Срок для Бешеного - Виктор Доценко

Кто-то начал подниматься на борт вагона: Савелий услышал шарканье ног о вагон. Сволочи! Видно, кто-то увидел, как он сиганул сюда! Ну, он вам сейчас устроит представление! Хоть позабавится! Он уже сделал шаг, чтобы неожиданным криком напугать ментов, но тут на фоне сероватого неба увидел фигуру тощего зека, который несколько минут назад разговаривал с Угрюмым… Значит, решились, все-таки! Савелий только сейчас поверил в то, что они пойдут в бега!

Плюгавый спрыгнул на дно вагона, громко стукнув каблуками. Прислушался. Савелию он был очень хорошо виден в свете прожектора. Вокруг было тихо. Вскоре на борту появился Угрюмый. Сначала он бросил первому какой-то мешок, который тот неуклюже поймал. Потом забрался сам.

Неожиданно плюгавый заметил темный силуэт Савелия. Испуганно вскрикнув, выхватил что-то из кармана:

— Кто здесь?

Савелий понял, что нужно что-то предпринять, чтобы не привлекать лишнего шума и успокоить ретивого туберкулезника. Внимательно наблюдая за его рукой, он спокойно отозвался:

— Угрюмый, скажи ему, чтобы не суетился!

— Кто ты? — настороженно спросил тот. — Выйди на свет! Савелий шагнул в луч прожектора.

— Откуда меня знаешь? — Лицо Савелия ему было незнакомо.

— Кривой тебя показывал, — добродушно улыбнулся Савелий.

Пожав плечами. Угрюмый недоуменно поморщился и взглянул на плюгавого. Тот со злостью прошипел:

— И чего тебе здеся надо? Пасешь за нами, что ли? — Он нервно зыркал глазами по сторонам.

— Я не из тех, кто пасет! Понял? — рассердился вдруг Савелий. — А здесь я, думаю, за тем, за чем и вы! И не шипи на меня: пуганый!

— Ты погляди на него, Угрюмый! — Плюгавый ехидно прищурился и еще быстрее завращал глазами.

— Пуганый? А я счас проверю… — Он стал медленно поднимать руку.

— Погоди, Тихоня! — с тревогой произнес Угрюмый и, что-то прошептал ему на ухо. Потом повернулся к Савелию: — Ты, случаем, не Бешеный?

— И что дальше? Приятели многозначительно переглянулись.

— Отвечай, когда спрашивают! — негромко рыкнул Тихоня.

— А ты у Аршина поинтересуйся: он в курсе! — недобро ответил Савелий.

Плюгавый, видимо, не захотел вдаваться в подробности и снова поднял руку с какой-то ручкой.

— Не надо, Тихоня! — взволнованно зашипел Угрюмый.

— Надо! — упрямо отозвался тот, останавливая руку на уровне груди Савелия, внимательно наблюдая за реакцией незнакомца.

Савелий внутренне собрался и был готов к мгновенному прыжку. Его мысли были заняты только одним: что у Тихони в руке? Нож? Выкидыш? Или…

Неожиданно Тихоня чуть ответ руку в сторону… раздался какой-то металлический щелчок, и в нескольких сантиметрах от лица Савелия в деревянный борт впился узкий стальной клинок…

Даже не вздрогнув, Савелий спокойно повернулся, взглянул на смертельную сталь, взялся двумя пальцами: негромко хлопнув, кусок тонкого лезвия остался в его руках.

— Тонкая работа… — заметил он. Снова раздался знакомый щелчок, и стальной клинок вонзился с другой стороны от Савелия. Савелий оставался невозмутимым.

— Я ж тебе сейчас в лоб всажу! — неуверенно взвизгнул Тихоня, озадаченный поведением незнакомца.

Савелий совершенно спокойно повернулся к ним спиной и… помочился в угол вагона…

— Да говорю тебе, это Бешеный! — воскликнул Угрюмый, облегченно вздохнув.

— Ладно… — Тихоня несколько секунд смотрел на Савелия. Он был рад такому исходу. — Ладно, имеешь право…

Сунув «стреляющий» предмет в карман, он подошел к Говоркову и протянул руку для знакомства:

— Тихоня!

— Бешеный! — усмехнулся Савелий и небрежно отбросил его руку. — Потом лобызаться будем: время не ждет! «У круг, Рабаты! У круг!»

— Тьфу, черт! И то правда… — сказал Тихоня, хотевший обозлиться на брезгливый жест Савелия. — Брезент, Угрюмый!

— Да вот же, под ногами! — Угрюмый ухватился за край небольшой скатки. — Помоги, Бешеный!

Они быстро раскатали брезент, и Савелий сунул под него свою доску.

— Зачем тебе она? — удивился Тихоня.

— Идиоты! — ругнулся Угрюмый, сразу догадавшись. — Все обдумали, а про штыри забыли: прикрыться-то нечем!

— Ништяк, Бешеный! — обрадовался Тихоня и быстро полез под брезент. — Угрюмый, рюкзак сунь мне!

Угрюмый взял бутылку, стоящую в сторонке, и побрызгал из нее вокруг, даже на стенку вагона, по которой они спускались сюда.

— Ты тоже здесь лез? — спросил он Савелия.

— Ну… К чему это? — кивнул он на бутылку, от которой несло едким запахом лака.

— От собачек… — усмехнулся Угрюмый. — Чтоб не облаяли… — Приподняв брезент, он вылил там остатки.

— Мы ж задохнемся здесь через пару часов!

— Через пару часов мы в речке купаться будем! — отозвался весело Тихоня из-под брезента.

Угрюмый приподнял край брезента и кивнул Савелию, который быстро юркнул к Тихоне и устроился под доской: головой к голове.

— Шустрее, Угрюмый, сейчас погрузка начнется! — торопил его Тихоня. Расправив брезент. Угрюмый последовал к ним.

— Ты хотя бы голову спрячь под доску, есть место! — посоветовал Савелий.

— Ничего, и так ништяк: я везучий! — хмыкнул тот и хотел еще что-то добавить, но тут визгливо заскрипел транспортер и вскоре по брезенту что-то застучало. Было такое впечатление, будто тяжелые капли воды ударяли по натянутым бокам барабана, а потом обрушился целый поток.

Такая тяжесть навалилась сверху на доску, что дышать сразу стало трудно. Невозможно было высчитать, сколько продолжалась загрузка: эти минуты показались Савелию часами…

ПОГРЕБЕННЫЕ ЗАЖИВО

Наконец скрип прекратился. Стало так тихо, что с непривычки даже жутковато, тишина нарушалась лишь тяжелым дыханием трех беглецов. Жутковато было и ощущать над собой полутораметровый слой опилок, как в могиле. Дышать становилось все труднее, от нехватки воздуха стучало в висках. Ко всему добавлялся мерзкий запах лака. Руки, придерживающие доску, немели от напряжения, пот ручьями струился по всему телу.

— Чего они тянут, подлюки! — ругнулся Тихоня. Словно услышав его призыв, состав дернулся, и колеса медленно застучали на стыках рельсов. И в этом перестуке Савелию слышалось: «За-чем-бе-жишь? За-чем-бе-жишь?»

— Главное — вахту проскочить! — сдавленно прошептал он.

— Эт-т-то точно! Кого штырем заденет, язык хоть в жену спрячь, но молчи! Пискнет кто — мочкану! — прошипел сверху Тихоня и тут же зло вскрикнул: — Ты чо доску ворочаешь?

— Под наклоном держи! — бросил Савелий.

— Зачем это?

— Чтоб щуп соскользнул… если попадет…

— Усохни! Вроде подъезжаем… Дернувшись на месте пару раз, состав замер. Снаружи послышались голоса, лай собак…

Едкий лак высушивал горло, выбивал из глаз слезы. Липкий пот медленно стекал по бокам, вызывая нестерпимый зуд. А тут еще от лака запершило в носу, и Савелий с огромным трудом сдерживался, чтобы не чихнуть. Неожиданно громко, как казалось Савелию, кто-то начал стучать в дно вагона. «Зачем они стучат?» — подумал он, но, когда стук стал повторяться примерно через равные промежутки, понял, что этот стук не снаружи, а от стального штыря, которым протыкают сыпучие материалы, вывозимые за пределы зоны. Делается это для проверки, на всякий случай: вдруг кто-то решил сбежать… Представив себе острую сталь, Савелий попытался сжаться, усохнуть, но доска была слишком узка для его тела. Он даже позавидовал Тихоне: того, наверно, и не видно под доской…

Сквозь стук снова раздались голоса, и некоторые слова можно было разобрать: — … скорее заканчи… скоро …минут отхо… Савелий понял, что ждать им осталось недолго: скоро состав тронется. Вдруг он вздрогнул, услышав стук совсем рядом с собой, даже дно под ним чуть колыхнулось… потом второй, третий… Савелию показался или скорее почудился то ли приглушенный стон, то ли громкий вздох, который сразу же оборвался. Он прислушался, но так больше ничего не услышал. Стон донесся вроде со стороны Угрюмого… Может, показалось? Он бы еще долго размышлял, но в этот момент по их доске ударил штырь и почти одновременно Савелия что-то сильно укололо в бок. От неожиданности и боли он едва не вскрикнул.

«Ты что, с ума сошел, Угрюмый?» — хотел было крикнуть Савелий, уверенный, что тот чем-то его ткнул, но тут же опомнился: Угрюмый-то лежал с другой стороны! Значит — штырь?!

Осторожно оторвав руку от доски, которая сразу же прижалась к его лбу, Савелий просунул ее к месту укола: там было мокро, как и по всему телу. Засунуть руку под одежду сейчас не было возможности. Боль не утихала, саднило бок, закусив губу, Савелий поднял руку и снова уперся в доску…

Страшные стуки наконец прекратились, и через минуту-другую послышался визг железных ворот, сопровождаемый ленивым лаем собаки. Нервный толчок передался от тепловоза к каждому вагону, колеса буксанули на месте, и состав начал медленно набирать скорость. Все быстрее и быстрее застучали рельсовые стыки, но в их перестуке Савелию сейчас слышались совсем другие слова: «Про-нес-ло! Про-нес-ло!..»