Амгунь — река светлая - Владимир Коренев

Путинцев, пройдя по наледи из конца в конец, определил, что воду несколько раз мороз перехватывал, превращая в лед, но она снова и снова вырывалась наружу. От этого наледь стала голубой и непрочной, с большим уклоном к обрыву, так что пустить машины по ней значило пустить их под обрыв. По прежнему опыту он знал, что задерживать машину в наледи — значит потерять надежду, что скоро из нее выберешься. Наледь нужно пройти ходом и не дать морозу прихватить колеса.

Короткий зимний день быстро шел к своему завершению. Путинцев не знал, сколько еще времени у них отнимет наледь, что их ждет впереди, и заметно нервничал: беглый осмотр наледи поверг его в уныние. Он не мог найти выхода, не мог сообразить, как они смогут пройти наледь.

— Командир, — услышал он голос Бурматова. — Придется браться за топоры. Не поворачивать же…

А у самого в руках уже топор, он им (помахивает в такт словам.

— Прорубим во льду колею, поближе к скале, — и пошел. Точно, командир. Нам бы только зацепиться.

Водители стояли полукругом, смотрели на начальника десанта и ждали, что он скажет.

Путинцев крепко провел по подбородку, уже зашершавевшему, исподлобья, хмуро глянул каждому десантнику в лицо и, опустив взгляд на свои унты, сказал:

— Хорошее предложение, но рискованное, а рисковать кого-либо я заставить не могу. Не имею на то прав. — Он помолчал, трогая пальцем подбородок, словно пробуя его крепость. — Завтра с базы по нашему следу должна выйти колонна. Вот, что я хотел сказать. Кто… короче, дело добровольное.

Он поднял глаза на Кошкарева.

— Топоры в твоей машине?

— Я сейчас.

Кошкарев бросился в хвост колонны, глубоко проваливаясь в снег. А к Путинцеву подошел с топором на плече Бурматов.

Без полушубка, в плотно облегающем торс свитере он показался Путинцеву выше, чем прежде, отменно сложенным и надежно крепким.

— Где начнем?

— Здесь и начнем, Костя. — Путинцев сделал шаг в сторону и тотчас же в след его унтов с ломким ледяным хрустом впился топор Бурматова.

Нужно было прорубить колею и потом, когда она будет готова, осторожно по одной, поддерживая со стороны срыва, прогнать все машины. Путинцев посмотрел на часы. Стрелки показывали четыре часа. Сколько времени заберет наледь?

Показался с топорами и лопатами Кошкарев. Идет попрыгивая, улыбка во весь рот:

— Налетай — подешевело!

Путинцев взял широкую, совковую лопату.

— Становимся попарно в цепочку. — Он оглядел свой десант. Девять человек, совершенно; разных по характеру парней, ни угрюмости, ни раздражения, так подходивших к данному моменту, в их лицах не было. Посверкивают глазами, щурятся, улыбаются непонятно чему. Разбрелись, переговариваясь и погогатывая, встали в цепочку — голоса покрыл перезвон льда и металла.

«Пошла работа!» — удовлетворенно подумал Путинцев и тычком, мощно тыркнул лопатой под крошево из-под топора Бурматова.

— Осторожно унтами-то, — предупредил Бурматов, — там вода. Беломорканал делаем. Сделаем — поплывем.

— Пройдут машины такой колеей? — спросил Путинцев.

— А куда они денутся? Мы ж поведем!.. кх! — он, размахнувшись, обрушил топор на лед, брызнувший голубыми искрами. Становилось жарко. Путинцев, следуя примеру Бурматова, скинул с плеч полушубок, остался в свитере, сразу заиндевевшем. Но и так скоро стало жарко, и каждый раз, когда он нагинался, нижняя рубаха прилипала к спине, холодя кожу. А в унты, как он ни старался, уже просачивалась вода, и пальцы ног начали замерзать. Чтобы не отморозить их, он не переставая шевелил пальцами. Но это мало помогало, и скоро он перестал чувствовать большой палец на правой ноге, а потом и мизинец.

«Ладно, — подумал он, — совсем не отмерзнут».

Он вспомнил, Что в рюкзаке у него есть запасная пара шерстяных носков, и подумал, что потом, когда будет покончено с наледью, можно будет переобуться в сухое. Он даже почувствовал это сухое тепло шерстяных носков, спасающее, благодатное.

— Командир, — окликнул его Бурматов, — ты скажи этому баламуту Кошкареву, пусть идет и переобуется. Свалился в воду и зачерпнул небось полные унты. Заболеет, кто с ним возиться будет?

Путинцев отыскал глазами фигуру Кошкарева, увидел его унты с кусками примерзшего к ним льда, темные, от пропитавшей их влаги, штанины.

— Кошкарев! — Он выпрямил гудящую спину и оперся о лопату. — Идите-ка сюда. — Есть во что переобуться? — спросил он, когда водитель подошел к нему. — В кузове у Бурматова мой рюкзак, к нему приторочены валенки, а в них носки. Переобуйся.

— Да я вовсе не…

— Это приказ, — строго сказал Путинцев. — Идите и переобуйтесь, Кошкарев. Тот, упрямо потупив голову, продолжал стоять.

— Ну, кому сказано!

И Кошкарев пошел, вначале неохотно, а потом побежал и было слышно, как ухают его заледеневшие унты, как зазвенели металл и лед, когда он стал взбираться на высокий кузов «Магируса».

— Ну как? — остановил его Путинцев на обратном пути.

— Нормально! — Кошкарев притопнул валенками, улыбаясь. Путинцев, позволив себе короткий отдых, видел, как он взялся за топор и стал яростно врубаться в лед. Он увидел и других растянувшихся цепочкой по наледи, заметил, что голубой шрам колеи удлинился и уже виден близкий конец ее.

И Бурматов, проследивший за взглядом Путинцева, весело сказал:

— Осталось пустяки, командир!

— Нам бы только не завалиться, Бурматов, — засомневался Путинцев. Ему эта неверная дорога по наледи, застывшим водопадом вставшая на их пути, не внушала доверия. Не внушала доверия колея, которую они пробивают через наледь, сколько можно прижимая ее к подножию скалы, обросшей пушистым белым инеем — куржем, надеясь зацепиться за ее край, чтобы не соскользнуть вниз по крутому боку. Он не был водителем, ему не приходилось водить по таким сложным трассам машины, но он был инженером и понимал, что крен, какой получат машины на этой наледи, очень опасен.

— Пройдем, — сказал Бурматов, выдерживая тяжелый взгляд Путинцева. — И делать нечего — пройдем, — повторил он и принялся рубить лед. Но он, видимо, устал, и размах уже был не тот, и не той стала точность удара. Раза два топор у него соскользнул и со звоном ухнул в воду, обдав и его, и Путинцева холодными колючими брызгами.

— Вы бы отдохнули, Бурматов.

— Успеем отдохнуть, вот по глотку чая было бы неплохо, а, командир?

Только сейчас Путинцев вспомнил, что до сих пор они не смогли выкроить время на обед. Нужно было остановить колонну, развести костер, бросить в него несколько банок тушении, натопить снега в большом котелке, который лежит в кузове кошкаревского «Магируса», — и всего-то дел. Но никто и не подумал тратить драгоценное время даже на это, зная, что светового дня им только-только хватит для того, чтобы дойти до места. В темноте нечего было и мечтать идти наледью.

— Кошкарев! — окликнул Путинцев молодого водителя. Но тот продолжал размахивать топором, видно, не слышал, и Путинцев поднес руку ко рту, собираясь крикнуть громче, но Бурматов, поняв его, остановил:

— Оставь, командир. Не время чаи гонять.

— Но все же устали, — слабо запротестовал Путинцев, — и есть хотят.

— Но не хотят сидеть в наледи. Эй, мужики! — вдруг зычно крикнул он, — будем гонять чаи или добьем наледь?

Вся цепочка выпрямилась. Кто-то сказал:

— Какой там к черту чай! Вкалывай знай.

Бурматов ухмыльнулся:

— Тогда давайте пошустрее!

И снова зазвенели в морозном воздухе топоры и лопаты, скрипел лед, булькала выступившая из-под него вода. Вода насквозь пропитала унты, и они стали тяжелыми, пальцы ног Путинцев уже совсем не чувствовал, но и не думал о них. Все его мысли сейчас были сосредоточены на одном: колея.

— Все, — вдруг раздалось у него над головой. — Хорош!

Солнце пульсирующим красным шаром висело над горами, готовое в любую минуту юркнуть за выступ скалы, и его лучи уже не доставали наледи, на которой стояли вдоль прорубленного канала люди Путинцева. Синий сумрак густел среди елей в глубоком распадке, и, когда Путинцев остановил взгляд на нем, по спине его пробежали мурашки.

— Пробуй, — тихо сказал он Бурматову.

Подрагивающими пальцами Путинцев размял сигарету, прикурил, протянул огонь в щепоти своим товарищам, окружившим его. Взглядом нашел Кошкарева, простоволосого, с потным лицом, подмигнул ему, и тот изумленно открыл по-детски розовый рот.

— Как ноги? — спросил Путинцев, — не замерзли?

Кошкарев посмотрел на свои сизые, в толстой корке льда валенки и виновато улыбнулся.

«Полные воды, — подумал Путинцев. — Как бы не захворал парень».

Клацнула дверца — это Бурматов дошел до своей машины и сел в кабину.

— Встречаем его здесь. — Путинцев энергично встряхнулся, повел, разминая плечами. — Хватаемся все и провожаем до конца наледи. Только осторожно! Кошкарев! Будете со мной.