книга четвертая - Александр Чаковский бесплатно.
Похожие на Блокада. Книга четвертая - Александр Чаковский книги

Оставить комментарий