Чистые души. Книга 1 (СИ) - Эм Рина

— Куда тебе? В Уренгой же, да? — перед ним остановился мужчина. Не из стражей, обычный человек. — Ты вроде билет спрашивал?

— Да, в Урегной.

— Ну так поехали! Я как раз туда еду. Подвезу. Только уж там, по городу, катать не буду, не сердись. Но там и сам доберешься, город маленький.

— Пошли, пошли! — он поманил Семена рукой, стремительно направляясь к выходу. — Тут недалеко. Кое-кто туда-сюда каждый день ездит, из тех, кто живет в Уренгое, а работает тут, — мужчина говорил через плечо, быстро продвигаясь к выходу и Семен, подумав, последовал за ним. Вспомнил, как принято у людей:

— Я Семен, спасибо за помощь.

Мужчина представился как Вячеслав Салиндер. Сели в машину, которая уже заведенной ждала их на стоянке, довольно быстро миновали город и оказались на трассе. Вячеслав сам завязал разговор. Рассказал о себе. Оказалось, отец его вырос в стойбище, а сам он работал на тазовском рыбзаводе, ходил в разведку с нефтяниками, а потом переехал в Уренгой.

Семену пришлось что-то говорить о себе. Он сказал, что ездил с документами, а теперь направляется к знакомым. Вячеслав тут же спросил, что за документы и Семен ответил, что исторические. Вячеслав поднял брови:

— Так ты этнолог? На вид подумал, нефтяник, не из рабочих, а из офиса.

Семен пожал плечами:

— Внешность обманчива.

— Да нет, подходит внешность. Как раз, умом работаешь. Только культуру сеешь, а не нефть добываешь.

— А вы, значит, выросли на реке Таз? — спросил Семен, про себя удивляясь, как легко спутник с ним общается, наверное мало грехов за душой, если нет ни страха, ни опасений.

— Да, родился в стойбище. Отец там жизнь прожил, рыбаком на рыбзаводе работал. Хороший у нас рыбзавод, по всей стране рыбу посылаем. Очень ему нравилась такая работа и река нравилась.

— А вы? Почему уехали из стойбища? Сейчас-то вы живёте в городе?

Мужчина пожал плечами:

— Пятками вперед никто не ходит. Так уж сложилось. Не осталось семьи. Иногда езжу, в гости, крови зов чую, тянет, но места там мне уже нету.

— А много стойбищ осталось у реки Таз?

— Да осталось еще… там летом много людей бывает, кто рыбу ловит, кто ищет что. А зимой пусто. От Газ-Сале, до Красноселькупа почитай, триста километров вверх по течению ни одного поселка. Вот так. Раньше было больше, Сидоровка, Мунгуй, еще другие были. Теперь уже все, нет их.

— А про острог Рачительный слышали?

— Как не слышал! Слышал. Его тоже многие искали. А вы его ищите, да? Из-за него в Уренгой? Ну так я вам скажу, поздно вы сунулись. Зимой туда ходить трудно. Снег, холод, бури. А вот летом да, многие ищут. Там на реке Таз была раньше Сидоровка, вот, около неё нашли старое городище, говорят это он и был — Рачительный. Да, некоторые так говорят… а другие говорят, провалился он, сквозь землю в нижний мир ушёл.

Вячеслав вдруг нахмурился и поглядев в окно, замолчал. Там, за стеклами лежала тьма и снежное поле, и только лента дороги светилась огнями проезжающих машин. Семен ясно ощущал его страх — страх человека перед неведомым.

Он чуть шевельнул руками и машину тут же наполнило теплом. Знак вычерченный им принес покой и расслабление. Главное не сделать линии через чур яркими, иначе человек слишком расслабится и будет как пьяный.

— Так что говорят про острог? Расскажите!

— Острог, острог! Почему ж острог-то? Это сперва был острог, а потом фактория стала, а затем город. Говорят, по старым временам был большой город. Потом там зло случилось…

— Зло?

— Да я ж не знаю. Говорю, что слышал! Кто знает что там было. Столько лет прошло, одни легенды остались. Может там и ничего не было. А может и острога этого не было. Только место там дурное. Говорят, если пойдешь туда с чистыми мыслями, всё будет хорошо. А если на душе черно, пропадешь. Вот ходят слухи, потому, что река пустует вся. Мало народу живёт, а где мало людей, там нечисть заводится, из под земли лезет.

Закончив, мужчина погрузился в угрюмое молчание и только когда подъехали к мосту через реку Пур, за которой горели огни Уренгоя, сказал:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ты послушай моего совета: друзей навести и назад поезжай. Не ищи беду на свою голову. Там в тундре что-то странное творятся этой зимой. Столбы на небе багровые, будто кровь разлили. Не ходи туда.

Вячеслав высадил его в Уренгое у магазина «Барс», попрощался и уехал. Осмотревшись, Семен направился вперед, прямо по улице. Мимо ледового дворца, к окраине. Город и впрямь был небольшим, несколько домов и он оборвался.

Вдоль дороги, налево, видны были коттеджи, а прямо перед ним изгибалась труба теплотрассы и уходила вперед. Далеко, на горизонте сияли огни аэропорта. Семен прошел через сумрак и оказался дальше них, в поле.

Ледяной ветер хозяйничал тут не встречая никакой преграды. Редкие деревья едва были выше человеческого роста и их скудные ветки не могли стать серьезной преградой ветру. Тьма лежала перед ним, расстилаясь до самого горизонта над пустой тундрой.

На многие километры ни жилья, ни огонька. Семен шагнул далеко вперед, в белую тишину, сам стал полутенью, дымным силуэтом и позволил ветру нести себя, как сухой лист. О, ветер, помоги, укажи дорогу! Где находится заброшенный город? Где следы Прохора?

Когда он поднялся так высоко, что земля внизу стала похожа на лист бумаги с нарисованными полосками деревьев, далеко впереди появился проблеск тепла. Там горел огонь, разрезая холод морозной тундры тонким лучом. Семен перенесся к нему и опустился на землю так и оставшись в сумраке.

Перед ним лежало стойбище. Три островерхих чума, рядом нарты. Собаки, почуяв его, не залаяли, а скуля убрались подальше. Семен подошел к первому чуму и заглянул внутрь. У очага ужинала семья. Никто из них, ни ребенок, ни старик не заметили его. Так же, через сумрак он вышел наружу.

Во втором чуме тоже горел очаг и люди занимались своими делами. Семен покинул и его и вошел в последний чум. Едва он преодолел стену, как в лицо ему крикнули:

— Йолым алын адалык!

— Я не дуэнтени… не лесной человек, или медведь, чтобы послушаться такого слова, — ответил Семен, разглядывая бросившего ему вызов. — Ты ведь сказал мне, чтоб я убирался и шел своей дорогой? Так говорят медвежьему духу. Я не он. Здравствуй, шаман.

Мужчина стоял напротив него тоже, в сумраке.

— Да, ты не дуэнтени, раз не послушал моего заветного слова, но ты не хусэгдени, не обычный человек. Ты понимаешь древний язык. Кто ты? Дух хранитель? Или сам Нуми?

— Твои предки назвали таких как я именем Мир-хум и ты, наверное не раз встречал в сумраке мне подобных. Мы следим за балансом в мире.

— А, я знаю вас, я знаю. Хорошо, что ты меня услышал и пришел! Я тебя звал. Пойдем, я покажу, — и повернувшись, шаман покинул чум и прямо сквозь оленьи шкуры вышел в тундру.

Собаки снова завыли, почуяв их. Шаман шепнул заветное слово, проходя мимо и они утихли, только отползли прочь, поглядывая на них с недоверием.

— Идем дальше, — сказал шаман и они оказались далеко в тундре.

— Подождем, — сказал шаман и завис паря, как облачко. Семен устроился рядом:

— Значит ты звал меня. Но я не слышал твоего голоса. Я пришел издалека по своим делам. Мне нужна помощь в одном деле. Я ищу старое, покинутое место. Оно давно исчезло и никто не может его найти. Ты знаешь, где оно?

Далеко внизу ветер мел колючий снег и они качались в его потоках.

— Ты ищешь старое место, Тахаравыхард. Покинутый город. Я знаю, где он. Покажу. Потом. Если потом ты всё ещё будешь искать его. Но кто знает, что будет когда ты поймешь почему я звал тебя? Может быть тебе уже не надо будет искать старое место.

— Может так, а может нет, — проговорил Семен. Шаман на это ничего не ответил и они так и висели во тьме над белой тундрой.

— Смотри! Начинается! — вдруг сказал шаман, указывая рукой вперед. — Видишь, на краю неба пробегают бели? Это предвестник пазори!

На краю неба и правда пробегали слабые отблески света. Вскоре они набрали силу, окрепли, будто в небе разлилось молоко.