Лучший мир - Маркус Сэйки

Ариэль подвела Купера к лифту, двери при их приближении мгновенно открылись. Она пошла было в кабину, но он сказал:

– Нет.

– Прошу прощения?

– Я поеду один.

– Извините, сэр, но мистер Эпштейн просил меня присутствовать при встрече.

– Я объясню, почему вас нет.

– Тем не менее охрана… – произнесла она, помедлив.

– Охрана может подождать здесь. – Он изобразил вежливую улыбку. – Это все же американская земля, мисс Ариэль, и я здесь по личной просьбе президента. Поверьте моим словам – сейчас неподходящее время для войны за сферы влияния.

Слово «война», казалось, витало в воздухе.

– Как вам будет угодно, – согласилась Ариэль секунду спустя.

Купер улыбнулся и вошел в кабину. Кнопок здесь не было, но он не удивился, когда лифт немедленно пришел в движение.

Ему не стоило бы удивляться и когда он увидел того, кто ждет его по другую сторону, но он все же удивился. Десятилетняя девочка с волосами цвета «фиолетовый электрик» и понурыми плечами.

– Привет, – сказала она, не пожелав встречаться с ним взглядом. – Боже! Неужели? Они и в самом деле собираются атаковать?

Купер вздохнул и поздоровался:

– Привет, Миллисент. Перекрасила волосы в новый цвет?

*

– Ник Купер, рад вас снова видеть в Новой Земле Обетованной.

И костюм за пять тысяч долларов, и раскованную элегантность он носил с легкостью человека, который обедал с президентами и играл в гольф с нефтяными баронами, выступал на Си-эн-эн и с трибуны сената. Мир знал его как Эрика Эпштейна.

Мир ошибался.

– Привет, Джейкоб. Рад наконец-то пожать вам руку.

Когда Купер был здесь в последний раз, Джейкоб Эпштейн появился в виде полноразмерной голограммы – поразительное напоминание о том, как далеко ушла технология в Новой Земле Обетованной. В последние годы технология и была реальной оборонительной системой территории, где поселились сверходаренные. Не юридические споры или накопленные миллиарды, а просто тот факт, что здесь было больше анормальных, чем в любом другом месте планеты, что они работали совместно и результаты этой работы были поразительны.

«Лучший способ защитить свою страну, – подумал Купер, – это создавать вещи, желание обладать которыми у людей сильнее страха перед твоей способностью создавать их».

– Наша сделка. Вы не соблюли ее условия. Статистически это было маловероятно. Двенадцать и две десятых процента.

Настоящий Эрик Эпштейн сидел, развалясь, на диване, моргал, как зверек, извлеченный из норы. Нельзя сказать, чтобы такое сравнение сильно хромало. Когда Купер был здесь в прошлый раз, он видел внутреннее святилище Эрика, цифровой Шанду[42] под зданием. Пещера чудес, как подумал тогда Купер, – торжественное, сумеречное пространство, освещенное только проектором. Здесь Эрик находил применение своему дару, выявлял закономерности в несвязанных вещах и использовал это для увеличения своей империи. Именно здесь Эрик установил, что Джон Смит представляет собой самую большую угрозу для Новой Земли Обетованной. Эпштейн полагал, что действия Смита вынудят американское правительство ужесточить репрессивные меры против всех анормальных и в особенности против поселенцев в пустыне штата Вайоминг.

«И он был прав».

– Мы договорились, – продолжил Эрик, – что вы убьете Джона Смита. Вы этого не сделали.

– Вы не рассказали мне всей правды о нем, – парировал Купер.

Поскольку в комнате находилась Милли, у него не было выбора: только полная откровенность. Эта девочка была одним из самых сильных чтецов, с какими он сталкивался. Дар, который на деле оборачивался настоящим проклятием. У чтецов не было фильтра, они не могли отринуть то, что выявлял их дар. Чтецы первого уровня видели все, каждое темное пятнышко в душе человека, любую самую крохотную жестокость и зло. Начиная с мамочки и папочки.

Бедняжка Милли – мозги у нее вечно работали, она никогда не знала, что такое вера или доверие. Она бы никогда не поверила в любовь, потому что видела те стороны души, которые люди никогда не показывали тем, кого любят. Она была почти наверняка обречена покончить с собой еще до двадцатилетия.

– Ничего страшного, – сказала она. – Не надо мне сочувствовать.

– Я ничего не могу с собой поделать.

– Ты вместо этого бойся.

Эти слова были как льдинка, запущенная за воротник.

Он посмотрел на нее, на Эрика и Джейкоба и сказал:

– Я боюсь.

– Времена такие, – кивнул Джейкоб, садясь на край стола. – И вы нас предали.

– Прежде вероятность атаки армии на Новую Землю Обетованную составляла пятьдесят три и две десятых процента, – проговорил Эрик с закрытыми глазами, запустив пальцы в длинные волосы. – Текущая вероятность с учетом импичмента президенту Уокеру, ликвидации Службы справедливости и появления «Детей Дарвина» составляет девяносто три и две десятых в течение двух следующих недель.

– Три фактора, которые, кстати, возникли по вашей вине, Купер. – Джейкоб натянуто улыбнулся. – В большей или меньшей мере.

– Вы не сказали мне всей правды, – повторил Купер. – Вы манипулировали мной так же, как Смит.

– Истина относительна. Информация безусловна.

– Пусть так, но вы не предоставили мне всей информации.

Идя на эту встречу, Купер не знал, чего ему ждать, но такого оборота беседы никак не предполагал.

– Вы мне не сказали, что за бойней в ресторане «Монокль» стоит не Смит. Вы мне не сказали, что ее организовали президент Уокер и Дрю Питерс. Вы мне не сказали, что есть свидетельство этого, – выдал он.

– Это не имеет отношения к делу, – отмахнулся Эрик. – Вы приехали в Обетованную, чтобы убить Джона Смита. Таким было ваше задание. Его смерть привела бы к стабилизации положения. Помогла бы защитить наше творение. Мы заключили сделку. Вы не выполнили ее условий.

– Хуже того, вы усугубили ситуацию, обнародовав это видео, – сказал Джейкоб.

Купер подыскивал аргументы. Ничто из сказанного не было для него неожиданностью. По этой причине он в первую очередь и принял приглашение Клэя, по этой причине он и похитил Джона Смита, по этой причине и прилетел сюда.

«Потому что в глубине души ты знал: то, что ты сделал, хотя нравственно и оправданно, является ошибкой. Мир был бы сейчас в лучшем состоянии, если бы ты использовал это видео, чтобы шантажировать президента Уокера. „Дети Дарвина“ никогда бы не добились такого успеха, если бы ДАР оставался сильным, а Уокер по-прежнему занимал бы пост президента. Ты мог бы поставить себя в положение, при котором формировал бы политику и улучшал жизнь народа».

Да, при этом он совершил бы преступление против морали. Но разве его личные ценности стоят больше, чем все жизни, поставленные на карту?

«Каким-то образом правильные поступки привели к отрицательным последствиям. Твой отец никогда не учил тебя этому, ведь так, Куп?»

– Он понимает, – проговорила Милли.

– Не сомневаюсь, – сказал Джейкоб. – Но пониманием ничего не исправишь.

– Может быть, и так. Но поэтому-то я и здесь. Хотите знать, что бы сейчас происходило, если бы меня здесь не было? – Купер собирался продолжить, но вместо этого посмотрел на Милли.

Все события последних дней вложил он в свой взгляд, в свое дыхание. Вспомнил, как стоял в Овальном кабинете и смотрел на горящий Кливленд.

– Скажи им, – обратился он к ней.

Она съежилась, уткнула лицо в колени, спряталась за завесой фиолетовых волос. Эрик и Джейкоб уставились на нее. Купера захлестнула волна симпатии к этой девочке. Ей всего десять лет, а взрослые мужчины ждут от нее информации, которая решит судьбу страны.

Наконец она сказала:

– Они хотят атаковать. Не только Обетованную. Вообще всех сверходаренных.

– Говоря «они», – уточнил Купер, – Милли имеет в виду самых могущественных людей планеты. Вчера вечером министр обороны Лиги приказал арестовать всех анормальных первого уровня, начать программу установки им микрочипов и переместить войска к вашим границам как первый этап подготовки вторжения. Но ничего этого не случилось благодаря моему вмешательству, поэтому предлагаю вам перестать изображать из себя крутых парней и попытаться разрешить эту проблему вместе.

Наступил долгий миг молчания. Джейкоб повернулся к окну высотой во всю стену. Вокруг распростерся город Тесла, упорядоченный и аккуратный новый мир, возникший посреди пустыни. Купер должен был признать, что ему нравится этот мир. Более того – он им восхищался. Со времени появления сверходаренных тридцать с лишним лет назад значительная часть нормального населения ушла в себя, обрела склонность к разрушению. Его собственное правительство проводило политику сдерживания и контроля, сокрушения всего, что казалось опасным.

А ведь было время, когда Америка занималась созиданием. От огромных плотин до устремленных вверх небоскребов, от роботизированных фабрик до космических кораблей, способных долететь до Луны, – американский народ создал все это и рассматривал как часть своей национальной идентичности. Когда-то стать инженером или архитектором было вожделенной мечтой многих. Не все хотели быть музыкантами или баскетболистами, и американцы не наращивали мышцы на ногах.