Ах, уехал мой любимый (СИ) - Кит Тата

Чайник закипел, выключатель щелкнул. Темный порошок вместе с сахаром растворились в бурлящем кипятке и смешались с молоком.

Села за стол, поставив перед собой кружку с горячим кофе и прислушалась. Когда не занята делом, можно в полной мере прослушать звуки, исходящие от соседей внутри картонного дома.

Ходит. Значит, тоже проснулся, если, конечно, не лунатит.

Странное чувство вины поселилось вчера в груди и переночевало со мной всю сегодняшнюю ночь. Должно быть, так чувствуют себя изменщицы. В какой-то момент мне стало стыдно за то, что Матвей увидел меня в компании другого мужчины.

Но, с другой стороны, кому какое дело до моей личной жизни? Я свободная женщина, могу гулять и ходить на свидания с кем мне заблагорассудиться. Разве нет?

А теперь я злюсь. Боже!

Сижу и злюсь не пойми на кого: то ли на себя, то ли на Козырского, который вчера показался мне не в том настроении, в котором я, оказывается, уже привыкла его видеть.

Как быстро человек привыкает к хорошему и как легко женщина может накрутить себя до состояния истерички. Сама себе придумала, сама с собой поругалась, но виноваты все вокруг.

Отпила кофе, поджала обожженные губы и бездумно посмотрела в потолок. Не ходит. Наверное, тоже завтракает.

Какого лешего я, вообще, о нем думаю с самого утра?! К черту!

Недопитый кофе вылила в раковину, решительно завязала на талии фартук и приступила к готовке блинов. Ваня обрадуется.

И вот, когда уже внушительная стопка горячих блинчиков была поставлена в центр стола и открыта сгущенка, в комнату вошёл Ваня со своим новым вечным спутником Лосинычем в руке.

- О, блинчики! – сонные глазки засияли. Яркая улыбка расплылась по лицу, когда сыночек присаживался за стол и устраивал на нем Лосиныча.

- Давай, позавтракаем, - придвинула ему блюдце со сгущенкой и села напротив.

- А Матвей еще не приходил? – спросил сын, жуя.

- Матвей… - поджала губы, бросив взгляд на медвежонка в рабочей перчатке. – Еще рано, Ванюш. Сегодня выходной, возможно, у Матвея есть какие-нибудь свои дела.

- Но, он же обещал, что мы сегодня с ним поиграем, - синие глаза смотрели на меня в упор с немым упреком.

- Он не обещал, Ванюш. Он просто сказал, что придёт.

- Это значит, что пообещал! – стоял на своём сын.

Чёрт! Почему всё должно быть так сложно? Единственный выходной, воскресенье, когда я могла бы позволить себе расслабиться, становится пыткой для моих, и без того, до предела натянутых нервов.

Воскресенье! Точно!

- Сегодня папа должен прийти в гости, - «изящно» съехала я с темы о Матвее.

- Папа? – на мгновение нахмурился сын, но быстро взял себя в руки. – Классно! Я буду играть и с Матвеем, и с папой?

- А только с папой играть не хочешь?

- Хочу, - дернул он плечами. Оторвал кусочек блина и стал кружить им по сгущенке в блюдце. – Но папа со мной долго не умеет играть. А Матвей умеет. Потому что Матвей в телефон не играет, как папа, когда я хочу, чтобы он играл только со мной.

Опять Матвей. Святой, чтоб его, Матвей!

- Я поговорю с папой, чтобы он играл только с тобой и больше не играл в телефон. Хорошо? - предложила я ободряюще.

- Хорошо. Но он всё равно не послушается. Я уже говорил ему.

- А я с ним очень сильно поговорю, и он сразу послушается.

- Ладно, - ответил Ваня, без капли доверия моим словам. – А можно я с папой поиграю, а потом мы с Матвеем сделаем кормушку для птичек?

- Кормушку? Так её и папа сможет сделать.

- Мама, ты чё?! – весомый аргумент из уст сына прилетел мне в лоб. – Матвей же строитель, а папа нет.

Как знать… Лично я считаю, что папа еще тот строитель, который вечно строит из себя не пойми что.

- Хорошо, - не стала я спорить дальше. – Если Матвей согласиться тебе помочь, то вместе построите кормушку для птичек. А, хочешь, я помогу тебе построить кормушку?

Молча поднял на меня взгляд и посмотрел как на умственно отсталую.

- Ты же не строитель, мам.

- Ну, и что? А вдруг я умею строить кормушки лучше любого строителя?

Снова этот взгляд, полный скептицизма.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Поняла, - подняла я руки, сдаваясь. – Кормушки могут сроить только строители и мой сыночек.

- Да, - деловито кивнул Ваня. – Я сейчас поем, потом всё приготовлю для строительства. Поиграю с папой, а потом мы с Матвеем построим кормушку.

- Хороший план.

Но ни в обед, ни после обеда на пороге нашей квартиры не появился ни один из строителей. Лёша не брал трубку, а после вовсе выключил телефон, а Матвей попросту не приходил. Возможно, был обижен нашим вчерашним появлением в компании неизвестного ему мужчины. Хотя, с другой стороны, какое ему дело? Мы посторонние друг другу люди. И я не обязана хранить ему верность и отчитываться о своих маленьких приключениях.

Наконец, когда на часах было уже почти шесть часов вечера, а Ваня всё продолжал верить в то, что кто-то, кроме меня, поможет ему построить кормушку, в дверь позвонили. Долго и протяжно. Словно сев на кнопку звонка.

- О! кто-то пришёл! – подскочил на месте Ваня и, бросив детальки конструктора рядом с недостроенной башней, выбежал в прихожую.

Следом за ним пошла и я.

- Подожди, Ванюш. Я открою, - обошла застывшего в нетерпеливом ожидании у комода сына и приоткрыла дверь, моментально придя в ярость от увиденного.

- Привет, любимая! – едва ворочая языком, с трудом удерживая себя в вертикальном положении, за порогом стоял бывший муж. – Заждалась?

В горле застряли слова не самого приятного оттенка.

- Папа? – спросил Ваня, протискиваясь между мной и дверным проемом.

- Здорова, малой! – пьяная рожа скривилась в ухмылке. – Соскучился по папке? А мамка его не пускает домой, прикинь?

- Ванюш, - положила сыну ладони на плечи и мягко повернула в сторону квартиры. – Иди пока приготовь игрушки, а мы с папой поговорим.

- Ладно, - протянул сын задумчиво и, бросив еще один хмурый взгляд на отца, вошёл в квартиру, пройдя прямиком в свою комнату.

Прикрыла дверь и фактически загородила ее своей спиной, недвусмысленно давая понять бывшему, что сегодня он в мою квартиру не попадёт.

- А меня впустить не хочешь? – сделал шаг ко мне Лёша.

- В таком состоянии тебя могут впустить только в вытрезвитель, - смерила его брезгливым взглядом.

- Не хочешь впускать? – склонил голову на бок, выпятил нижнюю губу и кивнул каким-то своим мыслям, вероятно, строя логические цепочки отравленным алкогольными парами серым веществом. – Свято место пусто не бывает, да?

- О чем ты, вообще?

- О хахале твоем новом, - его голова, подобно болванчику склонилась к другому плечу. – Ты его любишь?

- Игнатьев, - закатила я глаза и скрестила руки под грудью. – Иди домой, проспись, а потом приходи. Пока ты в таком состоянии, я тебя к сыну, всё равно, не подпущу.

- Запланировала потрахаться с новым пихорем, а я невовремя?

- Закрой свой рот и вали отсюда, - процедила сквозь стиснутые зубы, мгновенно ощетинившись. – И не смей даже пальцем касаться моей личной жизни. Единственная общая тема между нами – это наш сын. Всё остальное – не твоего больного ума дело.

- Нет, женушка, - отрезал он с оскалом гиены и внезапно навалился на меня, вжав спиной в дверной косяк. Холодные влажные руки занырнули под подол платья, до боли и синяков сжали бедра и стали подниматься выше. – Всё, что касается тебя и моего сына – моего ума дела. Можешь сколько угодно корчить из себя гордую недотрогу, но всё равно в итоге ты приползёшь ко мне. Хрена с два у училки хватит денег на то, чтобы поднять нормального пацана. Приползёшь и будешь умолять меня вернуться.

- Ничтожество! - попыталась его оттолкнуть, но острый дверной косяк лишь сильнее впился в спину. – Не трогай меня! Я буду кричать!

- Кому ты, нахрен, сдалась, дура? Кто тебя возьмёт с прицепом? – от запаха едкого перегара закружилась голова. Еще немного и меня попросту стошнит ему в лицо.

- Мразь! – слёзы обиды неконтролируемо брызнули из глаз. В груди взорвался вулкан, выпустив наружу кипящую лаву давно копившейся ненависти и злости. Собрала последние крупицы сил и впилась ногтями в его горло, намереваясь вырвать кадык и запихнуть ему же в его вонючую пасть.