Копье Судьбы - Валерий Игоревич Иванов

настоящий чили, если съесть его утром натощак. С той разницей, шо у Семы горело не у роте, а у в половом органе.

На верхней шконке будят сокамерников. «Вставайте, Соломонович байки травит..»

«Ты шо со мной сделала, падла», закричал Семен и начал бегать вприсядку по кабинету. На ту беду мимо его кабинета проходил по коридору начальник отдела майор Курков. Он слышит этих звуков, похожих на тех, шо издает подследственный, когда ему заправляют в анус бутылку с-под шампанского, и стучит кулаком в дверь. Там наступает молчание. Тогда майор взывает зычным басом, отчего Сеня чуть не наделал в штаны, и спасло его только то, шо на нем их не было. Этот шлимазл не придумал ничего лучшего, как затаиться под столом. При этом стонать он не переставал, потому шо ему было «невтрепеж». Менты, конечно, переполошились за своего коллегу и по приказу майора Куркова выломали двери. И шо ж они там увидели? Они увидели картину маслом художника Ренуара, который любил писать женщин в жанре «ну?». На стуле сидела модель порножурнала с грудями пятого размера в обох жменях, а по кабинету гусиным шагом ходил оперуполномоченный Лифшиц с этим своим писимизмом, зажатым между ног. При этом глаза у Сени вылезли на лоб и начали потихоньку перебираться на затылок.

«Сеня, Сеня, за шо ты держишься? – загомонили мусора. – Шо ты там прячешь? Неужели эта прошмандовка стукнула тебя по бейцам?»

– У мене горит пиписка, – стонет Сеня. – Эта сука меня чем-то заразила.

– И давно она начала тебя заражать, Семен? – спрашивает майор Курков.

– Тока шо, – отвечает Сеня.

– Мадам, шо это за болезнь, которая передается за «тока шо»? – спрашивает майор у путаны. – Может, у вас особо скорая нигерийская чесотка?

– Зачем вы такое говорите, – обижается Вера, – я девушка чистая, вот справка.

– Семен, – говорит майор, – а ну покажи, шо там тебе обожгли.

Семен разжимает руки, и отделение видит, шо его пиписка алеет цветом закатного неба, когда завтра будет ветер.

«Шо вы сделали с нашим товарищем, грозно спрашивает майор Курков путану».

«Вы меня вынуждаете говорить правду, отвечает Вера. Ваш товарищ принудил меня к извращенной форме любви, по-английски “титифак”, а по-русски “в терку”. В случае отказа он угрожал поместить меня в СИЗО, а я уже была один раз в вашем СИЗЕ, и мне туда больше не надо. Поэтому я согласилась, чтобы ваш товарищ на мне немного поерзал, и теперь он стонет от удовольствия оргазма».

– Какой-то странный оргазм… – чешет в затылке Курков.

– Это особый, пролонгированный оргазм с отложенным концом, – поясняет ему Вера.

– То-то, я и вижу, шо он отложил свой конец куда-то на сторону, – замечает майор. – А ну-ка, мадам, покажите, шо у вас в «терке».

– Да шо тут у мене может быть, кроме ассигнаций, – Вера разводит в стороны свои животрепещущие перси, увенчанные сосками цвета того коньяка, шо стоял у Сени в сейфе. При этом майор Курков замечает воспаленные пятна на ее беломраморной коже.

– И шо это у вас такое? – спрашивает он, видя, что межгрудная пятнистость Веры не уступает окрасу собак далматинской породы.

Тогда честная путана переходит в наступление.

– Вы спросите за это у своего подчиненного, это же не человек, а конь! Он растер мне всю грудь своим огромным cazzo! И это еще хорошо, что он не нашел презерватива, шобы использовать меня по прямому назначению, бо он разорвал бы меня напополам. Сочувствую его жене, так ей и передайте! Нет, лучше я сама лично передам ей свое сочувствие!

Тут Вера начинает ругаться по-итальянски, плакать по-еврейски и сморкаться по-русски. Она угрожает написать заявление прокурору и требует снять отпечатки Сениного cazzo с ее измусоленных грудей. Как будто на залупе есть дактилоскопические линии! Если б их там было, ментам пришлось бы прокатывать не «пальчики», а «перчики», шоб им при этом икалось от смеха!

Обитатели хаты «5-4-7» смеются, свесившись со шконок. Даже Гусь выглянул из-за занавески своей «каюты» и с интересом прислушивается.

Меж тем весть о воспламенении ментовской ментулы (по латыни это мужской половой орган, если кто не знает) от трения об грудных желез прокатился по всему областному Управлению МВД. А то ж были одесские мусора, которых хлебом не корми, дай только постебаться над товарищем. Вскоре возле кабинета № 35 образовался целая мусорская свалка. Менты норовили заглянуть вовнутрь, шоб поглазеть на сиськи Верки Итальянки и на пылающий от страсти хер оперуполномоченного Лифшица. И двери закрыть было никак нельзя, потому шо их как бы уже выломали до того.

– Он він дэ, мій жезл, – сказал капитан ГАИ Колесниченко, пробившись сквозь толпу, – його, виявляється, Лифшиц запозичив для плотських втіх.

– Нет, Георгий, ты ошибся, – отвечал ему старлей убойного отдела Леша Кузьмин, тот, которого пырнул мессаром на Привозе Витя «Чебурек», – то не гаишный жезл. То елда лейтенанта Лифшица.

– Бути того не може, – не поверил своим глазам Колесниченко, – цэ мiй жезл, бо він в темряві світиться! (он светится в темноте)

– Тащи огнетушитель, Прокопенко, – сквозь душащий его смех скомандовал Кузьмин. – Надо затушить Семену елду, пока она не истлела окончательно.

– Хорош издеваться, – воет Сеня, – вызывайте «скорую», у мене все опухло и пылает, как огненная гиена.

– И шо я скажу «Скорой»? – спрашивает его Курков. – Шо у моего сотрудника во время допроса задержанной воспалился детородный орган? Завтра за это будет трепаться вся Одесса. Ты нас опозоришь, Сэмэн. Терпи! Давайте лучше позовем Погосяна.

Судмедэксперт Погосян осмотрел очаг поражения и сказал.

– Товарищ майор, нужно срочно провести следственный эксперимент, пока не стерлись следы.

– Согласен, – говорит Курков.

И вот Погосян приносит фотоаппарат со вспышкой и вспыхивает им Сене в пах, а затем делает то же самое с бюстом Верки Итальянки в разных ракурсах. Он ей сделал настоящее портфолио, этот Погосян.

– Что это у вас за покраснение? – спрашивает он у Веры.

Вера смотрит на свою грудь, принюхивается и краснеет.

– Ой, я таки вспомнила. Я вчера простудилась бронхитом и, чтобы согреться, натерла себе грудь финалгоном.

– Теперь мне все понятно, – говорит Погосян. – Семен, ты же обрезанный, как и положено еврею, финалгон попал тебе на залупу, к тому же ты его глубоко втер страстными фрикциями. Это все равно, что намазать гланды казацкой горчицей, которая по силе жжения не уступает напалму. Беги в туалет и срочно мой свое хозяйство хозяйственным мылом.

А надо вам сказать, что коридор Управления МВД по Одесской области весь такой продолговатый и состоит из десятков дверей, и вот эти двери пооткрывалися и оттуда «повисунулися» менты. Они торчали, как головы двенадцатиголового Змея