К неведомым берегам - Георгий Чиж

Крепость опустела.

Между тем Скаутлелт и Котлеан медлили.

Их очень смущало присутствие в бухте бостонского корабля. Оба тойона хорошо помнили, как командир этого корабля капитан Барбер лет шесть тому назад расправился с их предшественником, колошенским тойоном, родственником Скаутлелта. Барбер зазвал тойона для переговоров на корабль, хорошо угостил и, напоивши допьяна, потребовал немедленной выдачи ему всех набитых племенем тойона бобров. Тойон с негодованием отверг предложение, после чего, несмотря на отчаянное сопротивление, был закован в кандалы и опущен на веревке в воду. Захлебнувшись, он лишился чувств и был вытащен на палубу корабля. Как только он очнулся, его тотчас же подвесили на рее. Пришлось смириться. Получивши после бесконечных утомительных торгов богатый выкуп, Барбер без церемонии выбросил тойона и его товарищей за борт и ушел в море. Тойон утонул.

На тайном совещании нескольких ситхинских тойонов и американских матросов мнения сначала разделились. Пылкий и мстительный Котлеан, забывши о необходимости соблюдения осторожности, требовал напасть ночью, всех перерезать и захватить корабль. Его поддержал, дрожа от негодования, Скаутлелт; он вспомнил, какое тяжкое оскорбление нанес его покойному поруганному родственнику Барбер.

— Всех вырезать, а корабль сжечь! — яростно взвизгнул он.

Матросы были другого мнения.

— Нападем на корабль — всполошим крепость. Белые станут помогать друг другу пушками, — возразил один из них.

— С капиталом можно договориться, — нерешительно сказал другой, — я этого подлеца хорошо знаю. Есть у меня на его корабле приятель — парень верный. Ему можно поручить сперва прощупать Барбера.

— А он не обманет, не выдаст нас Медведникову? — спросил Скаутлелт.

— Конечно, это может случиться, — согласился матрос, — но, по-моему, другого выхода нет.

На этом и порешили.

— Обещайте ему, — вдруг неожиданно для самого себя сказал Котлеан, половину мехов, которые мы захватим в Ситхе.

— А не много ли будет? — возразил один из матросов. — Хватит с него и тысячи!

Матросы обещали произвести ночью разведку, а утром условились встретиться вновь.

— Заварим мы кашу, — сказал великан матрос по прозвищу Рыжий Джон. Как бы чего не вышло.

— Да уж хуже не будет, — возразил другой матрос, заросший волосами, как обезьяна. — Лучше подохнуть от ножа здесь на свободе, чем двадцать лет гнить в тюрьме на нашей прекрасной родине, — и он с досадой плюнул.

— Вот приятно удивится капитан, а, Том, когда мы предстанем перед ним собственными персонами? Ха-ха-ха! — хрипло захохотал моряк, представляя себе предстоящую сцену свидания.

— Я думаю, не только удивится, но и страшно обрадуется, — заявил Том, вползая на карачках в узкое отверстие бараборы.

* * *

Поздно ночью в неподвижном и непроницаемом тумане медленно продвигались к бухте три высокие плотные фигуры. За ними, несколько поодаль, особенно осторожно следовала еще одна, худая, сухопарая мальчишеская фигурка. Все четверо были одеты по-ситхински и держали в руках по короткому веслу. Дойдя в полном молчании до голого песчаного берега, где шум шагов уже совершенно заглушался морским прибоем, три взрослых ситхинца заговорили вполголоса по-английски так бегло и невнятно, съедая части слов, как можно говорить только на родном языке.

— Темно и сыро, как у дьявола в брюхе, — сказал шедший во главе, тщетно вглядываясь в тьму.

— Отыщем лодку, тогда сообразим, где мы, — ответил другой.

При слове «лодка», произнесенном по-ситхински, маленькая фигурка решительно выдвинулась из темноты. Это был молодой Скаутлелт, а с ним беглые матросы, взявшиеся начать переговоры с Барбером.

Скаутлелт, руководясь каким-то особым охотничьим чутьем, вышел прямо к вытащенным на берег батам и показал, какие из них надо спустить на воду. Компания разделилась. Скаутлелт с Рыжим Джоном сели в одну лодку, остальные двое — в другую и бесшумно отвалили. Не пройдя и одного кабельтова, оба бата стали рядом. Прислушались. Сквозь легкое хлопотливое хлюпанье воды под батами ухо улавливало с правой стороны едва слышный отзвук, съедаемый туманом, но все же похожий на бульканье воды.

— Пошел! — просипел Рыжий Джон. Соседний бат отделился и бесшумно скользнул в темноту, к стоявшему на якорях кораблю Барбера.

До затаившего дыхание вахтенного матроса донеслось отдаленное уханье филина. Вахтенный встрепенулся и напряженнее стал вглядываться в темноту.

— Том, ты? — скорее почувствовали, чем услышали вопрос сидящие в лодке. Вахтенный подошел к борту и низко свесился через поручни.

— Я буду ждать тебя на берегу, когда сменишься, — услышал он шепот с воды.

— Ладно, уже скоро, — ответил вахтенный и, стуча тяжелыми каблуками, пошел вдоль борта, что-то насвистывая.

— Куда ты? С ума сошел? — спросил его новый вахтенный, когда сменившийся матрос стал привязывать канат, чтобы скользнуть по борту в привязанную лодку.

— Тсс! — шикнул на него тот и, подойдя, помахал у самого его носа ожерельем из бус. — Видал? Там у меня колошка одна… Вернусь до рассвета… Выдашь капитану — морду набью, — добавил он, погрозив кулаком и неслышно переваливаясь за борт.

— Господин капитан, — сказал он рано утром Барберу, — сегодня ночью в мою вахту подходили к кораблю какие-то ситхинцы; говорили они по-английски и назвались американскими матросами. Хотели бы повидаться с вами.

— Почему не прогнал эту сволочь? — крикнул Барбер.

— Прогнал, тотчас же прогнал, — последовал торопливый ответ. — Но они говорят, что есть у них важный колошский секрет к капитану.

— Как дашь им знать? — коротко спросил Барбер, поджимая губы.

— Пошлите меня за чем-нибудь в крепость к русским.

— Ладно, пусть приедут поздно вечером… в твою вахту, — неуверенно и озабоченно проговорил Барбер.

Все шло как по писаному: матрос без провожатых и гребцов поехал по поручению капитана на берег. В крепости он, конечно, не был, но ночных гостей повидал и немедленно вернулся на корабль.

Его вахта наступила поздно вечером. С меньшими предосторожностями, но без излишнего шума прибыли вчерашние посетители. Неподалеку от корабля все время, пока длился необычный визит, крейсировал дозорный бат, но уже не с двумя, а с тремя гребцами. Третьим был отпущенный отцом, хотя и с большой неохотой, Хинк.

— Ну, с чем пожаловали, господа мошенники? — спросил матросов Барбер, не здороваясь.

— А вот с чем, Чарли, — нисколько не смущаясь, ответил тот, которого звали Томом. — Завтра ночью подымай якоря и айда отсюда!