Остров - Сигридур Хагалин Бьёрнсдоттир

Что делать родителю, которого отвергает ребенок? Можно быть матерью без ребенка?

Закрывая глаза, она каждый раз видит Маргрет, грязную, голодную, изнасилованную, избитую. Пьющую, курящую, обдолбанную. Постоянное беспокойство гложет ее изнутри, смех на мокрых от дождя полях становится утомительным, шутки в доме культуры по вечерам превращаются в пустой звук.

— Мы обсудим это на сегодняшней посиделке, — говорит Инга, и Мария смотрит на нее, точно на сумасшедшую.

— Какого черта? Я знаю этих людей считаные дни и должна излить перед ними душу? Это что, секта?

— Нет, это общество, — отвечает Инга. — Мы сейчас твоя семья. Семьи обсуждают проблемы и находят решения. Позволь мне ввести Эрна Ульва в курс дела, а он ознакомит остальных.

Мария сомневается, но уступает, совершенно растерянная.

Вечером она почти не чувствует вкуса еды, механически жует колбасу, отдает свое картофельное пюре Элиасу. В конце ужина Эрн Ульв поднимается на сцену, включает акустическую систему и берет микрофон. Он шевелит обветренными губами, его улыбка наполнена самоуверенностью, несмотря на кожную болезнь и приземистое тело; он одет в изношенную футболку с логотипом хеви-метал-группы и джинсы, ему в диапазоне от тридцати до пятидесяти с хвостиком.

— Дорогие сестры и братья, дорогие жители «Солнечного острова», — говорит он, размахивая ярко-красными дредами до плеч. — Хочу выразить всем благодарность за ваш ценный вклад в наше общее хозяйство на этой неделе. Дни выдались непростые, недельный урожай составил четыре тонны, а всего за лето мы собрали уже тридцать пять тонн. Но остается еще много нетронутых полей, что обещает хороший урожай. — Он распростер объятия. — «Солнечный остров» вносит свою лепту, чтобы было чем кормить страну этой зимой.

В задних рядах раздается ворчание, пожилой мужчина тянет руку, он один из тех, кто вложил в колхозную копилку свои земли, Мария знает, что их называют старейшинами.

— Ведь это гораздо меньше, чем мы собрали к этому времени в прошлом году, — замечает он. — Отсутствие техники и погода оказывают свое негативное влияние.

— Нас также беспокоит плесень, — вторит ему одна из женщин. — Мы недостаточно опрыскивали этим летом, и некоторые поля заражены плесенью, мы все это знаем. Какой смысл в том, чтобы собрать хороший урожай, если потом он сгниет в хранилищах.

— Плесень затронула лишь ничтожно малую часть урожая, — заверяет Эрн Ульв. — Важно то, что мы обменяем картошку на мясо, рыбу и молоко, теплую одежду для наших детей, запасные детали для машин. Единственное, что нам сейчас нужно, так это несколько сухих дней, чтобы вымыть и высушить картофель, тогда мы будем богаты.

Мария слушает оживленное обсуждение болезней растений, цен на рынке, платы за электричество и соображений Эрна Ульва по поводу того, как вдохнуть в старое картофельное производство новую жизнь, развивать новые продуктовые линии. Они собираются провести отопление в огороды, собирать по два урожая в год, морковь, свеклу и капусту.

— Но самое главное — это наше доброе сообщество. Огородничество — цивилизованное и благородное занятие. В поте лица своего мы выполняем несложную работу и не жалеем времени на духовное развитие, делимся друг с другом дружбой, обмениваемся подарками.

Он смотрит на Марию.

— Однако довольно разговоров о работе. Теперь обратимся к нашей семье. Недавно к нам присоединились сестра Мария и маленький брат Элиас. Они пришли к нам десять дней назад и уже внесли свой вклад в наше общее дело, работали вместе со всеми и радовали нас своим присутствием и дружбой. Сестра Мария, мы еще не слышали, как ты играешь. — Он смеется и подмигивает ей. — Сейчас самое время. Так что иди сюда и расскажи немного о себе. Поприветствуем сестру Марию аплодисментами.

Она открывает футляр и вынимает скрипку, поднимается на сцену под шум аплодисментов, ладони потные от волнения и осознания того, в каком виде она будет давать концерт, после рабочего дня чистыми были только спортивные брюки и шерстяные носки. Ее руку обхватила маленькая теплая рука, Элиас провожает ее на сцену.

— Добрый вечер, — говорит она в микрофон, стараясь произносить как можно лучше. — Меня зовут Мария, а это Элиас, и мы хотим поблагодарить вас за теплый прием, за то, что позволили у вас остаться. Я уже давно не играла на скрипке. — Она смеется. — И руки у меня давно уже не настолько чистые, чтобы на ней играть. Однако мне хочется сыграть вам маленькую пьесу, отрывок из любовной мелодии Бетховена.

Зал свистит и хлопает, Эрн Ульв тоже аплодирует, обнимает ее за плечи и по-братски прижимает к себе.

— Мы хотим поблагодарить вас за то, что вы живете с нами, работаете с нами и играете для нас. Но прежде, чем ты начнешь, не могла бы ты рассказать нам, почему здесь оказалась.

— Я приехала сюда, — говорит она, смущаясь, — в поиске новых возможностей. Работы для скрипачей теперь очень мало, а у нас в Исландии нет родственников, которые могли бы помочь. В городе я работу не нашла, и нам в буквальном смысле было нечего есть. — Она смотрит на Элиаса. — А потом позвонила Инга и пригласила нас сюда, и мы решили попробовать. Мы очень благодарны.

Она улыбается и сжимает руку Элиаса.

— Ты ведь была в концертном зале, когда произошел несчастный случай?

— Верно.

Она не стала поправлять, что несчастный случай — это лишь официальная версия, а на самом деле все это было спланировано.

— Да, я единственная, кто выжил в концертном зале. Мне очень повезло.

— Нам тоже повезло, что ты выжила; не только малышу Элиасу, но и всем, кто познакомился с тобой здесь. Но вас ведь не двое? Есть, видимо, и сеньор Мария?

— Нет, — смеется она. — Никакого сеньора Марии. Я одинока. Но у меня есть еще один ребенок. Дочь Маргрет осталась в столице. Ей двенадцать, нет, тринадцать лет.

— Где она? Почему не приехала с тобой?

— Она… отказалась ехать с нами. Ушла из дома. Живет с друзьями в бывшем мебельном магазине. Я… я звоню ей каждый день, у нее все хорошо, но я смертельно боюсь за нее. Собираюсь убедить ее приехать сюда как можно быстрее.

— А скажи мне, дорогая сестра Мария, как она смогла отказаться поехать с тобой? Разве она не слишком мала, чтобы принимать самостоятельные решения?

Марию прошиб пот.

— Маргрет всегда была самостоятельной. И решительной. И еще… я оттолкнула ее, после того несчастного случая. Пила, недостаточно заботилась о ней, и она не может мне этого простить. Но сейчас я бросила пить. Пришла в себя. И собираюсь убедить ее вернуться. Я сделаю все, чтобы убедить ее приехать сюда.

— Вы слышали, братья и сестры. Поможем Марии и Элиасу вернуть Маргрет? —