Сестры лжи - К. Тейлор

– Стоп! – Он передает мне готовый косячок. – А теперь скажи: среди этих вещей есть такие, за которые лично тебе стыдно?

– Ни одной. Я так не поступаю.

– Серьезно?

– Если ты про Джереми Кайла, то его ток-шоу я не смотрю, – отшучиваюсь я, но мое настроение никто не подхватывает. Линна вообще закатывает глаза.

– Да-да, и место старикам ты тоже уступаешь, – кивает Айзек. – Но как насчет всего остального?

Я знаю, к чему он клонит. Хочет, чтобы я призналась в какой-то слабости.

– Я стараюсь угодить. Стараюсь, чтобы мои слова и поступки отвечали чужим ожиданиям. И сама себя за это ненавижу.

– Ну вот, – снова кивает Айзек. – Совсем другое дело.

Я подношу бутылку к губам и только-только хочу сделать глоток, как вдруг Айзек хватает меня за руку. Зубы лязгают по стеклу.

– Эмма, если б прямо сейчас тебе сказали: «Убей кого хочешь, и ничего тебе за это не будет», кого бы ты выбрала?

– Что-что?

– Ты меня прекрасно поняла.

– Так-то оно так, но вопрос больно дурацкий.

– И все же?

– Никого.

– Врешь!

– Нет.

– А вот и да. С той самой минуты, как ты здесь появилась, ты не сказала и словечка, идущего из глубины души. Все у тебя взвешено и тщательно продумано. Даже когда ты призналась в угодничестве, в голове перед этим промелькнули другие грешки и слабости, однако ты их забраковала, потому что прослыть человеком, который поддакивает другим, намного выгоднее: это социально приемлемый ответ. Эмма, ты НЕ ЖИВЕШЬ, ты только прикидываешься. Вся твоя долбаная жизнь – одна непроходимая ложь. Стать самой собой тебе мешают вовсе не другие люди, а ты сама. Так что давай, признавайся: кого бы ты убила?

– Айзек, я уже ответила на твой вопрос, ты просто не слушаешь. Я никогда не пойду на убийство, хоть с последствиями, хоть без. Я не лишу другого человека жизни.

– Опять вранье!

У меня из руки вылетает бутылка, потому что Айзек прыгает на меня и сдергивает с кресла. Голова ударяется о паркет, а в следующую секунду он уже оседлывает мне поясницу, пришпиливая запястья к полу.

– Слезь! Слезь с меня!

– Айзек! – кричит и Ал, но он не обращает на нее ни малейшего желания.

– Кого убьешь, Эмма?

– Никого!

– Врешь! Отвечай!

– Ни-ко-го.

Он дергается вперед, так что теперь сидит у меня на груди. Я начинаю задыхаться. Ал пытается оттащить его за руку, но ей не хватает сил.

– Кого ты хочешь убить? – Лицо Айзека в сантиметре от моего, и я знаю, что он сейчас сделает. Я распахиваю рот, чтобы закричать, но его язык уже между моих губ. Остается его только откусить, однако Айзек отжимает мой подбородок правой ладонью, заменив руку коленом, по-прежнему удерживая мои запястья. – Кого?

Меня захлестывает волна паники, стены начинают медленно вращаться.

– Кого ты убьешь, Эмма? Отвечай!

Я зажмуриваюсь, но слезы пробивают себе дорожку, заливая щеки.

– Фрэнка! Доволен? Я убила бы Фрэнка, потому что он пытался меня изнасиловать! Пусть он тоже узнает, что такое ужас! Что такое беспомощность! Грязная сволочь, подонок…

– Кого еще, Эмма? – До меня доносится слабенький металлический щелчок, но я не могу повернуть голову, потому что Айзек до сих пор держит меня за челюсть. – Кто еще причиняет тебе боль? Кто тебя обидел? Кого бы ты убила, если б не было ни последствий, ни суда, ни угрызений совести? Кого?

Сценами из немого кино перед глазами проносятся последние десять дней. Ал и Линна с разинутыми ртами: истерический смех на шуточки Дейзи. Ее каблук, вдавливающий геккона в землю. Негодование в ее глазах во время первого разговора с Айзеком, презрительная насмешка на лице, когда мы поссорились. Покорно склоненная голова, когда Айзек отослал ее в главный корпус после истории с Фрэнком, злорадный блеск во взгляде, когда меня обозвали подлой вруньей, едва я сунулась в столовку… Это путешествие должно было стать захватывающим приключением, отпуском, о котором можно только мечтать, а я в жизни не чувствовала себя столь одинокой, покинутой или оскорбленной. Все мое разочарование, горечь, обида, вся боль последних дней жжет в моей груди – и я распахиваю глаза.

– Дейзи.

Кто-то втягивает воздух сквозь зубы. Но не Ал и не Линна. Кто-то другой, стоящий в дверях. Свидетель всех моих слов.

Глава 30

Я знаю, кто это; мне и голову поворачивать не надо. В комнате разом меняется атмосфера. Пусть и не от мороза, но воздух словно застывает. Я уже не слышу медленное, натужное дыхание Ал или свистящее посапывание Линны. Даже от Айзека – по-прежнему сидящего поверх меня с ладонью на моем подбородке – не доносится ни звука.

– Вот это радость. Не каждый день такое услышишь.

– Дейзи, я не хотела! Просто…

Айзек соскальзывает на пол и подходит к двери.

– Дейзи, – шепотом говорит он, кладя ей руку на плечо, – ты не могла бы зайти попозже?

– Если честно, – смотрит она на меня блестящими от злости глазами, – очень хочется остаться.

– Дейзи. – Айзек делает шаг вправо, спиной наполовину загораживая ее лицо. – У нас сеанс терапии. Ты сама знаешь, как это работает, знаешь, как работаю я. Пожалуйста, давай попозже, хорошо?

Она целую вечность смотрит мне в лицо – глаза как бойницы, вместо губ словно кто-то полоснул ножом, – затем отшагивает назад. Вокруг ее колен взметывает подол длинной алой юбки, когда она резко разворачивается к нам спиной и направляется на кухню, шлепанцами печатая шаги по деревянному полу коридора.

– И вы двое тоже, пожалуйста, оставьте нас, – добавляет Айзек.

– Мы?! – Линна показывает себе на грудь.

– Да-да, будьте так любезны.

Линна молча встает и, даже не кинув прощального взгляда, выплывает из кабинета. Ал сидит как и сидела. У нее раздуваются ноздри, когда Айзек, глядя сверху вниз, надламывает бровь, словно говоря: «А теперь твоя очередь».

– Эмму наедине с тобой я не оставлю.

– Я не сделаю ей ничего плохого, – он смотрит на меня, – обещаю. Я просто хочу с ней поговорить. Хочу объяснить, почему я сделал то, чему вы только что были свидетелями, и как именно это ей поможет.

– Эмма? – Теперь и Ал смотрит на меня. – Тебе решать.

Сквозь неприкрытую дверь просачиваются голоса. Дейзи с Линной находятся в столовой, и, судя по звукам, Дейзи в диком бешенстве; она орет и визжит, в то время как Линна уговаривает ее успокоиться и сделать несколько глубоких вдохов. Нет, ребята, прямо сейчас я туда не пойду. Дейзи на меня набросится, а у меня после всех этих событий уже сил никаких не осталось. Зато если пару-другую минут переждать в кабинете, она утихомирится. И вот тогда я попытаюсь объяснить, что это было, хотя сама толком не понимаю. Есть что-то настолько дискомфортное в той манере, которой Айзек вынуждает отвечать на свои вопросы, что единственный способ его остановить – это ответить именно то, чего ему хочется услышать. Теперь я понимаю, почему Линна рассказала ему, что ее изнасиловали, – вовсе не из-за жгучей потребности поделиться болью, а лишь для того, чтобы он прекратил свой невыносимый допрос. Нет-нет, я ни в коем случае не причиню Дейзи ничего плохого, однако я на нее сильно разозлена. Со школьной скамьи не припомню в себе такого гнева. Ну, с этим-то я, положим, справлюсь, а вот с горечью обиды совладать куда сложнее. Я всегда знала, что Дейзи способна на жестокость, но испытать это на себе… Все равно что пережить самое низкое предательство. Как если бы шесть лет нашей дружбы не значили ровным счетом ничего.

– Эмма? – напоминает о себе Ал.

– Я останусь. Хочу услышать, чего он мне скажет.

– Ладно, – медленно и хмуро кивает она, терзаясь сомнениями. Затем приподнимает корпус, вставая на коленки и, наконец, на ноги. – Тебе виднее. Если что, я в спальне.

Ал еще на пару секунд задерживается в дверях; плечи расправлены, подбородок вскинут, глаза впиваются в Айзека.

– Еще хоть раз ее тронешь, будешь иметь дело со мной. Понял?

У него дергаются губы, словно он прячет усмешку.

– Конечно, Ал. Я все понял.

– То-то же. – Она выскальзывает в коридор, прикрывая за собой дверь.

* * *

– Ну, хорошо. – Согнув руки в локтях, Айзек отводит их назад, расправляя плечи, затем толкает кресло в другой конец комнаты, а сам ложится на коврик. Закрывает глаза и тянется, будто кошка, купаясь в треугольнике солнечного света, что вливается в окно. Потом замирает на несколько секунд, открывает глаза, поворачивается на бок и, облокотившись, лезет в карман за своей жестянкой.

– Угостишься? – Айзек откидывает крышку и кидает уже готовую самокрутку в рот. Ловит ее губами, затем подталкивает коробочку в мою сторону.

Я даже не задумываюсь, сто́ит ли. Беру себе папироску, прикуриваю от зажигалки, предлагаю колеблющийся огонек Айзеку. Он накрывает мою руку своей, подтягивает ее ближе; кончик его самокрутки вспыхивает оранжевым светом, и он снимает пальцы. На моей коже остается ощущение тяжести и тепла его руки.

– Спасибо.